Михаил Аранов - Баржа смерти

Катя пригубила чуточку вина. «Не разбавлено», – проговорила она. «Как Вы можете!»– почти искренне возмущается официантка.

– Наталия, она пошутила, – усмехнулся Валтонен.

– Шуточки у Ваших знакомых, – отзывается Наталия. Кокетливо повела плечами. Пошла, завертела ягодицами под обтягивающей юбкой.

На столе уже стоят тарелки с котлетами и жареной картошкой вместо макарон.

– Только для гостей Ярославля, – глядя мимо Кати на мужчин, проговорила Наталия.

Константин Иванович посмотрел на Валтонена. Тот благосклонно улыбнулся официантке.

Константин Иванович, мельком взглянув на счёт, передал деньги Наталии. Вышли из столовой, уже было темно. На улице зажглись фонари.

– Вас не удивляет, что ко мне, оборванцу, официантка так доброжелательна? – тихо проговорил Валтонен, – я ж ещё её мать в Ярославской школе обучал. Вот работал бы в этой школе простым учителем, ничего бы не случилось. Нет, захотелось директорствовать. – Горько усмехнулся, – ну, вот и свиделись. Едва ли ещё раз случится, – Каарл Францевич замолчал.

Пошёл, покачиваясь, держа шапку-ушанку в руках. Легкое дуновенье шевелило его редкие седые волосы.

– Всё очень печально, – проговорила Катя, – что-то мне тревожно за Поспеловых. Я им писала, когда приехали в Ленинград. Ты же знаешь, не получили мы ответа. Вот адрес, взгляни-ка. Это где-то рядом. Мне Соня его дала, когда последний раз навестила нас в Гаврилов-Яме.

Константин Иванович останавливается под фонарём, надевает очки. С трудом читает записку с адресом.

Катя смотрит на мужа. И мучительная жалость к нему вдруг охватывает её. «Боже, как он постарел за этот год».

– Их квартира, разумеется, не в этом забытом Богом месте. Где-то в центре. Идти далековато, – Константин Иванович достаёт свои часы, – сейчас семь. Может, к восьми поспеем, если какой транспорт нас подвезёт, – говорит он каким-то глухим, надтреснутым голосом. И опять горькое и печальное заполняет душу Кати: «Где ты, мой певец, где твои завораживающие романсы».

Катя будто не замечает, как муж берёт её под руку, уверенно ведёт мрачными переулками. Вот они выходят на ярко освещенный, широкий проспект. И вдалеке слышен звон трамвая. Трамвай полупустой. Рабочий Ярославль уже дома пьет вечерний чай. Две остановки, вот он дом, где живут Поспеловы. Сталинская пятиэтажка. Дом престижный, не для простого люда. Поднимаются по ярко освещенной чистой лестнице на второй этаж. Долгий звонок в дверь. И вот в дверном проёме стоит Соня, испуганно смотрит на гостей.

– Не ждали? – пытается улыбаться Катя, но под тяжёлым взглядом Сони её улыбка гаснет.

Точно опомнившись, Соня заталкивает супругов Григорьевых в квартиру. Выбегает на лестничную площадку, оглядывает лестницу. Не поздоровавшись, тревожно спрашивает: «За вами никто не входил в подъезд?» «Вроде не заметили», – удивлённо отвечает Константин Иванович. Соня тяжело опускается на стул, стоящий у входной двери. Закрывает лицо руками. Катя склоняется над Соней, обнимает её: «Сонечка, Соня! Что-нибудь с Ваней?» Оглядывается на звук шагов. В коридоре стоит Иван.

– Проходите, друзья, – говорит он. Но в голосе его нет прежнего дружелюбия.

Гости молча проходят в комнату. Присаживаются на диван. Следом входит заплаканная Соня.

– Ребята, что у вас случилось? – с тревогой спрашивает Катя, но в ответ слышит лишь всхлипывания Сони.

Глаза Ивана заблестели, будто от набежавших слез. «Простите, друзья. Не вовремя вы явились к нам, – проговорил он с горечью. – Повидались и не задерживайтесь у нас».

Соня испуганно взглянула на мужа. Но тот уже жёстко говорит:

– Пока я вам ничего не могу сказать. Может, позже сами узнаете. Самое большее, что могу сейчас сделать – обнять вас.

Лицо его странно перекосилось, будто от сдержанного крика. Он подошёл к супругам Григорьевым. Катя и Константин Иванович приподнялись с дивана. Иван порывисто обнимает их обоих. И отвернув лицо, как показалось Кате, чтоб они не видели его слёз, стремительно уходит в соседнюю комнату.

Катя и Константин Иванович некоторое время неподвижно сидят. Под их ногами от растаявшего снега образовалась лужа. И от этого неловкость ситуации ещё больше возрастает. Катя встает с дивана, слегка толкнув в бок мужа. Нерешительно, будто ожидая, что их остановят, идут к входной двери. Следом за ними молча идёт Соня.

Вместо прощальных слов Константин Иванович бормочет что-то невнятное:

– Да, да. Конечно. Не вовремя мы. Раз такое дело…

– Какое дело, Костя? – срывается на крик Соня.

Константин Иванович не успевает сообразить, что ответить Соне, как дверь за ними захлопывается.

Идут молча. Очевидно одно: все слова сейчас бессмысленны. Катя слышит какой-то отрешённый голос мужа:

– С Иваном случилось то, от чего он нас в своё время спас.

– Тише, ради Бога, – шепчет Катя.

Машинально оба взглянули на дом, откуда только что вышли. Увидели бегущую к ним Соню.

Соня жарко обняла Катю. Сжала руки Константина Ивановича. Испуганно оглядываясь, произнесла шепотом: «Вы же знаете, Николай Николаевич Зимин расстрелян». «Так что?»– почти хором воскликнули супруги Григорьевы.

– Ваня был протеже Николая Николаевича. Завтра Ваню исключают из партии. После этого домой не возвращаются, – отчаянно проговорила Соня, – больше не пишите нам. Я сама дам знать, если… – Замотала головой, – каждый день, прожитый с Ваней, считаю за счастье.

Отвернулась. Устало пошла к своему дому.

Соня вернулась домой. Иван что-то печатал на пишущей машинке. Увидев жену, предложил ей сесть в кресло и не волноваться. Стал говорить с какой-то пронзительной обречённостью:

– Милая моя, Сонечка, на завтрашнем партсобрании меня исключат из партии. Ты это знаешь. А дальше увидимся ли мы?…

Соня не даёт ему закончить фразу:

– Ваня, что? Арестуют? Должно быть какое-то следствие! – отчаянно выкрикивает она.

– Обвинение уже готово. Я не знаю, когда мы теперь увидимся. И увидимся ли вообще, – голос Ивана еле слышен, – вот подпиши.

Иван протягивает ей лист печатного текста. Соня читает вслух: «Я, Софья Наумовна Поспелова… года рождения, как истинно советская женщина, гневно осуждаю враждебную деятельность Ивана Даниловича Поспелова, с которым до сего дня находилась в браке…

– Что значит до сего дня? А дальше?! Ваня, что это такое?

Соня с отчаяньем рвёт лист, бросает его на пол.

– Это значит, что ты должна отказаться от меня, как от мужа. – Иван пытается не смотреть на жену.

– Никогда! Никогда, Ваня! – рыданья перехватывают крик Сони.

Иван кусает губы. Из губ сочится струйка крови. Он опускается на колени перед женой, обнимает её ноги.