Михаил Аранов - Баржа смерти

– Слышу, – шепчет она.

– Благовест – это благая весть.

– От тебя, – Галя смотрит на Александра. На глазах её слёзы.

Троицкому вдруг становится трудно сказать: «Да». Он лишь слегка кивает головой.

Согласно Приказу № 354 от декабря 1941 года Народного комиссара обороны СССР, товарища Сталина «необходимо обеспечить возвращение выздоровевших раненых и больных, гвардейцев и курсантов обратно в свои части».

Но ко времени выздоровления политрука Троицкого А. Ф. его войсковая часть уже не существовала. Троицкий после тяжёлой контузии по состоянию здоровья был направлен в тыловую часть. Там «прошёл курс молодого бойца» – как он обычно говорил своим соратникам. Его готовили на должность начальника химзащиты авиационного полка на Белорусском фронте. Так что пришлось осваивать теорию и практику химзащиты. Должность майорская. Почему не на прежнюю должность политрука – вопросов не возникало. Приказ есть приказ. Может, начальство посчитало, раз контуженый – ляпнет что-нибудь непотребное. А глаза и уши «у кого надо» всегда начеку. Потом морока – разбираться с ним. «Политработа – дело тонкое». Троицкий даже представил, как при этих словах его будущий начальник с сомнением качает головой.

Правда, эти недозрелые мыслишки в голове у бывшего политрука долго не задерживались. К удивлению Александра командование предоставило ему отпуск для встречи с семьёй. Три дня. Два дня на дорогу туда и обратно. И день, а может, ночь на свидание с женой. Так и было сказано: «Ночь на свидание с женой». Мелькнула глупая мысль: «Может, свидеться с Галей?» Но командир части строго предупредил: отметиться в комендатуре Ярославля.

Вот пришло письмо от Саши. Лежит в госпитале. И просто ужас, что с ним случилось.

Письмо читала для всей семьи Юля. У неё голос громкий. Ответ мужу Вера писала, спрятавшись в папиной комнатке. На удивлённый вопрос матери ответила, что хочет быть сейчас одна, чтобы никто не мешал ей с Сашей разговаривать. Катя сделала умное лицо, мол, понимает её желание. Константин Иванович всё это время сидел на кухне.

Вера и поплакала немножко над письмом. И порадовалась, что Саша пошёл на поправку. Уже ночь на дворе стояла, когда она вышла к отцу на кухню. Спросила его, что за контузия могла случиться с Сашей. Константин Иванович довольно путано пытался объяснить, что такое контузия. Спрашивала бы дочь про бухгалтерию, это другое дело. А тут медицина. В ней сам чёрт не разберёт. «Короче, если твоего снова отправят на фронт, значит со здоровьем всё нормально. Ну, а если комиссуют из армии, – тут Константин Иванович остановился. Дочь испуганно смотрит на отца, – тогда он будет с тобой. А здесь, в Ярославле мы его живо поставим на ноги», – уверенно заканчивает свою речь Константин Иванович.

Вера обнимает отца. «Папа, а как это Вы вылечите Сашу?» – спрашивает она. «У меня нынче связи», – с некоторым форсом отвечает Константин Иванович. Дочь верит отцу. И ей становится спокойно. «Я слышу, что вы про контуженных рассуждаете, – слышится голос Юли. Она стоит в кухонных дверях, – так это те, которые, – Юля вертит пальцем около своего виска». Вера, закусив губы, чтобы не расплакаться, уходит в свою комнату.

Юля смущённо смотрит на брата: «А что такого я сказала?» «Да ничего такого, кроме этого, – Константин Иванович тоже вертит пальцем около своего виска. – Мы ж про Александра говорили. Забыла, что ль? Письмо от него читали».

– Ой, ой, – запричитала Юля, – что же я наделала.

– Ладно, не кудахтай. В общем-то, ты права. Где-то у тебя словарь Брокгауза и Ефрона на букву «К». Я ночью полистаю. Всё равно не спится.

Константин Иванович со своей сестрой строг, но справедлив. Он так считает. И сестра на него за это не в обиде. А вот с женой быть строгим не получается.

Он уже засыпал, когда Юля положила на его постель толстенный том. И опять, чуть не плача, заохала.

– Иди спать, сестричка. Утро вечера мудренее, – успокаивает её Константин Иванович. Словарь Брокгауза и Ефрона он так и не открыл.

И ещё одно, уж точно радостное событие, произошло в это время. Получили, наконец, письмо от младшей дочери. До этого – единственная весточка от неё пришла в декабре сорок первого года. Отправлено оно было ещё в начале сентября. И вот сейчас, в апреле 42 года от неё весть из города Курган. Сообщает, что она эвакуирована из Ленинграда как медсестра, сопровождающая раненых красноармейцев. И среди этих раненых её Гриша. У него ранение ног. И ещё он болел тифом. Сейчас тиф вылечен. Письмо опять читала для всей семьи Юля. Катя не смогла дослушать до конца. Ушла в кухню и плакала. Константин Иванович вышел вслед за ней. Стоял молча около жены. Всё не решался её обнять. Так и промолчал целый час, пока Катя не успокоилась. Потом она лишь сказала ему: «Спасибо». И отправилась в комнату, где остались дочь с внуком и золовка.

Константина Ивановича начальник часто отправлял в воскресные дни с бухгалтерскими проверками. Магазины-то работали и по выходным дням. Но в это воскресение он был дома. Только что позавтракали. Было около десяти часов. Звонок в дверь. Юля ещё сказала, вроде как в шутку: «Кого ещё несёт нелегкая». И отправилась открывать дверь. И вскоре из коридора её крик: «Батюшки, это кто же к нам!» На крик первая выскочила в коридор Вера. В дверях стоял Саша. «Сашенька», – лишь прошептала она. И бросилась, было, мужу на шею, но Саша странно остановил её вытянутой рукой. Вера стоит растерянная, не знает, что ей делать. А в коридор уже высыпало всё семейство. Константин Иванович здоровается за руку с зятем. Саша слегка обнимает тёщу. Но как-то не по-родственному. Катя позже об этом скажет. И Юля представляется мужу своей племянницы. Сообщает Александру, мол, она родная сестра его тестя. А в конце коридора стоит маленький Саша. Смотрит букой на своего отца и не узнаёт. Александр увидел сына, подбежал к нему, взял на руки и целует. Все громко говорят. Каждый перебивает друг друга, обращаясь к Александру. Вот вошли в комнату. А Александр, будто, не замечает Веру. Рассказывает, как его ранило. И как он лежал в госпитале. А Юля уже схватила большую сумку. Кричит, мол, она сейчас помчится в магазин. Надо же отметить это событие. Константин Иванович суёт ей деньги. А Саша останавливает Юлю: «Я только на полчаса. Увидеть вас. Живы – здоровы. Мой поезд сегодня в четыре часа. А я ещё хочу в Гаврилов-Ям на могилу отца». «И я с тобой. Я покажу, где похоронен Фёдор Игнатьевич», – встрепенулась Вера. Александр бросил на жену холодный и неприветливый взгляд. Проговорил, обращаясь почему-то к Константину Ивановичу: «Мне папина подруга покажет. Как её? Марина Давыдова? Она всё ещё живёт в нашей квартире?» «До сих пор жила, – отвечает Константин Иванович, – мы её, навещали, кажется, в феврале. И потом, Саша, так нельзя про Марину. Она всё-таки жена твоего отца». Александр никак не реагирует на замечание тестя. «Ну, мне пора, – он встаёт, – ещё надо в комендатуре отметиться».