Сергей Лойко - Рейс

Кроме этого, Рудик покупал тоннами цветной пластилин, и пока остальные мальчишки играли в футбол и казаков-разбойников, а в старших классах тайком курили в дворовых беседках, на чердаках пили портвейн и гуляли с девчонками, он, вызубривший от корки до корки Lehrbuch der Bogenfuhrung auf der Violine , лепил целые армии и выстраивал макеты разных великих сражений на полу, на столе, на диване и подоконнике в своей комнате. Мама возвращалась домой и выговаривала ему, что он утомляет пальцы и что это скажется на занятиях музыкой, но с его исторически-пластилиновой страстью сделать ничего не могла.

В конце концов, изгой в собственном классе и во дворе, музыкант-неудачник и хиляк-доходяга занялся в десятом классе спортом. Купил на сэкономленные от завтраков деньги гантели, начал качаться день и ночь и, когда пришло время, всем насмешникам и родителям назло поступил в ОВОКДКУ — Омское высшее общевойсковое командное дважды Краснознаменное училище.

В Омске жила его тетка, мамина сестра. А муж у нее был военным комиссаром в горвоенкомате. Сдав последний школьный экзамен и получив аттестат, Рудик оставил прощальное письмо родителям, сбежал в Омск и, остановившись у тетки, поступил в училище. Мама с папой приезжали в Омск, уговаривали вернуться, но он им прямо сказал, что они испортили ему жизнь и в Москву он ни за что не вернется. Тем более что его переводят на казарменное положение. Убитые горем родители вернулись в Москву ни с чем.

Папа вскорости умер от рака. Мама не вынесла горя, начала пить. Однажды меняла занавески в кухне. Табуретка под ней закачалась. Она упала. Сильно ударилась головой. Начались постоянные головные боли. Такие, что даже играть в театре больше не могла. Устроилась по блату в консерваторию преподавателем по классу скрипки. Бросила пить. Завела себе какого-то мужика, виолончелиста из оркестра под управлением Павла Когана. Но головные боли не прекращались. Ей бы по-хорошему ультразвук сердца сделать, а она таблетки глотала. Шла однажды на работу, упала и умерла в одну секунду. Разрыв аневризмы аорты.

К моменту, когда Рудик в 1988 году окончил училище, он остался круглым сиротой. Ну а сначала, став курсантом, он заделался барабанщиком в своей учебной роте. Каждая рота передвигалась по плацу под дробь барабана. В училище был свой штатный духовой оркестр. Скрипок в нем не было, и Рудик играл там на барабане вместе с другими курсантами, со старослужащими и сверчками из роты охраны. Он вообще до дрожи обожал военные марши. Не советские, а старые, времен царской армии. Училище располагалось в здании бывшего юнкерского училища, а старшие курсы проходили обучение в бывшем казачьем — офицерском. Сама атмосфера в этих зданиях была настолько пронизана героическим духом истории, что время, проведенное в этих стенах, несмотря на тяготы и лишения воинской службы, стало для Белкина самым счастливым в его жизни.

Он наизусть знал все старые воинские марши. Особенно любил «Марш лейб-гвардии Егерского полка». Белкин знал, что «Егерский марш» изначально был маршем прусской армии, сочиненным немецким композитором Генрихом Гоманом в 1813 году.

Начальство быстро заметило необыкновенный интерес курсанта Белкина к военной музыке и прилежание при исполнении ее. После окончания училища юному лейтенанту было предложено возглавить оркестр, заменить вышедшего на пенсию майора Глухова, но Белкин, который очень переживал, что не успел на Афганскую войну, хотел служить своей родине в окопах, а не в оркестре, и — отказался.

Распределили Белкина в самые что ни на есть окопы. В мотострелковый полк, расположенный в амурской тайге, в пяти километрах от китайской границы, рядом с поселком Фердюкино, где обретались в основном алкоголики, наркоманы и бичи.

Условия службы были такими, даже для офицеров, что военное училище казалось Белкину курортом. Летом — плюс тридцать. Зимой — столько же, но в минус. Резко континентальный климат. Под землей — вечная мерзлота. Учения с рытьем окопов превращались в ад. Мерзлоту взрывали тротилом.

Как-то летом при жуткой жаре проводили учения в условиях, приближенных к условиям атомной войны. Все солдаты и офицеры в костюмах ОЗК, в противогазах, с оружием, по полной выкладке должны были сделать десятикилометровый марш-бросок. После броска взвод Белкина должен был три часа лежать в болоте, имитируя засаду, пока не дали отбой газам и радиации. Задохнувшиеся бойцы сняли противогазы и увидели друг друга. У всех, включая Белкина, кожа вокруг глаз была съедена мошкóй. Мошка́ значительно меньше комара, но комар прокалывает кожу своим носиком, как шприцем, а у мошки такого носика нет. Зато полный рот зубов поострее, чем у пираньи. Мошка просто сжирает человеческую кожу постоянными укусами. И еще. Комар где присаживается, там и кусает. Чтобы укусить во второй раз, ему приходится вновь взлетать и садиться. А мошка приземляется и ползает по человеку, пока не найдет съедобное место. Белкин и солдаты все эти три часа, что лежали в болоте, нещадно лупили себя по глазницам противогазов, чтобы раздавить проползающую внутрь маски мошку. Но окуляры у противогазов в железных ободьях, и под ними ничего раздавить нельзя. Мошка концентрировалась вокруг глаз и просто выедала все, что могла, под окулярами противогазов.

В памяти Белкина навсегда остался огромный транспарант на полковом плацу. На плакате неизвестный Остап Бендер нарисовал советского солдата, у которого одна рука была в два раза длиннее другой. Солдат был в каске. В короткой руке он держал за цевье автомат, указательный палец длинной руки красноречиво прикладывал к губам. Текст гласил: «ТС-С-С-С! ДО КИТАЙСКОЙ ГРАНИЦЫ 5 КИЛОМЕТРОВ!»

В солдатской столовой, которую Белкин посещал время от времени как дежурный офицер, висел другой вдохновляющий плакат. На нем была нарисована тарелка с гигантской куриной ножкой, от которой полукружьями поднимался пар, превращающийся в воззвание: «БОЕЦ! ТЩАТЕЛЬНО ПЕРЕЖЕВЫВАЯ ПИЩУ, ТЫ УКРЕПЛЯЕШЬ ОБОРОНОСПОСОБНОСТЬ СТРАНЫ!» Что тщательно или нет пережевывали за обедом в их столовой бойцы, Белкину было известно. Курица, тем более куриная ножка, даже в офицерский рацион не входила, не говоря уже о солдатском.

Полк, в котором служил лейтенант Белкин, находился во втором эшелоне прикрытия государственной границы. В первом, в укрепрайоне из дотов, дзотов и рвов, непосредственно перед их зоной ответственности стояли погранцы, усиленные двумя полками — мотострелковым и танковым. Их задачей было, в случае китайского нашествия, продержаться два часа. За это время полк Белкина должен был занять оборону и продержаться следующие три часа. Офицеры в полку шутили, что, если миллион китайцев перейдет границу, первый эшелон продержится две минуты, а второй — три, в лучшем случае, четыре. То есть не позже, чем через шесть минут, Фердюкино станет частью Китайской Народной Республики.