Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

Как-то раз, когда Михаэль шел по безлюдной, залитой солнцем улице, медленно и все еще наклонившись вперед, как сгорбленный калека, он увидел белокурую босоногую девочку лет шести, присевшую у водосточной трубы. Девочка взглянула на Михаэля и проводила его глазами. И горе вдруг прорвалось. Неудержимо хлынули слезы.

Впервые после смерти Лизы, девять месяцев спустя, окружающий мир в образе маленькой девочки проник ему в душу, распахнул его чувства. Казалось, что сама жизнь послала Михаэлю этого ребенка как спасительный мостик, перекинутый от него к жизни.

Он весь отдался своему горю. Это было живое, горячее страдание, к которому уже примешивалась капля легкой грусти — росток новой жизни.

Но прошло еще немало месяцев, прежде чем обыденные мелочи, из которых и складывается жизнь, завладели им, прежде чем он снова увидел, что дерево — это дерево, а лицо человека, встреченного на улице, — это человеческое лицо.

Лишь через четырнадцать месяцев после смерти Лизы он окреп настолько, что мог вернуться в свою квартиру! В поезде он думал: «Всем безутешным, которые потеряли своих любимых, можно сказать в утешение одно: время поможет и исцелит. Только время!»

Михаэль никогда больше не ходил на могилу Лизы, Лиза осталась жить в нем, как самое дорогое воспоминание.

Он нанял служанку, восемнадцатилетнюю дочку слесаря, работавшего на заводе «Сименс и Гальске». Это была милая, тихая девушка, несколько склонная к полноте, с нечистой кожей и карими, невинными глазами животного. Она бесшумно и заботливо делала все по хозяйству, пока сам он работал над окончанием социального романа; роман вышел через несколько месяцев под названием «Бюргер».

В это время марка день ото дня падала с головокружительной быстротой. Листок почтовой бумаги стоил гораздо дороже, чем тысячемарковая банкнота. У каждого нищего были полны карманы таких банкнот. Игроки захватывали на скачки по два чемодана. Один — набитый миллиардными бумажками, другой — пустой — на случай выигрыша. Знакомый Михаэля год тому назад купил новый «бенц» под вексель сроком на один год и теперь расплатился по векселю обесцененной маркой. Машина стоила ему десять пфеннигов в переводе на золотую валюту. Сберегательные книжки миллионов маленьких людей, год за годом откладывавших каждый грош, превратились в пустые бумажки. Безмерная нужда толкала многих ограбленных, отчаявшихся людей на самоубийство. Дочери когда-то богатых родителей пошли на улицу. Они стоили недорого и должны были проявлять изобретательность. Конкуренция становилась все сильней.

Когда Михаэль как-то вечером вышел из ресторана отеля «Геслер» на Кантштрассе, к нему неожиданно подошла худенькая черноволосая девушка в черном платье. Он тотчас же вспомнил, что мельком видел ее несколько лет тому назад на приеме у барона Шениса. Ее отец занимал когда-то высокий пост. Она сказала тусклым голосом: «Пойдем ко мне, мать тоже дома». Он невольно отпрянул в ужасе, потом сунул ей целую горсть миллиардных бумажек, на которые она могла купить себе хлеба в тот вечер и вряд ли смогла бы на другой день.

За свой новый роман «Бюргер» Михаэль получил от издателя десять тысяч марок в золотой валюте — на эту сумму он мог бы приобрести половину Фридрихштрассе.

Знакомый банкир предложил на эти десять тысяч марок основать вместе с Михаэлем банк.

Новая марка, стоимость которой обеспечивалась основным капиталом германской промышленности, была выпущена 15 ноября 1923 года: одна золотая марка за тысячу миллиардов инфляционных.

После революции каждое очередное правительство Веймарской республики делало еще один шаг вправо. Официально запрещенные и тайно поддерживаемые отряды «добровольческого корпуса», убившие Эрцбергера и Ратенау, продолжали преспокойно вести жизнь ландскнехтов в имениях прусских юнкеров. Разрешенная Германии стотысячная армия под командованием генерала Секта состояла из офицеров и унтер-офицеров, которые в любую минуту могли начать обучение и подготовку миллионной армии (так и случилось через восемь лет). По-прежнему бессильные социал-демократы не получили в рейхстаге «нежеланного» — по словам остряков — большинства и тем самым были «спасены» от необходимости осуществлять партийную программу и ограничивались лишь тем, что изредка произносили бесплодные оппозиционные речи. Кроме коммунистической партии, руководство которой допускало тактические ошибки, в стране не было настоящей оппозиции. Две крупные демократические газеты «Берлинер тагеблатт» и «Фоссише цейтунг» стали такими прохладненькими и слабенькими, будто их выпускали политически слепые люди. Только два левых журнала — «Дас Тагебух» и «Ди Вельтбюне» — продолжали писать против все крепнувшей реакции — два одиноких муравья, неспособных помешать всесокрушающим слонам. Весной 1925 года скончался социал-демократ Фридрих Эберт, первый президент Веймарской республики. Президентом стал Гинденбург, тот самый, что позднее назначил Гитлера рейхсканцлером.

Тем не менее повседневная жизнь Веймарской республики стала как-то человечнее. Не было того верноподданнического духа, который царил в кайзеровской империи. Чиновник снял с себя одежды небожителя и уподобился простым смертным. Михаэль особенно остро почувствовал это в почтовом отделении на Уландштрассе, вспомнив, как четырнадцать лет тому назад его чуть не арестовали за то, что он осмелился крикнуть на богоподобного чиновника, высокомерно раздававшего свои дары. Теперь же он мог говорить с чиновником так же свободно, как и с приветливым соседом в очереди. Это было целое событие.

Михаэлю исполнился сорок один год. У него были уже совсем седые волосы и узкое молодое лицо. До дна была выстрадана потеря Лизы. Он мог спокойно рассматривать фотографию Лизы, стоявшую на книжной полке. Несколько дней тому назад он достал ее из ящика стола и, словно во сне, опять поставил на полку. Годы, прожитые с Лизой, целиком запечатлелись в нем, заполнили его существо, стали частью его чувств, его достоянием, лучшей частью его существа, которую он обрел только благодаря Лизе.

Лиза как-то сказала, что, несмотря на всю энергию, несмотря на всю непреклонность по отношению к самому себе, без которой он давно бы погиб, Михаэль в сущности очень мягкий человек. Благодаря Лизе он узнал, что ничто на земле не может сравниться со счастьем найти настоящую спутницу жизни. Теперь он был одинок. Он тщетно искал новую спутницу. Он не уставал повторять себе, что все поиски бесполезны, что это должна быть «встреча», и все же не прекращал поисков. Одиночество и беспокойство толкали его к развлечениям. Каждый вечер он уходил из дому и возвращался лишь к утру. Женщины проходили через его квартиру, много женщин, от которых он ждал только того, что и они от него.