Александр Проханов - Певец боевых колесниц [сборник]

Подкопаев слушал ее голос, в котором все переливалось, слезно дрожало. Ему казалось, он видит дерево, в которое слетелось множество певчих птиц, видел бриллиант ее сережки в разноцветных лучах. Он испытывал невыносимую боль, но эта боль не уменьшала его любовь, а только делала ее мучительней и безысходней.

– Где мы встретимся?

Он сдавался, не мог совладать с желанием увидеть ее любимое лицо, ее обожаемые губы, которые только что целовал отвратительный человек. От этой мысли ему становилось ужасно. Но любовь не исчезала, а становилась безнадежней.

– Я в центре, у храма Христа Спасителя. Здесь рядом ресторан «Ваниль». Я буду ждать.

Они сидели на открытой веранде. В теплых сумерках летели белые прозрачные фары, словно из стеклянных графинов выплескивался свет. По тротуару шли люди, с веранды слышался их смех, обрывки разговоров. Храм Христа казался огромной снежной горой.

Подкопаев и Вероника сидели напротив друг друга. На столе стояла бутылка вина, бокалы, легкая еда.

Подкопаев смотрел на прекрасное, родное лицо Вероники и беззвучно рыдал. Повторял отрешенно: «Кто живет в дупле?»

– Ты мой любимый, – сказала она.

– Зачем? За что? – Он закрыл ладонями глаза, слезы текли сквозь пальцы.

– Выпьем вина, – она наполнила бокалы.

– И ты плеснешь мне в бокал яд? И соседям за столиком покажется, что это отблеск проехавшего автомобиля?

– Неужели ты думаешь, что я отравила Бородулина? Это был настой вероники дубравной. Он успокаивает. Бородулин очень разволновался, был близок к нервному срыву. Я капнула ему в бокал настой травы. Настой и теперь со мной. – Она извлекла из сумочки флакончик, открыла и уронила в свой бокал несколько капель.

– За тебя, любимый!

Он смотрел, как просвечивают сквозь бокал ее розовые губы, как уменьшается в бокале вино.

– Моя бабушка была знатоком лекарственных трав. Она была профессором. Написала книгу о лекарственных травах. Называлась – «Травник Пригожиной». Такая была фамилия у бабушки. Мы жили на даче под Дубровицами в деревеньке Студенцы. Какая прелестная была деревенька! Бабушка водила меня в лес, на болото, в луга и учила распознавать целебные травы. Боже, какое прекрасное время! Мы собирали травы, сушили в пучках. Бабушка делала из них настои. К ней приходили лечиться. Ее даже называли знахаркой. От нее пахло ромашкой. Когда я чувствую запах ромашки, я вспоминаю бабушку. Милая бабушка!

Подкопаев слушал Веронику. Кошмар пережитого отступал. Возникал летний душистый луг, девочка с голубыми глазами в платьице, прозрачном на солнце, стоит в травах, среди горячих запахов. Кругом цветут розовые и белые кашки, вьется лиловый горошек, желтеет зверобой. В белом тысячелистнике сонно шевелится бронзовый жук. На лиловую свечку подорожника села стеклянная стрекозка. Над колокольчиками порхает коричневая бабочка с оранжевым пятном. Вдруг сверкнет раскаленный червонец, на секунду садится на крохотную незабудку, а потом исчезает, как золотая искра. Девочка, вся пронизанная солнцем, поднимает тонкие руки, ожидая, что на них сядет белая царственная боярышница. Но та плавно удаляется в жарком небе туда, где за лугом синеет прохладная дубрава.

Подкопаев испытывал нежность и умиление, но потом возникали отвратительные лиловые пятки, бесстыдно поднятые ноги. И боль выжигала глаза, сердце взбухало от невыносимого страдания, и он собирался вскочить и убежать.

– Тебе тяжело меня слушать? Я понимаю. Но я должна объясниться. И хоть сейчас это нелепо звучит, но ты мне так дорог.

Подкопаев смотрел на ее чудесные пальцы, похожие на лепестки цветка, и было ему мучительно и сладко.

– Я была аспиранткой. Готовила диссертацию по тропическим деревьям Амазонки. И вдруг узнаю, что на Амазонку отправляется экспедиция и меня могут взять. Экспедицию снаряжал Школьник, который интересовался растениями Амазонки. Я пошла к нему, он согласился включить меня в экспедицию. Мы самолетом добрались до Сан-Паулу. А потом теплоходом до устья Амазонки. Это было для меня потрясением. Эти желтые, как лимон, разливы. Внезапные огненные ливни с ужасными грозами, когда в реку сыплются бесчисленные молнии и Амазонка кипит. Все редкие виды деревьев, которые я изучала в Москве, в Академии, здесь были непролазными чащобами, которые днем пестрели фантастическими райскими птицами, а ночью полнились рыком и скрежетом. На берегу был домик лаборатории. Ботаники на лодке уплывали на дальние острова, привозили образцы растений. Я сушила гербарии, делала описи, ухаживала за драгоценными образцами. Раз в неделю на вертолете прилетал Школьник, проверял нашу работу. Он был вежлив, соблюдал дистанцию между собой и сотрудниками. Ко мне был благосклонен, но не докучал ухаживаниями.

«Кто живет в дупле?» – вдруг снова начинал сходить с ума Подкопаев, слыша переливы ее чудесного голоса, вдыхая запах ее колдовских духов.

– Туземные жители, которые служили у нас рабочими и проводниками, рассказали мне, что на соседнем острове обитает растение, которое зовется «золотой корень». Оно, по их словам, продлевает жизнь. Если у старика выпадают все зубы, то он начинает сосать этот корень, и зубы вновь вырастают. Если человек лысеет, он прикладывает корень к голове, и вырастают густые волосы. Если он получает рану, листья золотого корня останавливают кровь, предотвращают заражение, и рана мгновенно зарастает.

– Когда меня избили до полусмерти, ты лечила меня золотым корнем? – спросил Подкопаев.

– В моем гербарии было несколько этих драгоценных листьев.

«Кто живет в дупле?» – спрашивал себя Подкопаев, чувствуя, что недавнее отвращение к Веронике сменяется щемящей болью и состраданием и ему хочется взять в ладонь ее пальцы.

– Я решила побывать на острове, отыскать золотой корень. Пополнить нашу коллекцию чудодейственных растений. Уговорила рабочих сесть в лодку на весла и переправить меня через протоку на остров. А тут, как на грех, начиналась гроза. Туча черная во все небо. Вода в Амазонке черная. «Не поедем, – сказали гребцы. – В грозу нельзя, утонем». Кое-как уговорила, обещала дать денег. Только сели, отчалили, как ударил гром, хлынул ливень стеной, засверкали молнии. Моих гребцов выбросило из лодки, а меня понесло. Кругом встают горы воды. Молнии падают вокруг лодки. Видно, как они пробивают воду и светятся в глубине, испуская белый пар. Меня крутит, валит с борта на борт. Вижу, как падают в реку прибрежные деревья, их тащит по воде. Мне уже не спастись. Лодку опрокинет, или на нее упадет огромное дерево. Или ветром вышвырнет меня в бурлящую Амазонку. Лодка, крутясь, пролетала у самого берега, сквозь нависшие заросли. Вдруг эти ветви накрыли меня, выхватили из лодки, и она, кружась в воронках, исчезла. А я повисла, запуталась в ветвях. Глядела, как кругом падают белые, розовые, голубые молнии. Все грохочет, бурлит, кипит в горячем ливне. Зеленые лапы, перевитые лианами, держали меня над потоком, а потом осторожно перенесли на берег и опустили на землю. Пока я барахталась в хлюпающей листве, меня обступили люди. Полуголые, бородатые, с коричневыми губастыми лицами. Что-то лопотали, указывали на меня. Подхватили и понесли, побежали. Я видела их блестящие в дожде спины, черные, отливающие синью волосы. Я поняла, что это были люди из лесного племени, одного из тех, что населяют дебри Амазонки. Нам говорили о них, но мы их никогда не видели. Теперь же они несли меня в глубь леса, в котором все еще гуляла гроза. Потом уж я узнала, что попала в сплетенную из веток и лиан сеть. Охотники племени развешивают такие сети в местах водопоя, ловят в них свиней-пекари и лесных коз.