Гийом Мюссо - Девушка и ночь

На четвертом году обучения школа отправляла учащихся на полугодовую стажировку за границу. Большинство моих однокашников устроились в крупные компании, а мне пришлось довольствоваться более скромным местом: я поступил помощником к Эвелин Уоррен, интеллигентной феминистке из Нью-Йорка. Уоррен, хоть ей и было восемьдесят лет, продолжала читать лекции в университетах разных городов Соединенных Штатов. Это была яркая личность и вместе с тем властная и капризная женщина, которую раздражало все на свете. Но меня она, бог весть почему, обожала. Быть может, потому, что я не обращал внимания на ее заскоки и не поддавался ее внезапным переменам настроения. Вовсе не претендуя на роль моей приемной бабушки, она просила меня вернуться к ней на службу после того, как я окончу учебу, и помогла мне получить грин-карту. Таким образом, я проработал помощником Эвелин Уоррен до самой ее смерти и все это время проживал в одной из комнат ее огромной квартиры в Верхнем Ист-Сайде [40].

В свободное время – благо его у меня было вдоволь – я предавался занятию, которое меня только и успокаивало: сочинял истории. Не в силах благополучно устроить свою жизнь, я придумывал ничем не омраченные миры, где не было места терзавшим меня тревогам. Волшебные палочки существуют. Лично для меня она обрела форму шариковой ручки «бик-кристалл». За франк с полтиной вы получали доступ к инструменту, способному преображать действительность, совершенствовать ее и даже перечеркивать.

В 2000 году я опубликовал первый свой роман, который благодаря толковой раскрутке вошел в число самых продаваемых. С той поры я написал десяток книг. Писательство и реклама отнимали все мое время. Я достиг настоящего успеха, однако моя родня полагала, что писательское ремесло никак нельзя отнести к числу серьезных профессий. «А ведь когда-то я думал, что ты станешь инженером», – с присущей ему деликатностью сказал мне как-то отец. Мало-помалу мои наезды во Францию становились все реже и теперь ограничивались одной неделей, которую я отводил себе на рекламу своих книг и раздачу автографов. Со старшей сестрой и братом я почти не виделся. Мари окончила Горную школу и работала на высокой должности в Национальном управлении статистики внешней торговли. Чем она занималась, я точно не знал, хотя предполагал, что ее работу никак нельзя было назвать самой увлекательной. Что до Жерома, его можно было по праву назвать гордостью семьи: он был детским хирургом и после землетрясения 2010 года работал на Гаити – координировал деятельность «Врачей без границ».

А еще был Максим.

Бывший мой лучший друг, которого мне так никто и не смог заменить. Мой сердечный друг. Я знал его целую вечность: родня его отца и родственники моей матери были из одной итальянской деревни Монтальдичо, в Пьемонте. До того как мои родители получили служебное жилье в Сент-Экзе, мы с ним жили по соседству в Антибе, на дороге Сюкетт. Из окон наших домов, стоявших бок о бок, открывался широкий вид на часть акватории Средиземного моря. На лужайках перед нашими домами, разделенных лишь низенькой стенкой сухой кладки, мы с Максимом гоняли в футбол, а наши родители устраивали барбекю.

В лицее Максим, в отличие от меня, учился плохо. Нет, его нельзя было назвать законченным бездарем: это был немного инфантильный мальчуган, который больше увлекался спортом и блокбастерами, чем тонкостями «Воспитания чувств» [41]и «Манон Леско» [42]. Летом он подрабатывал уборщиком пляжа у батарей Грайон, на мысе Антиб. Помнится выглядел он потрясающе: литой торс, длинные, как у заправского серфингиста, волосы, плавки «Рип Керл», кеды «Ванс» без шнурков. Это был простодушный, немного томный блондин – живое воплощение юноши из будущих фильмов Гаса Ван Сента [43].

Максим был единственным сыном Франсиса Бьянкардини, знаменитого на всю округу подрядчика, создавшего целую империю, хоть и местного значения, в те времена, когда правила распределения частноправовых сделок были более гибкими, чем сегодня. Мы с ним были хорошо знакомы, и я знал Франсиса как человека непростого, скрытного и неоднозначного. Но в глазах других людей он выглядел толстобрюхим мужланом, с ручищами каменщика и грубыми, неотесанными манерами, частенько бросавшимся словами, которых он понабрался в кабаках и которые можно было скорее услышать от каких-нибудь правых экстремистов. А заводился он, что называется, с пол-оборота. В его прицеле неизменно маячили все, кто, по его разумению, был повинен в упадке страны: «арабьё, социалисты, шлюхи и гомики». Это был властный светловолосый самец, эдакий здоровяк обыватель, который так и не понял, что его мир давно канул в вечность.

Находясь под подавляющим влиянием отца, которого стыдился и которым вместе с тем восхищался, Максим упорно искал свое место в жизни. И только после трагедии ему наконец удалось освободиться от своих оков. Превращение заняло двадцать лет, и происходило оно в несколько этапов. Поначалу он был нерадивым учеником, со временем взялся за ум и защитил диплом инженера-строителя. Потом он возглавил отцовское строительное предприятие и, приложив все старания, превратил его в ведущую местную экологическую строительную компанию. В дальнейшем он стоял у истоков создания Платформы-77, крупнейшего инкубатора новых идей и проектов на юге Франции. Помимо всего прочего, Максиму наконец пришлось смириться с тем, что он гомосексуал. И летом 2013 года, через несколько недель после того, как был принят закон об однополых браках, он заключил в мэрии Антиба союз со своим компаньоном Оливье Монсом – еще одним бывшим выпускником Сент-Экза, возглавлявшим муниципальную мультимедийную библиотеку.

Всю эту информацию я почерпнул на сайтах «Нис-Матен» и «Челленджес», а также из статьи в «Магазин дю Монд», посвященной «поколению Макрона». Оставаясь и по сей день простым муниципальным советником, Максим вступил в партию «Вперед!» сразу же после ее создания – то была партия будущего президента Республики – и одним из первых поддержал Макрона во время его избирательной кампании. Сегодня он претендовал на пост депутата от седьмого избирательного округа департамента Приморские Альпы под знаменем все того же Макрона. Народ, традиционно склонявшийся вправо, вот уже двадцать лет как выбирал в первом туре толкового кандидата от умеренных республиканцев гуманистического толка. До выборов оставалось еще три месяца, и никто представить себе не мог, что округ поменяет свой политический окрас, но той весной 2017 года страну накрыла энергия нового толка. Волна Макрона грозила все снести на своем пути. На предстоящие выборы кандидаты шли ноздря в ноздрю, однако у Максима были все шансы победить депутата, подлежавшего переизбранию.