Ринат Валиуллин - Кофе на утреннем небе

– Целая жизнь какой-нибудь бабочки. Ты знаешь, что есть бабочки, которые живут больше тридцати лет.

– И неожиданно превращаются в бабушек, но продолжают порхать. Знаю таких.

– Что является основным в вашей жизни, мне надо не так уж и много, просто знать, когда я слушаю музыку, когда она невыносимо тосклива. Вы думаете что веселье, нет, только тоска, вот что спасает людей в конечном итоге от одиночества.

– Вы отвлеклись.

– Да, я хотела сказать, когда я выгуливаю собаку, когда я травлюсь одна ароматами кофе, когда я веду машину, когда забираю сына из садика, даже в тепле на диване, укутанной интересной книгой, мне нужно знать, что он любит меня, сильно.

– Рисуешь картину нашего идеального быта?

Часто с Алисой мы общались на «вы» и это придавало какой-то пикантности в блюдо наших бесконечных бесед, мы попадали в другое измерение, которое позволяло нам высказывать те самые мысли, странные, как арабески и причудливые, словно барокко, которые в любом другом контексте могли бы обидеть либо бросить тень. Общение на «вы» позволяло немного отделиться друг на друга, не зависеть настолько сильно, посмотреть со стороны, как при первом знакомстве и влюбить заново. Я никогда не писал так много смс-ок. Что мы обсуждали, скорее всего себя, свои недостатки, свои страхи, своё подсознательное. То что невозможно, да и незачем было бы обсуждать при встрече.

– Если говорить о мужчинах, то здесь на Земле их много, и все они прекрасны, на кухне заманчиво пахнет шоколадом, от постели несёт любовью, – снова остановился поезд на какой-то небольшой станции.

– Не верю, – начала собираться Марина, чтобы выйти, вдохнуть чистого воздуха без слов.

– Правильно делаешь. Я тоже не верю, – тоже начала искать под сиденьем свои тапочки Тома.

– Ты-то почему? – «Дай мне побыть хоть пять минут одной, собой», – умоляла про себя Марина, открыв дверь купе.

– Как только начинаю верить, сразу всё пропадает. Стоит мне только не выспаться, и я уже никого не люблю, – в этот момент проходила проводница и заметив наши сборы, сказала спокойно:

– Стоянка техническая, всего две минуты, следующая будет через тридцать минут, там и выпущу.

– Совсем? – замучиво произнесла Марина. Это был любимый вопрос её мужа, когда он не слушал, о чём она ему говорит и отвечал на автомате, пытаясь повисеть ещё какое-то время на трубке общаясь с самим собой.

– Если тебя не слушают, значит, ты разговариваешь сама с собой, – сделала вид, что обиделась Тома.

– Извини. Как ты думаешь, любовь существует? – снова закрыла дверь Марина, получив команду «Отбой».

– Нет.

– Почему?

– Она не может тупо существовать: она либо живёт, либо умирает. В худшем случае ты почувствуешь её вонь.

– А где вы познакомились со своим мужем? – состряпала на своём лице любопытство Марина.

– В подземке.

– И чем он тебя купил?

– Он сказал, что я больше никогда не буду ездить в метро.

– Сбылось?

– Да, как видишь, теперь езжу на поезде. Что-то меняется в этом мире, раньше, к примеру, меня забавляли на стенах слова из трёх букв, сейчас, нет… Ни слов, ни поступков, – указала она мне в окно на забор, что провожал нас со станции. – Нация мельчает. Всё чаще соглашаюсь с тем, что зачем выставлять на публику чувства, ей вполне достаточно форм.

– Все люди как люди, пока не влюбятся.

– Но это была настоящая страсть. А может быть, показалось. Если ориентироваться на ящик, то там навязывают одни образы страстных мужчин, этаких кабальеро с револьверами в кобуре, ты понимаешь о чём я, длинными волосами и гитарой в руках. Готовых на всё ради ночи со своей богиней. А что на деле? На деле вся страсть зависит от женщины. Потому что встречаешь невесть какого мужика и любишь его как умалишённая, только выпуклости сверкают и впадины ноют: «Ещё, ещё».

– Ты знаешь, что такое настоящая женская страсть? – засомневалась Марина. А всё из-за её красноречия.

– Да, это когда кофе едят ложечками, а пирожное – большими глотками. Только она не бездонна. И мужчины это чувствуют, как правило, раньше женщин. Тут только два варианта: либо он сваливает, либо должен брать в свои руки бразды. Время действовать. Знаешь, что больше всего любят женщины в мужчинах?

– Нет.

– Действие. Женщины, будучи существами склонными к уюту и покою, нуждаются в человеке, который будет постоянно к чему-то стремиться, открывая им новые возможности.

Янь: Что за погода! Стоит промедлить, и та бесцеремонно превратиться в лето, потом в осень, в зиму, которая может заморозить на всю жизнь. Зима всегда норовит затянуться.

Инь: Погода прекрасна: ветер в лицо, мороз по коже, холод на сердце, всё красочно белое. Люблю зиму.

Янь: Больная, что ли?

Инь: Ага, жду, как лекарства, весны.

Янь: Как ты?

Инь: Чудовищно.

Янь: В смысле не выспалась.

Инь: Да, нет, выспалась, но не с тем.

Янь: Рисково.

Инь: Определённый риск есть во всем, что нам нравится. Если говорить о любви, то любовь – это всегда риск, а большая любовь – это большой риск.

Янь: Риск – благородное тело.

Инь: Думаешь, я этого не знаю? Рискнёшь, так и ходишь потом в неопределённости. Слышишь, верни мне себя!

Янь: А тебе зачем?

Инь: Просто когда ты звонишь мне, в крови моей начинают танцевать эндорфины.

Янь: А когда пишу?

Инь: Накапливается холестерин, потому что рука невольно тянется к шоколаду.

Янь: Нехватка сладкого в жизни?

Инь: Нет, чтобы наслаждение было ярче.

Янь: Чем занимаешься?

Инь: В основном собой. Газовщик приходил, починил колонку.

Янь: Симпатичный?

Инь: Я была им очарована.

Янь: Что значит очарована?

Инь: Стоило ему стрельнуть в меня своими синими глазами, как у меня вышибло все мозги.

Янь: Где этот подлец?

Инь: Только что ушёл.

Янь: Ушёл, значит не достоин тебя просто. Хватит кусать локти.

Инь: Я не локти кусаю, а ногти.

Янь: Да какая разница.

Инь: Большая, маникюр испортила. Какой же он придурок, что я его потеряла!

– Жаль, койка здесь маловата, не разлечься как дома, – согнула в коленях свои длинные ноги Марина, не отрывая глаз от планшета.

– Не надо было такие растить. Чем ты их поливала? – засмеялась Тамара.

Марина не нашлась чем ответить на шутку. Она растерялась, снова позавидовав людям, которые могли с ходу отпарировать остроумно и находчиво.

– Знаешь, как-то я жила в шведской общаге, ещё в студенчестве, так вот, там рядом в соседней комнате, жил один парень, – сразу же попыталась стереть с её лица замешательство Тома. – Нет, ничего у меня с ним не было. Сейчас ты поймёшь почему. Филолог, и этим всё сказано, все чувства в наличии, за исключением пространства, ему нужна была срочно кровать, приезжала любимая, с которой он общался давно, но ни разу интимно, она ехала в его комнату на несколько дней общежития. В магазине он выбрал побольше, я про кровать, для настоящих манёвров, привёз, а та не проходит, не лезет деревянное тело. Пришлось оторвать ему ножки, но дверь всё же не закрывалась. «А как же мы будем спать, дверь нараспашку… наши ноги практически в коридоре?» – расстроилась девушка. Её ноги действительно были прекрасны, она их сделала этим же вечером. Я встретила его утром в коридоре понурого, как облако перед дождём. В руках филолог накручивал, лакированные ножки койки, а я ему: «Хоть эти ты успел отодрать». Он заморожённый правда ничего не понял, швед одним словом.