Ричард Йейтс - Нарушитель спокойствия

Только после четырех или пяти подписей он заметил, что расписывается не просто на листках бумаги, а на страничках своей чековой книжки, которые терпеливо переворачивала и подставляла ему служанка.

— Он будет в порядке, — сказал ей доктор Чедвик, закрывая саквояж. — Побудьте с ним несколько минут, я скоро вернусь.

— Не хотите присесть и отдохнуть, мистер Уайлдер? — спросила служанка.

— Нет.

Он снова начал расхаживать по комнате, и служанка попыталась его остановить, схватив за руку:

— Не хотите одеться? Надеть свежую, чистую рубашку?

— Нет.

В этот момент они оказались напротив распахнутой входной двери.

— А куда подевались все? — спросил он. — Что произошло с толпой?

— О какой толпе вы говорите, мистер Уайлдер? По утрам на этой улице никогда не бывает толпы.

— Но здесь была большая… было очень много… были кинокамеры и… боже мой!

— Ну же, успокойтесь, мистер Уайлдер. Я много знаю о людях вроде вас.

— О боже мой!

— Я знаю, что для вас лучше, — сказала она. — Я знаюлюдей вроде вас.

Она подвела спотыкающегося Уайлдера к ванной комнате, где быстро открыла на полную мощность оба крана. Он и опомниться не успел, как лишился штанов — кто их снял, он сам или эта женщина? — и очутился в ванне, вразнобой молотя конечностями и расплескивая теплую воду через край.

— О боже мой! — повторял он раз за разом, ибо теперь ему стало ясно, что он виновен в каком-то чудовищном преступлении. Где он был и что делал прошлой ночью? А позапрошлой?

— …Человек, этим утром игравший чувствами миллионов верующих по всему иудеохристианскому миру, — вещал Уолтер Кронкайт, — вполне может оказаться не просто самозванцем, но и преступником, вероятным убийцей…

На разъяснения служанки рассчитывать не стоило: вряд ли она что-то знала о его преступных деяниях, а если бы даже и знала, она бы только постаралась его успокоить в ожидании доктора Чедвика, ушедшего звонить в полицию. Найдя точку опоры, он выкарабкался из ванны.

— Нет, не вылезайте! Теплая ванна пойдет вам на пользу.

— О боже мой!

Он натянул штаны прямо на мокрое тело и устремился к двери, но служанка преградила ему путь и, когда они столкнулись, сгребла его в охапку. Она была очень мягкой и очень сильной.

— Я не собираюсь убегать, — сказал он. — Я хочу явиться с повинной.

Он сумел освободиться от захвата и устремился к двери, но она настигла его уже на пороге. Продолжая борьбу, они спустились с крыльца и начали продвигаться по короткой дорожке от дома к тротуару. Несколько прохожих остановились, заинтересованные происходящим.

— Я убийца. Я убил Кеннеди! — твердил он.

— Нет, вы этого не делали, мистер Уайлдер. Его убил Освальд.

— Я убивал негров! Я убивал негров по всему Лос-Анджелесу!

— Это неправда…

Раз за разом пытаясь вырваться, Уайлдер подумал о самом худшем, что он мог совершить, и тут его осенило:

— О боже, я убил свою жену и своего ребенка!

Она изменилась в лице.

— Да, это так, мистер Уайлдер, — сказала она, — и как раз поэтому мы пытаемся вам помочь.

Он наконец-то вырвался и побежал вдоль тротуара, но уже через несколько шагов угодил в руки поджидавших его — нет, не полицейских, а четверых молодых негров, одетых во все белое.

— …Спокойно, мистер Уайлдер, — сказал один из них. — Дальше вы проследуете с нами.

Двое схватили его за руки, двое за ноги; и последнее, что он увидел, когда его запихивали в машину «скорой помощи», был доктор Чедвик, стоявший перед дверью управляющего и с мрачным одобрением наблюдавший за этой сценой.

— …Поехали, мистер Уайлдер.

Хлопнули дверцы, и машина резво тронулась с места. Он не мог выглянуть наружу и видел только своих спутников — двое ухмылялись, явно довольные успешным задержанием, а двое других выглядели устрашающе. Неужели он и впрямь убил Дженис и Томми? Но как?

Поездка оказалась недолгой. Вскоре Уайлдера извлекли из машины, и перед его глазами закачались, кренясь то в одну, то в другую сторону, стены и потолок коридора, а потом открылась дверь, и он увидел белую комнату, где еще один негр, высокий и худой, стоял рядом с наполовину приподнятой двухсекционной кроватью.

— Это мистер Уайлдер? — спросил худой негр. — Давайте его сюда. Добро пожаловать в «Эльдорадо».

В считаные секунды он был переодет в больничную рубашку, помещен на кровать и привязан к ее раме за кисти и щиколотки эластичными белыми ремнями. Ему вспомнился слепой старик в Бельвю, кричавший: «У меня люцидации!» Однако он догадывался, что находится не в больнице: уж очень зловещими были улыбки здешнего персонала. Он был не пациентом, а узником.

— …разыскивается для допроса по поводу жестокого убийства его раздельно проживающей супруги и их несовершеннолетнего сына Томаса, — между тем говорил Уолтер Кронкайт. — Он сумел ускользнуть от полиции, но был схвачен членами подпольной ячейки «Черных националистов», которые рассчитывают получить за него выкуп…

— Меня зовут Рэндольф, мистер Уайлдер, — представился худой негр, — и я здесь главный.

— Мне нужно домой, — сказал Уайлдер. — Я хочу своими глазами…

— Никуда вы отсюда не уйдете, мистер Уайлдер. Вы останетесь здесь, с нами. Кстати, вы заметили, что я говорю на «правильном английском»?

— Я действительно убил жену и сына?

— Не спрашивайте меня об этом. Разбирайтесь сами со своей совестью. И не советую тратить силы на попытки освободиться от этих ремней: вы надежно привязаны.

— Как долго… как долго вы меня тут продержите?

— До тех пор, пока мы от вас не устанем. А может, и дольше.

— Что вы со мной сделаете?

— Будем держать вас связанным, пока не начнете вести себя смирно. А там посмотрим. Мы много что можем с вами сделать. Не хотите посмотреть телевизор?

— Нет. Не включайте его. Прошу вас, не включайте!

Но Рэндольф уже возился с настройками большого телевизора, коварно прикрепленного к стене прямо перед глазами Уайлдера. На экране возникло изображение детской ступни, помеченной тонкими черными линиями в тех местах, где она была переломана.

— Выключите это! Выключите!

— Мистер Уайлдер, если вы не заткнетесь, я буду вынужден сам вас заткнуть.

— О боже, дайте мне умереть. Просто дайте мне умереть.

— Я обдумаю вашу просьбу, мистер Уайлдер. Я приму ее во внимание.

Мертвая нога все еще медленно вращалась перед камерой, но голос Уолтера Кронкайта, по счастью, слышен не был.

— Не могу настроить звук, — проворчал Рэндольф. — Проклятье! Мне что, придется теперь все время слушать только вас?

Он щелкнул переключателем, и нога Томми исчезла.

Чуть погодя в комнату вошел коренастый хмурый негр, вместо приветствия с порога пробормотав: «О’кей».

— Это Генри, мистер Уайлдер, — представил его Рэндольф. — Он будет какое-то время за вами присматривать. Генри, это мистер Уайлдер. Он говорит, что хочет умереть.