Тара Вестовер - Ученица. Предать, чтобы обрести себя

За это время до меня доходило немало слухов о родителях: что они стали миллионерами, построили на горе настоящую крепость и скопили припасов столько, что хватит на несколько десятилетий. Интереснее всего были истории о том, как отец нанимает и увольняет работников.

Наша долина так и не оправилась от экономического кризиса: людям нужна была работа. Мои родители были одними из крупнейших работодателей в округе, но психическое состояние отца не позволяло ему нанимать работников надолго. В приступе паранойи он увольнял людей безо всякой причины. Несколько месяцев назад он нанял Диану Харди, жену Роба, того самого Роба, который помог нам после второй аварии. Диана и Роб двадцать лет дружили с моими родителями – до тех пор, пока отец не уволил Диану.

В другом приступе паранойи отец уволил сестру мамы, Энджи. Энджи обратилась к маме, веря в то, что сестра не позволит так обращаться с ней. Когда я была ребенком, это был бизнес мамы; теперь же он стал их совместным делом. Отец победил: Энджи уволили.

Мне трудно разобраться, что произошло потом, но впоследствии я узнала, что Энджи подала заявление на пособие по безработице. Когда из департамента труда позвонили, чтобы узнать, действительно ли ее уволили, отец потерял последние остатки здравого смысла. Он заявил, что ему звонят не из департамента труда, а из министерства безопасности и лишь делают вид, что все дело в увольнении Энджи. Энджи внесла его имя в список террористов, и правительство хочет забрать у него все – его деньги, его оружие, его бензин. История Руби-Ридж повторяется.

Я свернула с трассы на гравийную дорожку, потом остановилась, вышла из машины и посмотрела на Олений пик. Почти сразу мне стало ясно, что хотя бы часть слухов верна, мои родители заработали много денег. Дом был огромный. В доме, где я выросла, было пять спален. Теперь же дом разросся во все стороны – казалось, что в нем не меньше сорока комнат.

Я понимала, что со временем отец непременно начнет использовать деньги для подготовки к концу света. Я представила крышу, покрытую солнечными батареями, разложенными, словно в пасьянсе. «Мы должны быть самодостаточными». Я представила, как отец произносит эти слова, размещая панели на крыше своего титанического дома. В следующем году он потратил сотни тысяч долларов на оборудование и прокладку водопровода с горы. Он не хотел зависеть от правительства и знал, что на Оленьем пике вода есть – нужно только найти ее. Огромные ямы размером с футбольные поля появились у основания горы. Там, где когда-то был лес, появилась пустыня с вывороченными корнями и поваленными деревьями. Наверное, отец бубнил себе под нос «нужно быть самодостаточным», когда садился за руль экскаватора и крушил поля шелковой пшеницы.

Ба-из-города умерла в День матери.

Я узнала об этом, когда работала в Колорадо. Я сразу же выехала в Айдахо, но по пути поняла, что мне негде остановиться. И тогда я вспомнила о своей тете Энджи и о том, что отец всем в округе говорил, что она внесла его имя в список террористов. Мама вычеркнула ее из своей жизни. Я надеялась, что мне удастся с ней поладить.

Энджи жила по соседству с дедом, поэтому я снова остановилась возле белой изгороди. Я постучала. Энджи встретила меня вежливо, так же как дед. Было понятно, что за последние пять лет она немало услышала обо мне от моих родителей.

– Давай заключим сделку, – сказала я. – Я забуду все, что отец говорил о тебе, если ты забудешь все, что он говорил обо мне.

Она рассмеялась, прикрыв глаза и откинув назад голову. Я с болью подумала, как же она похожа на мою мать.

У Энджи я пробыла до похорон.

Перед похоронами братья и сестры мамы стали собираться в доме, где прошло их детство. Они были моими дядьями и тетушками, но некоторых я не видела с детства. Дядя Дэрил, которого я почти не знала, предложил братьям и сестрам собраться в их любимом ресторане в Лава-Хот-Спрингс. Мама прийти отказалась. Она никуда не ходила без отца, а он не хотел иметь ничего общего с Энджи.

Ярким майским днем мы погрузились в большую машину и отправились в ресторан. Мне было больно сознавать, что я занимаю мамино место и вместе с ее родными и отцом еду на поминки по ее матери, моей бабушке, которую я не очень-то хорошо знала. Но вскоре я поняла, что это только плюс. Дети бабушки с удовольствием вспоминали о ней и отвечали на мои вопросы. Каждый ответ и рассказ открывал для меня новые грани ее характера. Но женщина, которая представала передо мной, не имела ничего общего с той, которую я помнила. Только тогда я поняла, как жестоко судила ее, насколько искаженным было мое представление о ней, потому что я смотрела на нее суровым взглядом отца.

Когда мы возвращались, тетя Дебби пригласила меня навестить ее в Юте.

– Мы будем рады тебе в Аризоне, – подхватил дядя Дэрил.

За один день у меня снова появилась семья – не моя, а бабушкина.

Похороны состоялись на следующий день. Я стояла в углу и наблюдала за своими родными.

Приехали Тайлер и Стефани. Они решили обучать своих семерых детей дома. По наблюдениям я поняла, что их дети обучаются по самым высоким стандартам. Затем приехал Люк с таким огромным потомством, что я сбилась со счету. Он увидел меня и подошел. Мы несколько минут поболтали, не признаваясь, что не видели друг друга уже лет пять. Мы не решились задать важные вопросы. Мне хотелось спросить, поверил ли Люк тому, что говорил обо мне отец, считает ли он меня опасной. Но я не спросила. Люк работал на родителей, у него не было образования, а семью нужно было кормить. Я не хотела причинять ему лишнюю боль, заставляя выбирать между нами.

Моя семья раскололась пополам – трое уехали с горы, четверо остались. Трое стали докторами, четверо не получили дипломов. Пропасть пролегла и углублялась с каждым днем.

Ричард получил степень доктора по химии. Он приехал на похороны из Орегона с Ками и детьми. Заметив меня, он улыбнулся. Несколькими месяцами раньше он написал мне. Он писал, что сожалеет, что поверил отцу. Нужно было поддержать меня, когда я в этом нуждалась, но теперь я могу полностью рассчитывать него. Мы – одна семья, написал он.

Одри и Бенджамин устроились позади. Одри приехала рано, когда церковь еще была пуста. Она схватила меня за руку и прошептала, что мой отказ встречаться с отцом – смертный грех.

– Он великий человек, – сказала она. – Ты всю жизнь будешь жалеть о том, что не смирилась и не последовала его советам.

Такими были первые слова сестры после стольких лет, и я не нашлась, что ответить.

За несколько минут до начала службы приехал Шон с Эмили, Питером и маленькой девочкой, которой я никогда не видела. Я впервые находилась рядом с ним с той ночи, когда он убил Диего. Я напряглась, но зря. Шон ни разу не посмотрел в мою сторону.