Саймон Ван Бой - Любовь рождается зимой

Мы с Брайаном решили жить вместе, но не заводить семью.

17 ноября, 1980

Сегодня в супермаркете, когда я выбирал себе клубнику, меня тронула за рукав женщина. Она спросила, не я ли детский доктор из Германии. Я поправил ее и объяснил, что Швеция в некоторых смыслах намного холоднее, но не во всех. Она спросила, не могу ли я уделить ей минуту времени, и я, конечно, ответил согласием, хотя подумал, как странно об этом даже говорить, ведь наша жизнь есть не что иное, как цепочка минуток. Каждая жизнь – словно жемчужное ожерелье.

Эта женщина хотела понять, почему ее четырехлетний сын отдал свой рисунок макарон маме другого ребенка, а не ей, когда она забирала его из школы. Она сказала, что не разговаривала с ним всю дорогу домой и даже всплакнула. Дома ее сын разрыдался и закрылся в своей спальне. Она беспокоилась, что сын ее не любит – по какой иной причине он мог отдать рисунок матери другого ребенка?

Я рассмеялся и положил одну из ягод в рот. «И это все?» – спросил я. Она кивнула головой. Что ж, пояснил ей я, вы волнуетесь совершенно зря. Причина, по которой ее сын отдал свой рисунок другой женщине, была как раз в том, что он любил свою маму такой слепой, такой беззаветной любовью, что ему было совершенно естественно почувствовать жалость к любой другой женщине, которую он не любил с такой страстью.

И тут, кто бы мог подумать, женщина заплакала. Она снова дотронулась до моего рукава и поблагодарила меня: «Спасибо, доктор». Она решила купить ему игрушку, чтобы загладить свою вину, но я предложил ей: «Мадам, может быть, вам стоит вместо покупки игрушки отправиться домой, найти своего сына и напомнить ему о происшедшем, и уверить его, что вы любите его с не меньшей преданностью и никогда больше не усомнитесь в тех способах, которые он находит для проявления своей любви».

Чем больше я думал об этой встрече по дороге домой, тем больше я расстраивался. Приехав в дом, я переоделся в халат и высыпал клубнику птицам. Из головы у меня не шло, как замечателен сын этой женщины. Что за гениальный ребенок и какая же тяжелая жизнь предстоит ему в этом мире, где красота разложена по полочкам, а настоящая любовь разменяна на лесть.

Игрушки – это подручные средства, при помощи которых дети делятся с окружающим миром своими страхами и надеждами, разочарованиями и успехами.

Покупая игрушки, родители задают границы игры ребенка (его воображения). Игрушка, наделенная особенно характерным атрибутом, может ограничить игру ребенка, свести ее только к тем аспектам, которые ассоциируются у него с этим атрибутом. Например, игрушка, сделанная по подобию телевизионного героя, заставит ребенка играть определенным образом, ограничивая его воображение.

Игрушки, не несущие атрибутов третьего лица (сам ребенок и игрушка выступают в роли первого и второго лица), позволяют ребенку развивать свое воображение без излишнего искажения. В то же время, если вашему ребенку не нравится идея игры с кусками дерева или шерстяными формами, можно ввести в игру предметы из окружающей среды (листья из парка или твердые овощи – тыкву или картофель). Они позволят вашему ребенку направить свое воображение в сторону природы.

Дайте ребенку кастрюлю, и он притворится, что варит суп. Дайте ему пистолет, и он начнет стрелять. Для думающих родителей выбор очевиден (если, конечно, мы не имеем дело с ребенком из древней Спарты!).

Для ребенка приглашение играть – это проявление его доверия. А доверие дает рост любви. Ведь ребенок жаждет поделиться с вами (посредством игрушек) своим внутренним миром, выразить игрой (используя игрушки) то, что он не может выразить словами – либо оттого, что не доверяет языку (да и с чего ему доверять? – см. главу 2, «Все есть метафора»), либо оттого, что не владеет им в достаточной мере, чтобы понятно выразить себя.

Для эмоционального развития ребенка игра важна так же, как питание – для его физического развития. Игра – это средство выражения любви. Даже самые успешные взрослые пары в моей практике опирались в своих отношениях во многом на разные формы игры.

Доктор Феликсон: Почему игрушки так важны?

Дороти: Они важны для детей.

Доктор Феликсон: Почему?

Дороти: Потому что дети любят играть.

Доктор Феликсон: Хм, интересно, а почему они любят играть?

Дороти: Я не знаю.

Доктор Феликсон: А скажи мне, почему дети любят играть со взрослыми?

Дороти: Может быть, потому что взрослые им так нравятся?

Удивительно, не правда ли? Дороти понимает, что ее расспрашивают с какой-то целью, и, как любой ребенок, она хочет угодить. Она отвечает с удовольствием, но, может быть, более эффективным для понимания ребенка было бы перейти на его собственный язык. Возможно, я понял бы мир Дороти более ясно, если бы поиграл с ней (оставив выбор игрушек за ней), а затем изучил эту игру. Моей большой ошибкой было расспрашивать ее, словно она была обыкновенным взрослым человеком. С момента того разговора я изменил свой подход к изучению детского мышления. Чтобы познать яблоко, не надо его есть – надо стать семечком.

Стр. 221–223, глава восьмая, «Значение игрушек»,

Доктор Бликс Феликсон,

издательство Greenpoint Paperbacks,

Когда мы проезжаем Риверхед, Брайан просит достать сэндвич, купленный нами в дорогу в кафе «Гринпойнт». Он следит, как я разворачиваю бумагу, потом тянется к отрезанной половине. Я хлопаю его по руке.

«Нет, – говорю я. – Я хочу, чтобы мы разделили одну половину».

Бесхитростные таинства и безмолвные соглашения поддерживают наши отношения.

Мы проезжаем Ист-Куог. Дорога сузилась до серой тропинки, бегущей сквозь лес. Лес кажется мне моим детством.

Брайан дотрагивается до моей шеи. Напряжение спадает. Оно схлынуло, словно волна, ударившая о берег.

«Помнишь фужеры для шампанского?» – спрашивает он.

Я представляю себе два хрупких фужера, оставленных нами в горах Адирондак пару недель назад. Мы были в походе. Там есть такие чащобы, куда свет не проникает даже днем, словно там вечная ночь – или бездна подсознания, как заметил Брайан. Воздух разрежен и свеж. Ночью мы засыпали с запахом костра в волосах.

После девятимильного подъема к вершине, где дыхание горы разливается белым молоком, мы пропали для одного из миров, но были приняты в лоно другого. Брайан услышал плеск реки. Мы пошли на звук, и вскоре приметили большой валун на середине реки, достаточно плоский, чтобы было удобно сидеть. Только прошел дождь, но солнце с удивительной быстротой высушило умытую землю.