Коллектив авторов - Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология

Яков. Что за чертовщина! Была одна, стала другая. (Глядя на Милду.)

Милда. Вы про нее?

Яков. Нет, про вас. Откуда вы такая?

Милда. Откуда все такими делаются. Из парфюмерного магазина. Из парикмахерской, Яков.

Яков. Да-а…

Милда. Идите сюда. (Ведет к кровати.) Бросьте думать о другом. Слушайте, вы сильный, у вас хорошие глаза. Разве у нас с вами будет плохой ребенок?

Яков. Ты молодец! Экие у тебя руки круглые, сильные.

Милда. На этих руках буду качать маленького золотенького, красненького каплюшончика.

Яков. Дурешка! Краситься не умеешь. Губы у тебя кровяные…

Милда. Маленькому киске-вякалке буду петь песни этим ртом.

Яков. Грудь твоя высокая, крепкая…

Милда. Сладкое молоко поспеет для крошки-крикушки-крохотунчика.

Яков. Бока у тебя большие, крутые.

Милда. Хорошо будет вынашивать мне, Яша, моего ползунчика, лапку ясноглазую. Дай мне хорошего ребенка, Яков!

Яков. Ближе. Пододвинься ближе.

Милда. Поверни штепсель.

Гасится свет.

Подслушивают:

А.

Муж (в подтяжках, ухом к стене). Ах, вот тихоня! Скандал в коридоре. Заперлась с неизвестным. Черт, плохо слышно.

Ребенок плачет.

Тьфу, мерзавец, и вечером не спит.

Б. Стерва и девочка. Стерва тискает девочку за ухо.

Стерва. Ты как смела не доглядеть? Молоко сбежало. Как смела?

Девочка (корчится). Пустите!

Стерва. Не сметь кричать! Нельзя после десяти шуметь. Я тебя! Я тебя!

Девочка. Слышите?

Стерва. Чего?

Девочка. Кровать скрипит.

Стерва. Где?

Девочка. У соседки. (Подбежала к стене.)

Стерва. В щель смотри.

Девочка. Темно.

Стерва. И лампады нет. Богомерзость.

Девочка. Шепчут. Двое.

Стерва. Двое. Дай глянуть. Где?

Девочка помогает глянуть.

Ничего. Тихо. (Девочке.) Прочь от щели! Щенкам всякую мерзость подсматривать. Дай ухо! Зачем молоко упустила? Зачем? Не смей орать. Нельзя орать после десяти. Зачем упустила?

Бас. Мой совет, до обрученья дверь не отворяй!

Пьяные. Брав-во, брав-во… бр-р… (Икота.)

Г.

Старуха (идет). Не умру. Не умру, пока не увижу, как они, паскудники, совокупляются. Тридцать второй номер. По коридору, говорят. Она же всех кухарок блазнит билеты брать. В клубе родильный дом устраивает. А сама у себя в комнате… Не умру… За горло себя возьму, не умру, пока не погляжу, как большевики совокупляются.

Рабочий стройки. Берегись! Чего, бабка, надо?

Старуха. Где тут обормоты совоку…

Рабочий. Нету тут обормотов. Стройка тут… Берегись!

Старуха. А говорили, соседка…

Рабочий. Кувалдой тюкнем… старая… со стройки долой!

Яков с гвоздями во рту ладит занавеску в комнате Милды, напевая.

Яков.

В дверь тихо входит Липа. Рука в кармане. Думая, что это Милда, Яков, продолжает, не оборачиваясь.

Видишь, как здорово пришлось. Богатые занавески. А купил за пустяки, на Смоленском. А то комната у вас вроде гаража, а постель в ней — вроде автомобиля. Кровати спинку наварил, а потом — ножку у стола подбил, торкаться не будет. Ничего я вам комфорту навел, товарищ Милка, а? Видите?

Липа. Вижу.

Яков (соскочив). То-то… (Поражен.) Олимпиада!

Липа. Ну?

Яков. Вот черт! Ты зачем сюда?

Липа. Вас это не касается. Гражданка, здесь проживающая, дома?

Яков. А что?

Липа. Повестку ей получить.

Яков. Положи на стол. Она сейчас должна прийти.

Липа. Повестка под расписку.

Яков. Я могу принять.

Липа. Лгунам и мошенникам я под расписку не дам.

Яков. Слушай, Липа…

Липа. Я вам, гражданин, не «слушай» и не «Липа». Продолжайте ваши занятия. Занавесочки очень хорошие, очень! А простыночки где покупали? Наволочки, говорят, на Смоленском хорошие. Горшочек ночной не починили еще? А вот следовало бы ключик осмотреть — не ровен час, дверь ночью откроется.

Яков. Липа, не дури.

Липа. Кто дурит? Кто сказал «приходи в десять», а потом за дверью прятался? А кто потом опять два вечера, как заяц, сбегал?

Яков. Это все не имеет отношения.

Липа. Ну, ясно — к кому потянешь, если у одной комнаты нет и общежитие сам-пять, а у этой комната, только без занавесочек.

Яков. Брось, Липа, лягаться. (Хочет взять ее за руку, которая в кармане.)

Липа. Убери руку! Слышишь? Руку убери! Орать буду! Отойди!

Яков. Что я тебе, другим стал, что ли?

Липа. Ты теперь как марка заштемпелеванная. Да только не моим штемпелем. Ну и лети по адресу.

Входит Милда.

Яков. Олимпиада… (Заметив Милду.) Товарищ…

Та отводит его рукой.

Милда. Да?

Липа. Получите, гражданка… повестку и распишитесь.

Милда. Да. Все?

Липа. А его…

Милда. Что?

Липа. Получите без расписки.

Милда. Позвольте, товарищ! Это вас я видела на стройке?

Липа. Мало ли что вы на стройке видели.

Милда. Вы думаете, он мне муж?

Яков. А что, племянник или дедушка?

Милда. Он мне не муж.

Липа. Ну, любовник.

Милда. И не любовник.

Липа. Обойщик, полотер…

Милда. Отец моего ребенка…

Липа. Так это не муж?

Милда. Конечно. У нас с ним соглашение, чисто временного характера. Еще несколько дней — и он уйдет.

Липа. Погонят кобелька неудачливого.

Яков. Ну! Ну!

Липа. Я не лошадь. Тише! Я, может быть, все глаза изревела. Чего нукаешь?

Милда. Товарищ, это просто смешно.

Липа. Смешно! Забрать парня на свою кровать — не смешно? Меня от двери шибануть — не смешно?

Милда. Товарищ, это слепая ревность, недостойное чувство.

Липа. Слепая… Нет, еще не слепая. Будешь слепая.

Милда. Успокойтесь, товарищ.

Липа. Смешно? Слепая! Смеяться? Пропади ты пропадом! Гнида коварная! (Рука в кармане дрожит. С фалды куртки льется купорос.)

Яков. Олимпиада! Каплет!

Липа. Кобель, прочь! Я тебе, злыдь проклятая, поставлю печать на глаза! (Вытягивает руку.)