Розамунда Пилчер - Собиратели ракушек

Она надеялась, что пирога хватит всем.

В четверть шестого последние участники похорон, которые зашли выпить чашку чаю, попрощались и разъехались по домам. Оливия вышла с ними на дорожку сада и, проводив взглядом последнюю машину, повернувшую из ворот за угол, с облегчением вернулась в дом. В кухне кипела работа. Мистер Плэкетт и Данус, которые последние полчаса регулировали разъезд машин, убирая с дороги неудачно поставленные автомобили, теперь помогали миссис Плэкетт и Антонии собрать со стола и вымыть чайную посуду. Миссис Плэкетт с засученными рукавами стояла у мойки с мыльной водой, а ее покладистый супруг вытирал серебряный чайник. Жужжала посудомоечная машина. Данус нес в кухню очередной поднос, заставленный чашками и блюдцами, а Антония вынимала из коробки пылесос.

Увидев, что работа идет полным ходом и без нее, Оливия остановилась в растерянности.

— А что мне делать? — спросила она у миссис Плэкетт.

— Ничего. — Та даже не обернулась; покрасневшими руками она ставила блюдца на решетку, работая быстро и точно, как на конвейере. — Я всегда говорю: если взяться дружно, и работа спорится.

— Чай был чудесный. Пирога не осталось ни кусочка.

Но у миссис Плэкетт не было ни времени, ни желания вести светскую беседу.

— Почему бы вам не пойти в гостиную и не дать ногам отдохнуть? Там уже сидят миссис Чемберлейн, ваш брат и другой джентльмен. Через десять минут столовая будет в полном порядке, и вы сможете начать ваше небольшое совещание.

Предложение было резонным, и Оливия не стала возражать. Она безумно устала, к тому же от долгого стояния у нее болела спина. Проходя по коридору, она с вожделением посмотрела на лестницу, мечтая взбежать по ступеням, забраться в горячую ванну, а потом лечь в постель, растянувшись на прохладной простыне и мягких подушках с интересной книжкой в руках. «Потом, — сказала она себе. — День еще не кончился. Потом».

В гостиной, где уже не осталось никаких следов чаепития, она нашла удобно устроившихся Ноэля, Нэнси и мистера Эндерби, занятых светской беседой. Нэнси и мистер Эндерби расположились в креслах по обе стороны камина, а Ноэль, как всегда, стоял спиной к камину, прислонившись к каминной полке. Когда Оливия вошла, мистер Эндерби встал. Ему было немного больше сорока, но из-за лысины, пенсне и строгого костюма он казался гораздо старше. Тем не менее он держался легко и свободно, и еще раньше, во время чаепития, Оливия заметила, как просто он общается с другими гостями, передавая чашки и тарелки с сандвичами и пирогом. Он также немного поговорил с Данусом, и это было очень мило с его стороны, потому что Нэнси и Ноэль не обращали на парня никакого внимания. Видно, они не могли простить ему поездку с Пенелопой в Корнуолл и роскошные номера в «Золотых песках» за ее счет.

— Извините, мистер Эндерби, боюсь, нам придется еще чуть-чуть подождать. — Оливия с наслаждением опустилась на тахту с краю, и мистер Эндерби снова сел.

— Ничего. Я вовсе не тороплюсь.

Из столовой послышался гул пылесоса.

— Сейчас они приведут все в порядок, и мы сможем начать. А ты, Ноэль, не очень спешишь? У тебя ничего срочного нет в Лондоне?

— Нет, сегодня я не тороплюсь.

— А ты, Нэнси? У тебя есть еще время?

— Немного есть. Правда, я должна забрать детей и обещала не опаздывать. — Нэнси, проплакавшая всю службу, уже успокоилась и снова стала бодрой и жизнерадостной. А может быть, она казалась такой оттого, что сняла шляпу. Джордж уже уехал, простившись со всеми прямо на кладбище под громкие стоны и увещевания Нэнси, умолявшей его быть осмотрительным в пути и передать привет архидьякону. Пообещав выполнить обе просьбы, он сказал: «Хочу вернуться засветло. Не люблю ездить в темноте».

Шум пылесоса стих. Почти в ту же минуту дверь приоткрылась, и миссис Плэкетт, все еще в траурной шляпке, заглянула в комнату:

— Все, мисс Килинг.

— Большое спасибо, миссис Плэкетт.

— Если вы не возражаете, мы с мистером Плэкеттом поедем домой.

— Конечно. Не знаю, как вас и благодарить.

— Мне было приятно вам помочь. До завтра.

Она исчезла за дверью. Нэнси нахмурила брови:

— Завтра воскресенье. Зачем она придет завтра?

— Она поможет мне разобрать мамину комнату. — Оливия встала. — Пойдемте?

Она прошла в столовую. Всюду была чистота, стол накрыт зеленым сукном.

Ноэль удивленно поднял брови:

— Похоже на заседание правления.

Никто не откликнулся на его замечание. Они сели за стол. Мистер Эндерби занял место во главе стола, Ноэль и Оливия — по обе стороны от него. Нэнси села рядом с Ноэлем. Мистер Эндерби открыл портфель и, вытащив из него пачку бумаг, положил их перед собой. В эту минуту он действительно был похож на председателя собрания. Все ждали, когда он начнет.

Мистер Эндерби откашлялся.

— Сначала позвольте мне поблагодарить вас всех, что согласились остаться после похорон вашей матушки. Надеюсь, это не причинит вам больших неудобств. Официальное чтение всего завещания, строго говоря, не обязательно, но мне показалось, что сегодня, когда вся семья в сборе, как раз очень удобный случай сообщить вам, как ваша матушка распорядилась своим имуществом, и, если возникнет такая необходимость, пояснить отдельные моменты, которые могут вызвать сомнения или недопонимание. Итак… — Порывшись в бумагах, мистер Эндерби вытащил длинный узкий конверт, вынул из него увесистый, сложенный втрое документ и, развернув, разложил его на столе. Оливия заметила, как Ноэль украдкой перевел взгляд на свои ногти, не желая, чтобы кто-то видел, как он заглядывает в документ краешком глаза, как школьник, подсматривающий в экзаменационную работу соседа.

Мистер Эндерби поправил очки.

— Последняя воля Пенелопы Софии Килинг, урожденной Стерн, составленная восьмого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года. — Он поднял глаза. — Если вы не возражаете, я не буду читать все слово в слово, а просто изложу желания вашей матушки своими словами по порядку. — Все кивнули в знак согласия. Он продолжал: — Во-первых, есть два завещательных распоряжения, которые касаются не членов семьи. Миссис Флоренс Плэкетт, проживающей по улице Ходжес-роуд, сорок три, Пудли, графство Глостершир, оставлена сумма в две тысячи фунтов. И миссис Дорис Пенберт, Уорфлен, семь, Порткеррис, Корнуолл, оставлена сумма в пять тысяч фунтов.

— Прекрасно, — сказала Нэнси, в кои-то веки одобрившая щедрость матери. — Миссис Плэкетт просто сокровище. Даже не знаю, что бы мама без нее делала. То же самое можно сказать в отношении Дорис. Она была любимой подругой мамы. Всю войну они прожили вместе и очень сдружились.