Сергей Соболев - Мост Её Величества

В гостиной обнаружился камин; в закопченном проеме вместо стопки дров или прогоревших углей громоздятся пакеты с мусором. Но, хотя камин нынешние обитатели дома, судя по всему, давно не использовали по прямому назначению, в помещении довольно тепло: источником тепла является включенный калорифер, вокруг которого на переносных щитах, тоже явно откуда-то спертых, развешена нуждающаяся в просушивании одежда.

Миновав узкий арочный проход, — я на всякий случай пригнулся — мы оказались в помещении кухни. Электрическая плита с навесом для гриля, два холодильника, встроенная в кухонный комплект раковина, откидной стол. Как и в гостиной, здесь не убрано; в углу стоит доверху набитая мусором пластиковая корзина, в раковине отмокают чугунная сковородка и кастрюлька с остатками какой-то каши.

— Здесь «мужской» туалет, — Татьяна показала на нишу с дверным проемом, которую я ошибочно принял за кладовку. — Тот, что наверху — «женский». Там же душевая кабинка.

— А эта куда ведет? — я кивнул на дверь, оклеенную плакатом с голыми красотками.

— Во внутренний дворик. Про эту дверь, кстати, полезно знать тем, у кого не в порядке документы.

— Что, ходят по домам с проверками?

— Зависит от того, какие связи у собственника или субарендатора. И еще, как мне сказали, от поведения постояльцев, а также от времени года.

— Таня, нам надо поговорить.

Татьяна открыла ближний к нам холодильник.

— Надо же, — сказала она. — Ничего не покрали.

— Возможно, я был не прав…

— Держи, — она передала мне блюдо, затянутое сверху пищевой пленкой. — Здесь нарезка.

— Я, наверное, слишком глубоко погрузился в свой внутренний мир… в свои писательские дела…

Она достала пакет с нарезанным хлебом.

— Хлеб из супермаркета, другого нет.

— Ты меня слышишь?

— Еще есть банка лечо… Шпроты… ты будешь смеяться, латвийские.

— Не притворяйся, что ты меня не слышишь! — теряя терпение, сказал я. — Мы ведь с тобой договаривались как-то, что не будем больше в эти вот игры играть!..

— Напомни, милый, когда именно мы об этом договаривались? — в голосе моей благоверной зазвучали знакомые мне опасные нотки. — После какого из наших разводов?

— Таня…

— После первого развода? Или после второго?

— Я хочу знать, почему ты оказалась… в этом месте? И в этом окружении ?!

Она повернула голову на звуки голосов.

— Что произошло, Таня?

— Не надо шуметь.

— Я уже не спрашиваю даже, почему ты вдруг решила отправиться в Англию! Меня интересует другое…

— Так, — сказала она. — Кажется, Стася пришла.

Мы поднялись на второй этаж — с захваченной из кухни закуской. У двери комнаты стоят двое; Таня подала голос:

— Стася?! Марек! Cześć!

— А! Tanja! — отозвалась молодая женщина. — Cześć!

Мужчина заговорил по-польски; если я правильно понял, он сообщил, что они увидели свет в окне, а потому и решили нагрянуть.

— Тсс! — сказала Татьяна. — Что вы шумите… как поляки! — Она сдержанно улыбнулась. — Заходите.

В комнате, и без того не слишком просторной, стало совсем тесно. На столе литровая бутылка «Абсолюта», бутылка Martini Extra Dry и коробка конфет — это добро приятель достал из моей сумки. Визитеры сняли верхнюю одежду, и сами определили ее в шкаф, повесив куртки на вешалки. Они принесли с собой бутылку вина и пакет с краснобокими яблоками.

— Познакомься, Артур, это Стася… Она спасла мне жизнь.

«Спасла жизнь? — пронеслось у меня в голове. — Вот так новость!..»

Я уставился на гостью (хотя, по правде говоря, в этой комнате гостем был я сам). На ней джинсы в обтяжку и длинный вязаный свитер голубовато-серого цвета. На вид ей лет двадцать пять; щеки румяные, под стать бочкам яблок, которые они принесли. Волосы цвета густого мёда забраны на затылке в пучок. Веселая, смешливая особа — хохочет, стреляет глазами по сторонам… Если бы не широкий нос, несколько смазывающий общую картину, ее можно было бы назвать симпатичной.

— Poznajcie się, — продолжила после паузы Татьяна, — to jest Arthur, to Stasia, to Marek.

Стася, улыбаясь во весь рот, протянула мне руку. Я аккуратно пожал женскую ладонь, после чего поинтересовался:

— Так вы, Стася, значит, спасли жизнь моей жене?

Выждав паузу, — и заметив, что девушка покосилась на мою половину — задал тот же вопрос на английском.

— Co? Nie, panie Arturze, to jest żart!.. — Глядя на меня, она добавила. — Is that your wife saved my life!..

— Ничего не понимаю, — пробормотал я. — Кто кого спас? И отчего именно?..

— Tania, jaki masz wybitny mąż!..

— Муж объелся груш, — вполголоса сказала моя благоверная.

Я посмотрел на поляка. Он постарше Стаси, ему где-то между тридцатью пятью и сорока. Примерно наш с Татьяной сверстник. Одет почти по-домашнему: на нем спортивные брюки и теплая рубашка на выпуск. Крепкий, коренастый, основательный такой мужик. Лицо с крупными чертами украшают пшеничного цвета усы. Не слишком разговорчивый; хотя, возможно, его сковывает мое присутствие.

— Это наш со Стасей приятель, — сказала Татьяна. — И еще он водит один из разъездных «вэнов».

Марек, или как там его, протянул ладонь для рукопожатия; но я решил — сам не знаю, почему — не подавать ему руки.

Наше застолье продолжалось уже около часа.

Татьяна отказалась от «Мартини», хотя это ее любимый напиток. Как и Стася, она попивало вино, изредка пригубливая из фужера. Мой приятель на удивление быстро снюхался с поляком, что стало для меня еще одним неприятным сюрпризом. Тень ни бельмеса не понимает ни на английском, ни на польском, — ну, разве что разбирает некоторые схожие по звучанию и смыслу слова — но они как-то нашли общий язык. Разговаривали, кстати, в основном про легковушки разных марок; мой приятель на русском, поляк на своем родном наречии.

Дамы общались на польском; когда Татьяне не доставало языкового запаса, она вставляла в разговор слова или фразы на русском и английском. Они говорили преимущественно про какого-то «Джито» (если я правильно понял, этот тип местный, он небольшой начальник или бригадир, и он же является арендатором дома, в котором мы сейчас находимся).

Когда-то, еще на заре наших отношений, мы жили в Вильнюсе. Года два или чуть больше. Польский в этом городе, наряду с литовским и русским является языком повседневного общения. Татьяна пыталась тогда завести своё дело: арендовала место в одном из универмагов литовской столицы, закупала через посредников итальянскую обувь. В этом бизнесе в ту пору были почти сплошь поляки, поэтому она довольно быстро заговорила на польском. Ну и вот, спустя годы — кто бы мог представить себе раньше такие расклады — сносное знание Polskie, похоже, ей весьма пригодилось.

В какой-то момент я совершенно выпал из этой компании. Марек выпил две или три рюмки водки; свое нежелание выпивать дальше он объяснил тем, что ему завтра с утра пораньше садиться за руль. Тень был явно не против того, чтобы закидываться водкой наравне со мной, но, получив под столом чувствительный пинок, подуспокоился и уже не протягивал рюмку каждый раз, когда я брался за бутылку «Абсолюта».