Розамунда Пилчер - Собиратели ракушек

Нэнси уселась в машину.

— Когда ты возвращаешься в Лондон?

— Завтра вечером. Утром в понедельник я должна быть на работе.

— Я тебе позвоню.

— Звони. — Оливия немного замялась и вдруг вспомнила обещание, которое дала себе не далее как сегодня днем. Мама всегда целовала их на прощание. Она наклонилась к открытому окну и поцеловала Нэнси в щеку. — Будь осторожна на дороге, — сказала она сестре, а потом с какой-то бесшабашностью (назвался груздем, полезай в кузов) добавила: — Передай привет Джорджу и детям.

Войдя в дом, она увидела, что мужчины покинули столовую и удобно расположились в гостиной. Ноэль задернул шторы и зажег камин, но, как только допил свое виски, посмотрел на часы, поднялся и заявил, что ему пора ехать. Мистер Эндерби выразил желание позвонить жене, и Оливия, оставив его одного, вышла проводить Ноэля.

— По-моему, сегодня я только и делаю, что кого-нибудь провожаю, — сказала она.

— Ты устала. Ложись пораньше спать.

— Наверное, мы все устали. У нас был тяжелый день. — Становилось прохладно. Она обхватила себя руками, стараясь согреться. — Жаль, что все так вышло, Ноэль. Конечно, было бы неплохо, если бы этюды попали в твои руки. Видит бог, ты приложил немало сил, чтобы их отыскать. Но так уж получилось, и ничего тут не поделаешь. Однако согласись, мы и так получили немало. За этот дом мы выручим большие деньги. Так что не стоит зацикливаться на воображаемых обидах и мрачных мыслях о несправедливости. Так ты лишишься душевного равновесия, и жизнь станет тебе не мила.

Ноэль улыбнулся. Улыбка была не очень радостная, но все же улыбка.

— Пришлось проглотить чертовски горькую пилюлю, но ничего другого не оставалось. А все-таки любопытно, почему мама ни разу даже словом не обмолвилась об этих этюдах, не упомянула об их существовании. И почему она завещала их этому парню?

Оливия пожала плечами:

— Может быть, он ей очень нравился? Или она жалела его? Может, хотела помочь?

— Нет, здесь что-то другое, но что?

— Может быть, ты и прав. — Она поцеловала его на прощание. — Но мы этого никогда не узнаем.

Он сел в свой «ягуар» и уехал, а Оливия все еще стояла, прислушиваясь к удаляющемуся шуму его машины с неисправным глушителем. Наконец он совсем стих, и снова воцарилась вечерняя тишина. Стали слышны будничные деревенские звуки — блеяние овец на склоне холма через дорогу, шелест листвы в верхушках деревьев от легкого ветерка, лай собак. Потом она услышала быстрые шаги и молодые голоса. Это возвращались из паба Данус и Антония. Вот их головы появились над оградой, и, когда они вошли в ворота, Оливия успела заметить, что Данус обнимал Антонию за плечи, а она обмотала красный шарф вокруг шеи и вся раскраснелась. Они подняли глаза и увидели, что Оливия их ждет.

— Оливия, ты почему стоишь здесь одна?

— Я провожала Ноэля. Услышала ваши голоса. Ну как провели время?

— Мы просто пошли немножко выпить. Ты ведь не против, да? Я никогда не была в пивном баре. Мне там понравилось. Он такой старомодный, и Данус играл в дартс с местным почтальоном.

— И как, выиграл?

— Нет. Куда мне! Я проиграл ему кружку пива.

Все вместе они вошли в дом. В кухне было тепло, и Антония сняла шарф.

— Совещание уже кончилось?

— Да. Нэнси тоже уехала. Но мистер Эндерби еще здесь. — Она повернулась к Данусу. — Он хочет с тобой поговорить.

Данус очень удивился:

— Со мной?

— Да. Он в гостиной. Иди туда прямо сейчас, а то бедняга, наверное, ждет не дождется, когда сможет наконец уехать домой, к жене.

— Но о чем он может говорить со мной?

— Не знаю, — соврала Оливия. — Почему бы тебе не узнать это от него самого?

Озадаченный Данус пошел в гостиную. Дверь за ним закрылась.

— О чем мистер Эндерби хочет говорить с Данусом? — На лице Антонии были написаны недоверие и самые недобрые предчувствия. — Как ты думаешь, ему ничего не угрожает?

Оливия прислонилась к краю кухонного стола.

— Нет, в этом я не сомневаюсь ни минуты.

Однако ее слова не убедили Антонию. Оливии больше не хотелось об этом говорить, и она решительно сменила тему:

— Что у нас на ужин? Данус останется к ужину?

— Если ты не возражаешь.

— Конечно нет. Мне кажется, ему следует у нас переночевать. Найдем ему какую-нибудь кровать.

— Это было бы здорово. Он не жил у себя больше двух недель. Наверное, там сейчас сыро и неуютно.

— Расскажи, что произошло в Эдинбурге. Он оказался вполне здоров?

— Да. С ним все в порядке. Он здоров. Не эпилептик и никогда им не был.

— Отличная новость.

— Да. Просто какое-то чудо.

— Он очень много для тебя значит, да?

— Да.

— А ты, как я понимаю, для него.

Антония, вся сияя, кивнула.

— Какие у вас планы?

— Он хочет завести тепличное хозяйство и начать свое дело. А я буду ему помогать. Мы будем работать вместе.

— А как же его работа здесь, в Пудли?

— Он выйдет на работу в понедельник и за месяц предупредит об уходе. Его хозяин так хорошо к нему отнесся, разрешив взять этот отпуск, что он не может просто так уйти и твердо намерен отработать еще месяц.

— А потом?

— А потом мы уедем отсюда и снимем или купим какое-нибудь жилье. В Сомерсетшире, а может быть, в Девоншире. Но я все равно останусь здесь, пока не будут проданы дом и мебель. И сделаю все, что обещала: буду показывать дом и сад покупателям, а Данус последит за садом.

— Прекрасная идея. Я думаю, ему не нужно возвращаться в свой дом. Пусть живет здесь, с тобой. Мне будет гораздо спокойнее, если он поселится тут, и тебе не будет одиноко. Он может пользоваться маминой машиной, а ты будешь мне звонить и рассказывать, сколько потенциальных покупателей осмотрело дом. Я попрошу миссис Плэкетт, если, конечно, она согласится, по-прежнему прибирать в доме, пока он не будет продан. Она будет содержать его в образцовом порядке, а тебе будет с ней веселей, пока Данус работает у других. — Она улыбнулась, как будто все придумала сама. — Видишь, как удачно все устроилось.

— Я только должна тебе вот что сказать. В Лондон я не приеду.

— Я так и поняла.

— Я очень тебе благодарна, что ты хотела мне помочь, но из меня не вышла бы фотомодель. Я слишком застенчива.

— Может быть, ты и права. Пожалуй, ты будешь гораздо лучше смотреться в высоких болотных сапогах с грязью под ногтями. — Они рассмеялись. — Антония, ты счастлива?

— Очень. Никогда не думала, что буду такой счастливой. Сегодня очень необычный день. Невероятно счастливый и в то же время ужасно грустный. Но мне почему-то кажется, Пенелопа бы все поняла. Я так боялась похорон. Я была на похоронах в первый раз, когда умер Космо, и все было ужасно. Поэтому я боялась, что и сегодня будет то же самое. Но сегодня было совсем по-другому. Что-то вроде праздника.