Соня Фрейм - Опасный возраст

«Не думай о том, чтобы создать что-то уникальное, — эхом звучал в голове голос Элены. — Все в этом мире повторяет друг друга в различных вариациях. Оригинальность твоей работы определяется тем, насколько ты будешь находчив в интерпретации».

После этого карандаш упрямо переходил на поля, и там возникало ее лицо, теперь уже с глазами. Но ни одно из этих лиц не походило на нее в точности, потому что выражение взгляда убегало, как солнечный луч.

Учеба меня в этот период только раздражала, и я отсиживал уроки как каторгу. Правда, после них наступали приятные моменты. Мы снова стали общаться с Дэном, и я был безумно рад, что наша размолвка осталась в прошлом. Наши уроки почти всегда заканчивались в одно и то же время.

Мы шли вместе домой или заскакивали в торговый центр, перекусить какой-нибудь гадостью. Я рассказал ему про свои уроки рисования, а также показал пару рисунков. Мне было просто интересно знать его мнение.

— Ты так научился рисовать всего за два месяца? Да ты гонишь! — присвистнул он, листая альбом.

— Это оказалось легче, чем я думал.

— Ты точно гонишь. Я пытался рисовать сначала в школе, потом меня отдали в художку, затем еще моя бывшая пыталась меня учить… Сейчас…

И Дэн с увлечением стал что-то набрасывать в моем альбоме. Минуты через две он показал мне лист с каким-то непонятным огурцом с человеческими чертами. У огурца был пирсинг в брови.

— Это я тебя нарисовал, — довольно сообщил он, скалясь с явным издевательством. — Похоже?

— Лучше, чем оригинал, — ухмыльнулся я в ответ.

— А я, между прочим, учился рисовать дольше тебя.

— Возможно, твой жанр — шарж.

— Дерьмо — мой жанр, — только поржал он. — Кстати, что за женщина эта твоя Элена?

— Она… — я задумался в поисках верного слова, — совершенная. Таких не должно быть в природе.

— Красивая? — с интересом вопросил он.

— Да. Сейчас покажу.

Я влез в телефон и нашел ее фото в Интернете. Дэн сделал брови домиком и заявил:

— Ого. Интересная… дама.

Слово «дама» я слышал от него впервые. И оно шло ей.

— Но она довольно плоская… — заметил он.

Мне хотелось сказать: «Не смотри и не оценивай ее, не говори вообще ничего плохого», — но это же был Дэн.

— Она идеальная, — проворчал я.

В его глазах появилось хитрое выражение, и он протянул:

— Да ты втрескался…

— Иди знаешь куда?

— Конкретно залип… Ну-ну… Значит, тебе нравятся женщины в возрасте?

— Ей тридцать всего! — возмутился я. — Какой это возраст?

— Ну, знаешь… тебе шестнадцать. Я думаю, четырнадцать лет — это большая разница, — вдруг серьезно сказал он. — Моей сестре четырнадцать. А это уже целая жизнь.

И это тоже не давало мне покоя. Я часто думал: а мог бы я ей понравиться как мужчина, которым я почти был, по ее словам? Кто ей вообще нравится?

— Может, она лесбиянка? — спросил Дэн ни с того ни с сего.

— С чего ты взял?

— Ну… сам говоришь… мужика вроде нет.

— Я говорил, что никогда не видел его.

— Короткая стрижка.

— Железная у тебя логика.

Дэн только позевал и развалился поудобнее.

— Ну не знаю… попробуй выяснить.

— Как? — заинтересовался я.

Он почесал подбородок, поболтал ногой, а затем выдал:

— Скажи… скажи, что видел, как из ее дома выходил какой-то мужчина. И спроси типа: «Ой, а это не ваш молодой человек?».

— Как-то плоско…

— Или вот еще трюк: скажи, что тебя зовут на свадьбу! И заяви типа, что женятся только идиоты. И отследи ее реакцию. Большинство женщин неравнодушны к этой теме. Она тут же начнет тебе доказывать, что свадьба — это круто, и тогда ты ей: «А вы были замужем?». И ей нечем крыть. Она расколется.

Я уже смеялся в голос. На самом деле с Эленой все пошло бы по другому сценарию. Она спросила бы меня: «Ты считаешь свадьбу кошмаром? Почему?». И говорить буду в очередной раз я.

— Попробуй, конечно, подкатить… Попытка — не пытка. Но честно, — Дэн извиняюще наморщил лоб, — у тебя шансов нет. Говорю тебе как профи.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что она — взрослая, состоявшаяся в жизни женщина. А ты — школота.

— Это мы еще посмотрим, — упрямо ответил я, продолжая разглядывать ее фото на дисплее телефона.

Моя влюбленность в Элену стала безнадежной почти сразу. Мне просто повезло, что я оказался избит в том месте в то время. Наши с ней жизни при обычных обстоятельствах никогда бы не пересеклись. Потому что она уже давно получила признание и была где-то на самом верху этого мира. Я же только начинал что-то делать со своей жизнью.

Но я не мог о ней не думать. Это происходило против моей воли, в любую свободную минуту мои мысли возвращались к ней. Я только ее и видел перед глазами.

С Алиной так не было. Она вошла в мою жизнь вместе с весной, свежим ветром и пением птиц. Они сопровождали ее образ. Я был по уши влюблен в Алину, но она не обладала таким чудовищным магнетизмом. Элена несла с собой разрушение, придя в мою жизнь при обстоятельствах, которым сопутствовали насилие и кровь. Она творила уничтоженные миры и действовала внутри меня, как бесшумная атомная бомба. Это оказалась разновидность несчастной влюбленности, пожирающая с головой.

Она стала сниться мне каждую ночь, и это были отчаянные сны, полные невыраженных желаний. Я обнимал ее и жадно целовал, а она лишь смеялась, позволяя мне это делать со знакомым снисхождением. Я видел, как мы занимаемся сексом в том белом здании, которое построил я. Я хотел ее так, что иногда мне казалось, я слепну от своего вожделения.

И я не мог понять, чем я был очарован больше: ее личностью, манерой вкрадчиво залезать в душу или ее внешностью и телом.

Здание тем временем начинало строиться уже само. Арки выписывались одна за другой, колонны возникали из пустоты, и аркады прошивали башню за башней. Я уже почти не контролировал свою руку, понимая, что внутри меня открылась какая-то дверь и сейчас я — не более чем проводник безымянной воли, желающей обрести форму через мои руки.

В один из выходных она посмотрела мои эскизы, и я впервые увидел в ее глазах что-то вроде восхищения. Это была секундная вспышка, но я поймал ее.

— Ты нашел верный путь, — пробормотала она. — Прекрасно. Продолжай.

Впечатлить ее казалось раньше нереальным. Я не помнил, чтобы она выражала восторг по отношению к другим. Тем ценнее была эта похвала.

— Знаешь, что я думаю? Когда начинаешь с упоением творить, ты наводишь порядок в душе, — с отстраненностью сообщила она.

Мы сидели на балконе ее квартиры, укутанные в шарфы и свитера, и рисовали расстилающуюся внизу аллею. В тот раз мы учились работать с цветом. Для меня рисование красками стало своего рода пыткой. Я предпочитал черно-белую палитру, а с цветами возникало много противных нюансов: как минимум точность передачи того или иного оттенка — здесь мой глаз пока работал плохо.