Роман Супер - Одной крови

Материнство — это счастье. Но кроме счастья это еще и адский труд. Материнство — это счастье. Но кроме счастья это одиночество: ни один муж никогда до конца не поймет страдание жены с маленьким ребенком; особенно муж, не вылезающий из командировок.

В какой-то момент я, как и мой сын, перестал разговаривать и начал слушать. Слушать этих одиноких мам с мешками от недосыпа. Слушать и понимать их. Почти все они с появлением детей совершили одну и ту же ошибку. Они зачем-то убедили себя в том, что малыш — это центр вселенной, что все должно крутиться вокруг него. Время, внимание, заботы, любовь, раздражение и все остальное. Но это неправильно. Ребенок в семье — это не самое главное. Главное в семье — это семья.

Ограничить свою вселенную подгузниками и неваляшкой — ошибка, которую я поначалу сам совершал изо дня в день. Бежать сломя голову в семь утра на кухню готовить кашу — ошибка. Сначала поцеловать мужа/жену, а каша потом. Иначе — бытовуха и беда. Не смотреть по сторонам, не слушать музыку, не читать фейсбук, не иметь ни одной темы для разговора — кроме подгузников — это ошибка. Не заметишь, как сам станешь подгузником. Причем использованным.

Да и в Индию мы зря перестали ездить. Луке бы наверняка понравился и этот поезд, и этот масала-чай, и этот один на весь поезд беззубый проводник-пакистанец с проступающими сквозь рубашку пятнами пота.

Юля вернулась домой на исходе лета. Мы с Лукой как раз доламывали неваляшку. Татьяна Алексеевна прекрасно перенесла операцию. Никаких признаков болезни больше не было. Юля зашла в детскую комнату и, увидев нас на полу, улыбнулась:

— Ром, ну как вы тут?

Утром Юля вышла из дома и нырнула через дырку в заборе в Тимирязевский лес. Уже знакомая тропинка, ведущая в Гематологический научный центр. Навстречу торопливо идут люди, опаздывают на работу. Мамы ведут детей в школу. Дрозды копаются в листьях на земле. Белки бегают по стволам деревьев, робко спускаются на землю и пьют из лужи, как голуби. Приятно пахнет дикой мятой.

Как и договаривались, в девять утра Юля сидела у Антонины Андреевны. Нужно было сдать анализы. Кровь, мочу… но прежде всего доктор записала мою жену к хирургу. Главный анализ — биопсию — должен взять он. Из распухшего над ключицей лимфоузла отрежут кусок и отправят на гистологическое исследование патологоанатому.

Юлю проводили на нужный этаж.

У кабинета хирурга очередь. По-другому не бывает. Правда, небольшая. Человек пять. Юля садится рядом с мужчиной средних лет. У мужчины над ключицей наложена повязка. Значит, его уже резали. Юле не терпится узнать, каково это. Больно ли? Или терпимо?

— У вас уже взяли биопсию?

— Два раза.

— Как это? Зачем два?

— А вас как зовут?

— Юля.

— Очень приятно. Меня — Сергей. Я смотрю, у вас на том же самом месте узел воспалился, что и у меня.

— Да, у меня тоже слева.

— Добро пожаловать в клуб.

— Спасибо. Так зачем два раза?

— Первый раз мне его разрезали, взяли материал, провели исследование. И результаты, представьте себе, хорошие. Раковых клеток не нашли.

— Так здорово же.

— Да, я радовался, как ребенок. Но вот только прошел месяц, а узел снова вырос. Ночами я стал кашлять, задыхаться. Снова пришел к доктору.

Показываю ему на шишку.

— А он что?

— А он снова меня под скальпель. Повторная биопсия…

— И?..

— И снова все чисто. Нет клеток. А я дышать не могу.

— И вам наконец назначили компьютерную.

— томографию! Молодец. Врубаетесь уже.

— Начинаю, да. Странно, что сначала биопсия, а потом додумались томографию сделать.

— Ну это мне только теперь странно, тогда-то слепо следовал предписаниям врачей. Короче, выясняется, что у меня в груди заросли. Висят эти узлы, как лианы в джунглях. Но онкоклеток при этом как бы и нет! Заросли висят, а биопсия говорит, что нет рака. Доктор репу-то почесал. Смотрит то на меня, то на снимки, то снова на меня. Глазам своим не верит.

— Фантастика какая-то.

— Вот и он тоже самое сказал — фантастика!

— И что же в итоге?

— В итоге решили материал для гистологии изъять уже не из надключичного узла, а из грудной клетки. Капнуть, так сказать, поглубже. Вскроют грудную клетку.

На этих словах дверь кабинета хирурга открылась. Вышла медсестра с картой, заглянула в нее и громко скомандовала:

— Супер! Супер? Это фамилия? Или ошибка просто в слове?

— Это не ошибка. Это моя фамилия. Супер. Юля Супер.

— Ну проходите, Юля Супер.

Юля зашла в кабинет. Доктор строго — как это умеют только хирурги — посмотрел на Юлю. Перевел взгляд с лица на лимфоузел. Что-то записал у себя в бумагах:

— Здравствуйте, Юлия Михайловна. Наше свидание не будет долгим. Но за это время мы успеем многое сделать.

— Как скажете, капитан. Я в ваших руках.

— Будет неприятно. Но не больно. Обещаю быть с вами нежным.

— А я обещаю терпеть.

— Вот и хорошо, договорились.

Юлю отвели в операционную, раздели до пояса и положили на кушетку. Голову «отрезали» от остального тела непрозрачной белой шторой. Лимфоузел со всех сторон обкололи обезболивающим. Доктор взял в руки скальпель, но перед тем как начать свое кровавое дело, спросил:

— Что, правда что ли Супер? Не псевдоним?

— Неужели я похожа на человека, который возьмет себе такой псевдоним? От мужа досталось. Это его настоящая фамилия.

— Супер.

На ключицу сильно надавили. Юля услышала хруст и почувствовала, будто из нее медленно, но уверенно вытягивают веревку. Слегка, осторожно, со всей силы, рывками, по-разному тянут веревку. Как шнурки из ботинок. Юля видела кусок белой ткани перед глазами. Иногда мелькало сосредоточенное лицо доктора… и эта тянущая тупая боль, больше ничего:

— Ну что там, доктор?

— Все супер, Супер. Помолчите, пожалуйста, сейчас будет лучше, если вы просто помолчите. Ладно?

— Извините.

Операция продлилась сорок минут. Юля оделась и вернулась из операционной в кабинет к доктору:

— Вечером, когда заморозка будет отходить, поболит немного, потерпите. Можно выпить таблетку «Кетанова», но только не на голодный желудок. И не мочите рану. Вы молодец. Обычно все гораздо более эмоционально проходит.

— Хорошо.

— Сегодня же ваш суперкусочек уедет в лабораторию на исследование. Максимум через пять дней будет ответ.

— Доктор, это, наверное, не первый ваш лимфоузел.

— Не первый. И не второй. Тысячный.

— Вот и я так думаю. Скажите, визуально.

—. да, он мне не понравился. Если вы хотите об этом спросить. Диагноз на глаз я вам ставить не буду. Но лучше без иллюзий, лучше не надейтесь, что это простуда.

— Простудой меня уже успокаивали. Это пройденный этап.

— Это подлый лимфоузел. Неправильный. Похоже на то, о чем вы думаете. У вас сегодня еще что-то есть?