Гийом Мюссо - Девушка и ночь

– Винка сама мне сказала. И даже показала результаты теста на беременность.

– Почему же ты тогда это скрыл?

– Потому что это ее личное дело. К тому же это вряд ли помогло бы расследованию.

– Конечно, помогло бы, черт возьми! – разгорячился он. – Расследование пошло бы тогда по другому пути. Тогда пришлось бы спасать три жизни, а не две. Если бы речь шла о младенце, к делу подключились бы все средства массовой информации.

Возможно, он был прав. Честно признаться, я никогда не думал, что та вертикальная полоска на куске пластмассы означает будущего младенца. Ведь мне было восемнадцать…

Я видел, как Стефан в раздумье заерзал на стуле. Он открыл блокнот, набросал там какие-то мыслишки и снова задумался.

– Почему же ты так интересуешься Винкой, если считаешь, что она простушка?

Пьянелли так просто не проведешь.

– Меня интересует не Винка. А тот или те, кто ее убил.

– Думаешь, она и в самом деле мертва?

– За здорово живешь бесследно не пропадают. В девятнадцать-то лет, в одиночку, или почти в одиночку, без всяких средств.

– Что ты, собственно, имеешь в виду?

– Когда нашли деньги, я сразу смекнул – Винка кого-то шантажировала. Кого-то, кто не мог смириться с угрозами и стал угрожать сам. Может, отца ее ребенка. Вероятно, Клемана или кого еще…

Когда он закрыл блокнот, из карманчика на обложке – вот только какого именно, поскольку их было много, – высыпались билеты. Лицо журналиста просияло улыбкой.

– У меня забиты места на концерт Depeche Mode сегодня вечером!

– Это где?

– В Ницце. В спортивном парке Шарль-Эрманн. Может, вместе сгоняем?

– Да ну их, я как-то не особенно люблю электронные группы.

– Электронные? Сразу видно, что ты не слышал их последние альбомы.

– Я вообще не люблю электронную музыку.

Он зажмурился, предавшись воспоминаниям.

– В конце 80-х, во время турне «101», Depeche Mode была величайшей рок-группой в мире. В 88-м я ездил поглядеть на них в Монпелье, на арену «Зенит». И звук у них был полный отпад!

Вокруг зрачков у него засверкали блестки. Я тут же съязвил:

– В конце 80-х величайшей рок-группой в мире были Queen.

– Ну-ну! Ты это серьезно или шутишь? Ладно, сказал бы U2, на худой конец, но эти…

Мы с ним спорили так еще несколько минут. Как будто нам снова было по семнадцать дет. Стефан пытался меня убедить, что Дэйв Гаан [89]был величайшим вокалистом своего поколения, а я его уверял, что выше «Богемской рапсодии» [90]ничего нет.

Вслед за тем вся прелесть нашего спора исчезла так же внезапно, как и возникла.

Пьянелли взглянул на часы и тут же вскочил.

– Черт, опаздываю! Мне надо еще в Монако.

– За материалом для статьи?

– Да, для очерков про Гран-при «Формулы-Е», международного гоночного чемпионата электромобилей.

Он подхватил свою перекидную сумку и помахал мне:

– Созвонимся.

Оставшись один, я заказал себе кофе. В голове у меня была путаница, мне казалось, что эту партию я разыграл не лучшим образом. В конце концов, я дал Пьянелли пищу для размышлений, а взамен не получил ничего.

Ну и черт с ним!..

Я поднял руку, чтобы мне принесли счет, и в ожидании заглянул в телефон, собираясь просмотреть фотографии, которые мне отправил Стефан. Я просил его прислать те снимки так, для очистки совести, особенно на них не рассчитывая.

Сумка из мягкой кожи – я частенько видел такую же у себя дома.

Кошмар продолжался.

Перед крепостной стеной, на площади Пре-де-Пешер, была тьма народа. В обстановке карнавала катили разноцветные повозки, принимавшие участие в традиционной битве цветов. Плотная ликующая толпа теснилась за железными ограждениями: мамаши с детьми, ряженые подростки, антибские старики, оставившие площадки для игры в шары.

Когда я был ребенком, битва цветов захватывала весь город. С тех пор в целях безопасности всюду через каждые десять метров стояло по полицейскому, и повозки катили кругами по проспекту Верден. В воздухе витало смешанное чувство радости и напряженности. Народу хотелось веселиться без удержу, но у всех на памяти был теракт, произошедший 14 июля в Ницце. Я чувствовал боль и ярость, глядя, как детишки размахивают букетами гвоздик за ограждениями. Террористическая угроза подавила в нас ощущение непринужденной беспечности.

Я протискивался через толпу к автостоянке в порту Вобан. «Мини-Купер» стоял там, где я его оставил, только кто-то засунул под щетку стеклоочистителя пухлый крафтовый конверт – без имени, без адреса. Я решил сесть в машину и уже там ознакомиться с его содержанием. Когда я начал распечатывать конверт, у меня опять защемило в животе. Анонимные письма редко приносят добрые вести. Мне стало как-то тревожно, но я и не подозревал, какое меня ждет потрясение.

В конверте лежало десять фотографий, слегка пожелтевших от времени. Я взглянул на первую – и передо мной разверзлась бездна. На фотографии мой отец страстно целовал Винку в губы. В висках у меня застучало, к горлу подступила тошнота. Я приоткрыл окно и сплюнул горькую слюну.

Вот те на!..

В шоковом состоянии я стал рассматривать фотографии более внимательно. Все они были одинаковые. Я ни на йоту не сомневался, что это не фотомонтаж. В глубине души мне было ясно: все, что запечатлено на снимках, происходило на самом деле. Возможно, отчасти я тому даже не сильно удивлялся. Как тайне, хранителем которой никогда не был, хотя она пряталась во мне – в сокровенной глубине моего бессознательного.

Отец был на всех снимках. Ришар Дегале, он же Ричард Львиное Сердце, как его называют среди своих. В начале 90-х ему было столько же лет, сколько мне сейчас. Единственно, я совсем не походил на него. С виду он был привлекателен, изящен и благороден. Стройная фигура, распахнутая на груди рубашка. Красавец, фразер, игрок и жизнелюбец. В общем, Рик мало чем отличался от Алексиса Клемана. Только был на пятнадцать лет старше. Он любил красивых женщин, спортивные машины, блестящие зажигалки и куртки «Смальто». Как ни печально, но на фотографиях Винка и отец прекрасно смотрелись. Они оба принадлежали к сильным мира сего. К людям, которые привыкли быть в жизни только на первых ролях и которые, окажись вы рядом с ними, неизбежно обрекали вас на роль статиста.

В общем, эти фотографии укладывались в своеобразный светский фоторепортаж, сделанный по меньшей мере в двух разных местах. Первое я узнал сразу. Кафе «Ля-Пляс», старинная маслобойня, крепостные стены на фоне сельского пейзажа, старое кладбище, где похоронен Марк Шагал. Винка с отцом разгуливают, держась за руки и прижимаясь друг к другу с нежностью, не вызывающей ни малейших сомнений. Куда большего труда мне стоило определить, где была сделана другая серия фотоснимков. Первым делом я признал отцовский «Ауди-80»-кабриолет на импровизированной автостоянке среди нагромождения белых скал. Затем разглядел каменные ступени. Вдалеке виднелся остров с крутыми, сверкающими на солнце гранитными берегами. И тут меня осенило. Марсельские бухточки . Маленький песчаный пляж за береговым валом – так ведь это же Обезьянья бухта! Пляж на краю света, куда отец возил нас, всю семью, раз или два, тот самый пляж, который служил ему местом тайных любовных свиданий.