Соня Фрейм - Опасный возраст

— Да я уже понял, что нашел конструктивный способ маяться дурью…

— Как ты неуважительно отзываешься о своих рисунках…

— Ну, это я просто так сказал… Я понимаю важность того, что делаю.

— Ты, кстати, выглядишь обеспокоенным…

«Ты меня беспокоишь», — хотелось мне сказать, но язык, как всегда, ляпнул какой-то бред:

— Да есть одна проблема. Дочь маминой подруги выходит замуж.

Я и сам не понял, как эта глупая утка Дэна вдруг пришла на ум. Но ничего другого я не придумал.

«Ты идиот», — обреченно мелькнуло в мыслях.

— И в чем проблема? — ровно спросила она, быстро нанося мазки кистью.

У меня все обтекало. Я ненавидел акварель, настолько она была жидкой и неуправляемой.

— Ну-у-у… придется идти на свадьбу, — кисло заметил я.

— Сходи. Думаю, маме будет приятно, что ты проводишь с ней время.

— Да, но я ненавижу свадьбы!

Элена тихо рассмеялась и поинтересовалась:

— И на многих ты бывал?

— Ни на одной. Но это же жуткий отстой. Куча народа. Все едят, пьют и травят пошлые шутки про молодоженов…

— Да, такое бывает на свадьбах, — кивнула она, — но ты можешь там познакомиться с кем-нибудь. С симпатичной подружкой невесты.

— Ты что, знаешь, как это бывает?

— Я была пару раз на свадьбах… Обязательно найдется кто-нибудь твоего возраста.

— Нет, спасибо. Там будут одни бабушки и тетки за сорок.

Элена улыбнулась и покачала головой. Какой я забавный зверек.

На этом моя фантазия иссякла, и я больше не знал, как подъехать к животрепещущей теме. Еще где-то час я мучил эту аллею, а затем смачно закрыл альбом, зная, что краски еще не высохли.

— Ну зачем ты так? — укоризненно сказала она, заметив этот жест.

— Ненавижу акварель, — проворчал я. — Слишком жидко.

— Это потому, что ты кисть не отжимаешь. Тоже практика.

— Мне не нравятся цветные рисунки.

На этом мы и закончили. Ничего из того дня, кроме слипшихся от краски листов бумаги, не вышло.

В начале ноября у меня был день рождения. В этот день почти всегда лил противный дождь вперемешку с разваливающимся снегом. На моей памяти еще не было такого раза, чтобы погода была дружелюбнее. Одна мамина знакомая любит повторять, что погода в день рождения отражает характер человека. Что ж, значит, здесь мне тоже не повезло.

Я никогда ничего не ждал от этого дня. Конечно, мама всегда пыталась сделать что-то особенное. Она покупала торт, который я не любил, и он стоял в холодильнике недели две, пока его не выкидывали. С двенадцати лет мне перестали дарить какие-то вещи, и я просто получал деньги в конверте. Они уходили на всякую ерунду вроде кино и видеоигр.

Девятого ноября мама, как всегда, поздравила меня, а затем спешно ушла на работу. У нее был очередной завал. Погода «не подвела»: лило как из ведра. В социальных сетях висела парочка дежурных поздравительных фраз. А в почтовом ящике обнаружилась электронная открытка от Алины. Она помнила. К сердцу подкатила легкая волна знакомого тепла. Но я не знал, стоит ли мне спрашивать о ее жизни, используя свой день рождения в качестве повода возобновить общение. В итоге я написал просто «Большое спасибо!», а затем предпочел забыть об этом, потому что наше с ней время вышло.

В школе все было как обычно. Я не ждал шаров и фейерверка, их и не было. Пара человек бросила мне «с днем рождения!». На большой перемене меня поймал Ян — как всегда, со своим шкодным выражением лица — и сказал:

— Поздравляю. И желаю тебе не быть битым.

— Да, актуально.

— Как будешь отмечать? — спросил он, жуя какой-то пирожок.

— Я не отмечаю день рождения. И Новый год — тоже. И Пасху. И День трудящихся.

— Не праздничный ты какой-то, — с ухмылкой пробормотал он. — Сегодня я бухаю у Кирилла. Выпью, так и быть, за тебя кружечку.

— Спасибо. Не перепей.

— Не учи ученого! — крикнул он в своей нагловатой манере, куда-то убегая.

Я отсидел еще два урока и поплелся домой. Дождь перестал лить, и было просто промозгло. А завтра очередной день у Элены, и это было круче всех их попоек. Я готовился к каждой субботе еще с понедельника, прокручивая в голове новые темы для разговоров, истории из школьной жизни…

— Стоять, — раздалось за спиной.

Это был Дэн. В пятницу у нас было разное расписание, и мы не пересекались. Тем более странным казалось встретить его во дворе. Он довольно ухмылялся, поджидая меня у забора.

— Значит, ты родился, что ли? — спросил он, лениво катая во рту жвачку.

— Получается так.

— Ну что, расти большим, кушай кашу! — И он грубовато обнял меня, слегка смяв в гармошку.

— Спасибо, — со смехом пробормотал я.

— Это тебе.

Он протянул мне плоскую коробку. Это был сборник графических программ для компьютера, причем лицензионный. Зная Дэна, я мог сказать, что он всегда брал пиратскую продукцию из экономии и какой-то личной вредности.

— Ты обалдел? — спросил я.

— Это ты обалдел, что даже не сказал про свой день рождения.

— Спасибо, — снова сказал я ошалело и взял диск. — Только планшета у меня пока нет.

— Ну, все появляется постепенно, — философски отметил он. — Я подозревал, что ты промолчишь про свой день рождения. Но социальные сети — коварная вещь, всегда выдают уведомления.

— Если бы про нас сейчас снимали фильм, я заплакал бы на этом моменте. Но я не очень чувствительный, — честно сказал я.

— Я вижу, что ты плачешь внутри себя, поэтому я удовлетворен, — как всегда, заржал он.

— Предлагаю в честь моего семнадцатилетия обожраться в центре. Как тебе эта мысль?

— Нахожу ее очень здравой.

И мы побрели к торговому центру. Я чувствовал себя ужасно смущенным и хотел постоянно сказать что-то еще в благодарность, но понимал, что это будет перебор.

Мы уговорили в итоге две пиццы, две пачки картошки фри, литр кока-колы и еще съели по мороженому. Было приятно тратить деньги на кого-то. Обжорство было просто чудовищным, и под вечер мы еле двигались. Дэн отпочковался на своей остановке, еще раз крикнув мне: «С днем рождения!». Пара людей, ждавших свой автобус, с интересом глянули на меня и тоже сказали: «Поздравляем!». Пошел мокрый снег, и день выходил по всем признакам отвратительный. Но я был счастлив. Как весной — только по-другому. Приятные эмоции бывают разными.

Я шел к Элене по первому снегу, похожему на холодную кашу. Всю ночь мне снились коридоры моего здания. Оно словно зажило своей жизнью — или же это была моя собственная душа, которую я вдруг увидел благодаря рисованию. И что странно: я всегда изображал здание снаружи, но во снах видел его изнутри.

Я уже намешал на фасаде всевозможные стили, но внутри оно виделось в готическом стиле, походя на Святую капеллу Людовика IX, только в более бледных тонах. Там не было витражей, но арки имели ту же стрельчатую форму и убегали вверх, где терялись в полутьме… Сон всегда был одним и тем же. Я брел по абсолютно пустому залу, слыша лишь эхо собственных шагов.