Джози Силвер - Один день в декабре

Оскар берет стакан с пивом. Он буквально светится добродушием, несмотря на хамский намек Джека на то, что заказанные им коктейли не относились к разряду хорошей выпивки.

Сара вручает мне коктейль, в глазах ее плещется радость за меня и Оскара.

— А чем ты занимаешься, Оскар? — Джек, со стаканом в руке, прислоняется к стене. — Помимо того, что кадришь девчонок на тайских пляжах? — Он подмигивает, несколько смягчая наглость этого замечания.

— Совместная жизнь с Билли оказала на твои манеры пагубное воздействие, Джек, — бросаю я и тоже подмигиваю, отнюдь не дружелюбно.

Он пожимает плечами, как бы говоря «мне это по фиг», и отворачивается.

— Работаю в банке, — отвечает Оскар и добавляет не без самоиронии: — Самое подходящее занятие для сноба, верно?

— Ты сам это сказал, приятель.

Ну это уже переходит все границы. Сара бросает на Джека сердитый взгляд. Я едва сдерживаю желание облить его наглую башку пивом. Только Оскар и бровью не ведет. Привык, бедняга, к идиотским шуткам насчет банковских работников.

— Как говорится, каждому свое. А ты, как я понимаю, человек творческий. Работаешь на радио?

Гроза прошла стороной. У Джека хватило ума поймать спасательный круг, который бросил ему Оскар. Он принимается рассказывать всякие забавные истории о своей работе и распространяться о блистательных перспективах, которые ждут его в ближайшем будущем. Постепенно Джек расслабляется, настороженные огоньки в глазах гаснут, и он становится похожим на самого себя. Я тоже немного расслабляюсь. Возможно, вечер будет не таким уж и кошмарным.

Ничего не скажешь, вечерок выдался дерьмовый. Меня просто воротит от надменной рожи этого чувака Оскара. Ах, позвольте мне заказать вам охренительно дорогие коктейли в охренительном эксклюзивном клубе. Позвольте мне мимоходом заметить, что я богатенький банкир, позвольте мне у всех на виду сунуть свой поганый язык в глотку Лори. Ладно, плевать я на тебя хотел, сноб паршивый! Плевать я хотел на твои напомаженные патлы и на твои шикарные ботинки — в таких только разгуливать по палубе какой-нибудь гребаной яхты!

Я стою у писсуара, держу в руках свой член и ругаюсь на чем свет стоит. Здесь, в туалете, я торчу уже десять минут. Скрываюсь от них. Понимаю, что веду себя как законченный дебил, но по-другому никак не могу. Судя по убийственным взглядам, что бросает на меня Сара, сегодня ночью мне не придется снимать с нее красное кожаное платье. Скорее она снимет с меня скальп, и, честное слово, я не буду ее за это осуждать. Не знаю, кто сегодня заводит меня сильнее, этот непробиваемо доброжелательный Оскар, который игнорирует все мои приколы, или Сара, которая восторженно скачет вокруг нового друга и едва не лижет ему руки. Похоже, она рассчитывает, что у нее с Оскаром будет такая же дружба, как у нас с Лори. Так и хочется ей сказать: прости, дорогуша, не выйдет. Смотрю на себя в зеркале над раковиной, мою руки и задумываюсь о своих отношениях с Лу. От нашей дружбы практически ничего не осталось. С той ночи почти год назад, когда мы разговаривали в кухне на Деланси-стрит, мы ни разу не оставались наедине. Сегодня Сара заявила, что я веду себя с Лори точно старший брат, оберегающий маленькую сестренку. Не могу сказать, что питаю к Лори братские чувства, может, испытывал когда-то, но после того, как… Блин, я не могу об этом сейчас думать!

Я выхожу из туалета, твердо решив не зарываться, и сталкиваюсь с Лори. Она накидывается на меня, как фурия:

— Какого хрена ты выпендриваешься, Джек?

Клянусь, никогда не видел ее такой разъяренной. Губы у нее дрожат, на щеках выступили красные пятна.

— Не знал, что сходить пописать значит выпендриваться. — Я оборачиваюсь на дверь, из которой только что вышел.

Незабудковые глаза Лори мечут молнии.

— Похоже, моча ударила тебе в голову.

— Приятно поговорить с человеком, который так изысканно выражается, — изрекаю я с видом оскорбленной невинности.

— Прекрати! — шипит она. — Прекрати свои идиотские выходки, Джек О’Мара!

В коридоре полно людей, они снуют вокруг нас, но Лори, похоже, наплевать, что ее могут услышать посторонние.

— Скажи, что ты хочешь доказать? Что ты самый крутой, самый умный, самый прикольный? Нельзя попросить тебя прекратить эти дурацкие наезды?

Я пожимаю плечами:

— Давно бы прекратил, не будь он таким паршивым снобом.

— Он не сноб. Он отличный парень, и мне даже кажется, он меня любит.

До меня доносится омерзительный каркающий смех. Слишком поздно понимаю, что он срывается с моих губ.

— Что тебя так веселит? — Лори вскидывает брови, огонь ярости, полыхающий в ее глазах, становится еще более жгучим. — Мысль о том, что кто-то может меня полюбить, кажется тебе смехотворной?

— Ты его едва знаешь.

Лори подается назад, словно я ее ударил.

— Надо же, какой знаток по части любви выискался! — цедит она. — Да кто дал тебе право решать, сколько времени нужно человеку, чтобы влюбиться, — год, месяц или мгновение?

Мы буравим друг друга глазами, и внезапно я понимаю: она уже не та девчонка с Деланси-стрит. Она стала взрослой женщиной, у нее своя жизнь, и я больше не являюсь частью этой жизни.

— Значит, ты его любишь?

Лори отворачивается, всем своим видом показывая, что я не имею права задавать ей подобные вопросы. Особенно в таком тоне.

— Он очень много для меня значит, Джек, — говорит она неожиданно мягко.

В это мгновение она кажется такой беззащитной, что я чувствую себя последней скотиной.

— Вот и хорошо, — говорю я и не кривлю душой. Мне до жути хочется сжать ее в объятиях и не отпускать до тех пор, пока не оживет наша дружба, но интуиция подсказывает, что это будет неверным шагом. Ограничиваюсь тем, что беру Лори за руку и заглядываю в ее сердитые глаза. — Я вел себя как дурак. Прости. Ты ведь простишь меня, правда?

Я прошу прощения не только за то, что было сегодняшним вечером, но и за все, что было раньше. За то, что наврал ей, сказав, что не помню никакой встречи на автобусной остановке. За то, что целовал ее на пустынной заснеженной улице. За то, что всегда поступаю по-идиотски.

Проходит десять секунд, которые кажутся мне десятью минутами. Лори кивает и сжимает мою руку.

— Давай вернемся к нашим, — улыбаюсь я. — Сначала ты, потом я.

Лори снова кивает и уходит по коридору, не оборачиваясь.

За то время, пока мы не виделись, Лори стала взрослой. Возможно, мне пора последовать ее примеру.

— Возьми трубку, Оскар, возьми трубку, — бормочу я, вновь и вновь перечитывая строчки письма.

Телефонные гудки ударяют мне в ухо. «Вы можете оставить сообщение на голосовой почте…» Блин! Я нажимаю кнопку отбоя и звоню снова, и снова слышу отвратный механический голос, сообщающий, что, к сожалению, Оскар Огилви-Блэк не может сейчас ответить на звонок. Я стою в пустой прихожей родительского дома, тереблю пальцами свой кулон. Я надела его на прошлой неделе, отправляясь на собеседование, и с тех пор не снимала, надеясь, что он притянет удачу. И представьте себе, сработало! Изнывая от желания сообщить кому-нибудь хорошую новость, посылаю Саре эсэмэску. Звонить ей бесполезно, сейчас она наверняка на работе и трубку взять не сможет.