Екатерина Рысь - Религия бешеных

— Электрошокер — …я, только выглядит жутко.

Это было главное знание, под полой, тайком вынесенное нацболами с экскурсии в милицейский участок. Трое оперов на одного пацана, дубинка и пакет на голову — это было охарактеризовано: «Оказывается — выносимо». Пока один из парней пытался специально разбить голову об угол тумбы, чтобы таким образом зафиксировать побои, другой умудрился закатить под милицейский диван неотстрелянное яйцо…

Макс Громов в это время сидел в коридоре. Он потом рассказывал, как это все смотрелось со стороны.

— Из-за дверей кабинетов слышны звуки ударов и ор оперов: «Суки, уроды, почему из-за вас должны страдать невинные добропорядочные люди, то есть мы!» Время от времени запыхавшиеся, потные опера выходят перекурить: «Ну что у тебя?!» — «Да что, б…, 51-я статья!» — «Такая же…». — «Суки, …, а нам все это потом домой нести, в семьи, к женам, к детям. И все из-за этих уродов…»

Наташе Черновой опер влепил две пощечины. Судья потом — реальный срок.

Еще одна группа вошла в здание Центризбиркома вечером 7 декабря. Стали разбрасывать листовки, приковались наручниками к дверям, выражая свой протест по отношению к выборам, которые есть «организованное преступление власти перед народом». Восемь национал-большевиков были задержаны, трое из них осуждены на 10 и 15 суток…

Именно сюда мы не попали, запутавшись в улицах центра. Это я принесла нацболам несчастье. Черное небо уводило меня от всего опасного. Нацболы сами иногда расшифровывают НБП как «Нам Бог Помогает»…

24 декабря на открытие «съезда победителей» в ГКЗ «Россия» пришли разъяренные представители нерегистрируемой партии. И испортили всем праздник.

— Открытие. Гимн СССР — РФ, — рассказывал потом Макс Громов. — Речь Гризли. Но тут — «Руки прочь от РОССИИ!» В Гризли влетает яйцо. Рядом пролетает пакет майонеза, посланный мною. Летят листовки «Привет от НБП!» Рядом со мной стали винтить Рому Попкова и Сергея Медведева. Возле слегка заляпанного майонезом и кетчупом президиума началась бешеная суматоха: изо всех щелей повалили охранники и гроздьями повисли на Илье Шамазове. Я, отстрелявшись, спокойно ушел. Итог съезда таков: охрана в очередной раз доказала, что охранять никого не умеет; президиум единороссов получил по заслугам за фальсифицированные выборы, а прилюдно опущенный Грызлов подал в отставку…

Съезд «Единой России» я смотрела в новостях. В воздухе разлетались листовки, а мой С.С. возвышался посреди общей свалки, и к его извечной иронии на лице наконец-то примешивалось еще что-то. Любопытство. Но сам он никого не интересовал. Было ощущение, что он стал невидим. Невидим для врагов! Так бывает. Неужели это действует мой крест?

Потом он всю зиму будет участвовать во всем, но останется невидим для милицейского глаза. Он стал как заговоренный. Даже начало осады Бункера он пропустит, разминувшись в минуты, и будет околачиваться вокруг, хотя и на улице всех винтили… «Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих. На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею … »

При мне погиб Михаил Соков. Очень немолодой на общем бункерском фоне человек, молча тащивший на себе здоровенный воз выматывающей революционной рутины. Человек, по памяти нарисовавший на стене Бункера карту СССР. За достоверность портрета Родины он ручался, потому что знал ее лично… Просто пропал в последних числах декабря, через несколько дней его нашли избитого в морге.

И событие это не пронеслось смерчем по пустым коридорам. Все было уже одно к одному…

Эта смерть вошла медленными шагами. Тишина говорила его голосом без звука, знания о ней в его глазах стало не больше, чем всегда. Специалист по трупам, он быстро отыскал по моргам «свой»…

Сильно поредевший после выборов Бункер был похож на сцену с выключенными огнями. Эта смерть брела в полутьме вдоль стен, сидела, откинувшись головой на кирпичи, смотрела в никуда. Ты — просто кирпич в стене. Один выпал…

Разве что она запнулась возле узкого топчана, тронула пальцем газеты в коробке, не посмела сдвинуть с места старую тапку — и ей стало страшно…

А дальше она пошла разливаться по коридорам еще «одним на всех» общим знанием.

Мы все ходили уже не под Богом. Под кирпичом…

13 января 2004 года Дмитрий Бахур был похищен от Бункера и избит.

…Когда на голову надевают пакет, его можно прокусить. Его долго били в лесу с этим пакетом на голове, а он все дышал и дышал. Почувствовали, что-то не то, надели другой пакет. Он опять его прокусил. Догадались надеть два пакета. Два — уже сложно. Удушье…

Вбивание человека в снег огнетушителем сопровождалось настойчивыми предложениями о сотрудничестве: «Будешь каждый день ко мне с отчетом ездить, о всех ваших планируемых мероприятиях докладывать будешь. Начиная с пикетов, заканчивая, как вы их называете, акциями прямого действия. А мы будем позволять проводить то, что нам понравится… Как вы меня достали! Состоял бы ты в какой-нибудь КПРФ или ЛДПР, и никто бы тебя пальцем не тронул. Так нет же. Надоело мне из-за вас, олухов, по голове получать. Вы слишком непредсказуемы. Мне плевать на Грызлова, на Касьянова. Мне по шапке получать надоело!»

Государевы люди и люди нации вступают в очередную войну, понял в том лесу Дмитрий. Свобода как смерть…

Я видела потом съемки Дмитрия в больнице. Он даже там улыбался. Чем, вот этим кровавым месивом?..

Но сотрудники охранки утратили осторожность: у похищения были свидетели. Их показания прокуратура проигнорировать не могла. Дело было заведено по статье 127 ч. 1 — «незаконное лишение свободы».

11 декабря был совершен милицейский налет на штаб НБП. Длился он часа полтора-два. За это время изо всех углов и даже из-за плакатов на стенах все-таки были извлечены все три десятка «бункерских бомжей». Дальше их пытались колоть и вербовать в ОВД «Хамовники». Всего в штаб явились полсотни представителей разных правоохранительных органов. Якобы жильцы дома переполошились, что в помещение 4 вносят какие-то мешки…

…А 17 января в дверь Бункера опять постучали…

— Кто?

— Участковый.

А за окном — серым-серо от омоновских форм. Дверь не открыли.

«Выхлопные газы из ментовского автобуса уже плотно заполнили приемную, — рассказывал потом Илья Шамазов. — В Бункере двадцать один человек, для обороны вполне достаточно. В приемную и к окнам начинаем сносить все, что пригодно для создания баррикад. Куски арматуры, древки от знамен закрепляются за газовые и водопроводные трубы, благо в нашем Бункере их предостаточно. Теперь в случае попытки проникновения помещение будет затоплено. Если что — то вместе с нами». Своеобразный баррикадный скелет обрастает «мясом»: лавки, шкафы, боксерские груши, прочий скарб — в дело идет все. Навязываются растяжки, этакая паутина из проводов и веревок. Даже после того, как первый из ментов окажется в помещении, выдержит душ из краски, клея и бензина, ему придется попотеть, пробираясь через созданный бурелом. Двери надежно заблокированы. Люди, за десятки партийных акций научившиеся проходить на любые, даже самые охраняемые объекты, умеют защитить свое собственное жилище, мышь не проскочит…