Евгений Каминский - Свобода

—Остальные кости куда дел? — грозно поинтересовался Иван Савельевич, сразу сообразивший, что череп принадлежит представителю древнего народа, жившего когда-то на этом острове (а иначе откуда он здесь взялся?). Иван Савельевич уже мысленно писал сенсационный доклад для Русского географического общества.

—Только череп и был. Правда, вонял немного, и я его отварил.

Иван Савельевич накрыл череп своей широкой ладонью и изрек:

—Забираю в пользу науки. Если найдете другие кости — сразу ко мне. За каждую будет вам по «Русскому лесу».

Иван Савельевич имел в виду одеколон, несколько упаковок которого еще весной он изъял из оборота, когда приводимые к нему на суд похмельные люди валили всё на одеколон с березками на этикетке, которым была завалена экспедиционная лавочка.

Иван Савельевич держал череп в ящике своего стола. То и дело он отпирал ящик и, взяв в руки череп, вглядывался в его черты, пытаясь угадать лицо древнего человека. Его немного беспокоила дыра в лобной кости черепа. У дыры были довольно ровные края, что говорило о… высоких технологиях, которыми владели гиперборейцы. «Похоже на выстрел из лазерного оружия!» — рассуждал Иван Савельевич и тут же покрывался испариной от предвкушения славы, которая обрушится на него сразу после доклада в Русском географическом обществе.

Взгляд его поблескивающих в эти минуты глаз упал на покоящуюся на столе икону Георгия Победоносца, поражающего дракона, и Ивану Савельевичу пришло в голову, что этак лет через сто на этом острове — да что там на острове — на всем Арктическом побережье! — в доме каждого мало-мальски приличного человека в красном углу будет храниться иконка Иоанна Медведоборца — первого заполярного святого, поразившего полярного медведя и спасшего целый гиперборейский народ…

В этот сладостный для будущего священномученика момент дверь его кабинета распахнулась, и на пороге возникла Елена Георгиевна: лицо ее было серым, как мокрый картон, а глаза хищнически сужены. Иван Савельевич испугался: супруга явно имела к нему претензию.

—Она здесь. Твоя работа, Иван Савельевич?

—Кто… она? — не понял Иван Савельевич, тем не менее густо краснея, быстро пряча руки с влажными ладонями у себя на коленях, садясь в кресле прямей и осанистей, как и подобает крупному начальнику. — Кто, Леночка?

—Дочь Щербина. Она все знает. А иначе зачем ей здесь появляться? — Мамалена смотрела на него в упор.

—Ну, не знаю, — как-то неопределенно изрек Иван Савельевич и отвел глаза в сторону.

Ему было чертовски приятно, что та самая молодая особа, когда-то загнавшая его под стол, заставившая спрятаться от невыносимой, губительной женской красоты, находится здесь. И в глубине души он надеялся на то, что именно ради него, первооткрывателя-полярника и медведоборца, она прибыла тайно на остров. И ему вдруг преступно захотелось, чтобы Мамалена сейчас же сгинула со всеми своими подозрениями и претензиями (куда? да хоть в экспедиционный лазарет!), а вместо нее возникла та молодая особа с насмешливыми глазами. Кстати, все для ее встречи было уже готово: и шкура, и кувалда, и кружка полярника, и ордовикский трилобит…

—А я знаю! Ты вступил в сговор с Конфеткиным и допустил сюда эту… женщину. Понимаю тебя, она молодая, — Мамалена смотрела в упор на мужа, и тот был уже как маков цвет, с ног до головы, — но пойми ты, твоя репутация сейчас под угрозой. А что если все узнают, — тут она перешла на шепот, — что не ты, а кто-то другой открыл твое «Ивановское»?

—Но ведь ты сама говорила… — начал было Иван Савельевич, обидчиво надуваясь.

—Замолчи! Ты же не дурак, Иван Савельевич… — застонала Елена Георгиевна. — Надо найти эту женщину и выслать ее с острова. Завтра папа летит отсюда в Поселок. Отправим и ее этим же бортом. Теперь скажи мне, где она? Где ты ее прячешь? Ну?

57

За столом в вагончике главного механика экспедиции сидели трое: Хмурое Утро в рубашке с галстуком, Виктор Николаевич в ватном костюме, уже счастливо пахнущем горюче-смазочными материалами, и Надя Щербина в мятом ГКЛ. Ждали четвертого, Черкеса. Наконец в вагончике появился главный инженер.

—Только побыстрей, — забрюзжал он с порога, — Самоваровы ждут! Вы, Надя, кстати, носа отсюда не высовывайте. Понятно? Если Елена Георгиевна дознается, что вы здесь, — пулей вылетите на материк. Она и так едва терпит здесь Хмурое Утро: уже зубами скрипит. А если еще и о вас узнает…

—Хочу представить вам результаты моих изысканий, — перешел к делу Хмурое Утро, улыбаясь в первую очередь главному инженеру. — Хоть вы и продолжаете считать меня сумасшедшим. Вот два космических снимка.

—М-м! — взвыл Черкес, как от приступа зубной боли. — Короче, пожалуйста!

—Хорошо. На этом снимке наш «болотоход» на следующий день после падения вертолета — сами видите число, — а на этом снимке «болотоход» уже этой весной. Как видите, он в другом месте карты. Что из этого следует? Только то, что после катастрофы, когда якобы на острове никого не осталось, трактор переместился из одной точки в другую. И если это так, то кто-то из тех, кого считают утонувшими в море, остался на острове. Береза, Коля-зверь или ваш отец, Надя.

—Это отец! — тут же подтвердила Надежда, словно боясь, что если кто-то из присутствующих предположит кого-то другого, этот другой там и окажется.

—Или сразу трое: Береза, Коля-зверь и Щербин. Верно? — Черкес саркастически воззрился на Хмурое Утро. — Ведь их тела не нашли. Даже если трактор уехал из лагеря, вездеход я вам не дам. Нет у меня лишнего вездехода ни на день, ни на час. Если все так, как вы говорите, тот, кто остался на острове, сам бы уже приехал сюда на «болотоходе». Но он не приехал. Почему не приехал? Он что, не видел в небе вертушек, не слышал их? Слышал, конечно. А если слышал, не мог не догадаться, что район работ изменился, и прибыл бы сюда, к нам. Но ведь не прибыл, не пришел, даже не приполз!

—Мой отец на острове! — выпалила Надежда и стремительно направилась к двери, не желая, чтобы кто-то видел ее слезы.

На пороге вагончика она столкнулась с Мамойленой.

Последняя застыла в дверном проеме, решительная, готовая драться с превосходящими силами противника. А из-за нее выглядывал Николай Васильевич, испуганный, в кожаной летной куртке.

—Приплыли! — воскликнул Черкес, уставившись на Мамулену, соляным столбом застывшую на пути у Надежды Щербиной.

—Вы сейчас же летите отсюда на материк! Да как вы посмели? — хрипло дыша и неотрывно, как хищник, глядя в глаза Щербиной, изрекла Елена Георгиевна, чувствуя, как в ней поднимает голову дракон. — Да я вас… в тюрьму посажу! Это ж надо додуматься — пробраться на секретный объект…

—Ну хватит, Лена! — сморщился Черкес. — Что ты выдумываешь?