Сергей Соболев - Мост Её Величества

День 14-й.

В пятничные дни на «овощном» пакгаузе в Фарэхеме царит довольно расслабленная обстановка. Объемы заказов обычно небольшие, рабочий день длится до трех, редко когда до четырех пополудни. По окончании смены супервайзеры — в основном португалы и испанцы — получают в офисе свои «конвертики» с заработанной за прошедшую неделю денежкой. Сотрудникам из числа англиков зарплату переводят на карточки. Но и они пребывают по пятницам в хорошем настроении: им, в отличие от нас, гастарбайтеров, не приходится работать в уикэнд — местные трудоустроены официально, и, поскольку за работу в выходные и праздничные полагается ставка 1.5, то в субботу и воскресенье их обычно не привлекают.

У таких, как я и моя половина, тоже есть повод для небольшой радости: вечером выдадут конвертик с заработанным; часть денег можно будет отложить в «кубышку», чтобы потом, при первом удобном случае переслать домой, родным.

Именно в такие дни и происходят разного рода происшествия.

Изумрудные цифры на электронном табло показывают без четверти час пополудни. До второго брейка — двадцатиминутного перерыва — осталось немногим более получаса. Наш супервайзер — португалка Тереза — задержалась на втором этаже пакгауза. Именно туда, на второй этаж, закладывая две вытянутые петли, подобно серпантинной дороге, ленты бокового конвейера выносят из разделочного цеха овощную массу. Далее эти два потока разделяются на четыре ручейка; нарезанные овощи и салаты попадают через воронки в установленные на треногах хромированные аппараты, где, собственно, происходит фасовка продукции. Оператором на одном из фасовочных аппаратов работает парень Терезы, ее земляк — к нему-то она и бегает периодически.

В динамиках гремит бодрящая ритмичная музыка; воспроизводимая ежедневно нарезка сонгов напоминает плотно набитую пулеметную ленту, в которой каждый третий патрон спецом от Рикки Мартина. Из четырех линий разделочного цеха работают три. В сравнении с «кэббиджем» работа на разделке салатов, это синекура. Мы с Татьяной исхитрились с утра застолбить два места на дальнем от входа конвейере. Я выгружаю из составленных на поддонах по обе стороны линии ящиков в желоб салат-латук — листовой, «ромен» и спаржевый. Таня и присоединившаяся к нам Стася, расположившись по обе стороны ленты, распускают салат, удаляют небольшие кочерыжки. За спиной у меня щиток с пультовым устройством; в отсутствие супервайзера я могу сам регулировать скорость движения ленты, при этом следует ориентироваться на ближнюю к нам ленту бокового — поперечного — конвейера, на которую поступает овощная масса с трех задействованных сегодня линий, включая нашу.

В какой-то момент я заметил как Стася, сунув нож в прорезь разделочной столешницы, метнулась к боковому конвейеру — вскочила на ребристую подножку, встала на боковину линии и махнула на другую сторону конструкции.

Татьяна что-то крикнула, но я не расслышал, что именно — у меня в ушах скатанные в трубочку ватные тампоны, защита от Рики Мартина. Жена жестами показала, чтобы я вырубил линию. Я щелкнул рубильником; вытаскивая на ходу самодельные беруши, направился вслед за женщинами к боковому конвейеру.

— Marek! — Стася всплеснула руками. — Kurwa mac!..

На полу, в том месте, где лента идет наклонно вверх, громоздится порядочного размера куча нарезанного салата. Случилось что-то вроде затора; и такие вещи, кстати, на этом конвейере в силу каких-то конструктивных недоработок далеко не редкость. Меня и самого Тереза пару раз ставила на эту «позицию» — следить, чтобы в данном узком месте не накапливалась избыточная овощная масса. Работа, в сущности, простая: при помощи деревянной лопаты отгребать массу от ближнего края лента к середине, и еще примерно раз в четверть часа выгружать на ленту из двух подставленных, подобно тазам при дырявой крыше, пластиковых ящиков все то, что падает с ленты, несмотря на старания поставленного в этом месте человека.

У Марека очумелый вид; он еще толком не пришел в себя. Я прекрасно понимаю, что именно произошло, со мной ведь точно такое же приключилось пару дней назад. Марек, вымотанный работой и поездками, — он ведь еще и водителем подрабатывает — попросту уснул. Сел ли на ящик, думая перевести дух каких две или три минуты, или занял статичную позицию, — я в прошлый раз прислонился лопатками к стене, а очнулся уже на полу — не суть важно. Важно то, что пока он пребывал в состоянии прострации, на полу пакгауза оказалось примерно три центнера салата «микст».

А это, по здешним меркам, серьезный косяк.

К тому времени, когда в цех принеслась португалка, — она среагировала на остановку конвейера — мы успели перегрузить обратно на ленту, распределяя по всей ее длине, примерно две трети от того количества «микста», что вывалилось на пол.

К звукам гремящей музыки добавились два громких женских голоса; причем, обе, Тереза и Стася, особо не стеснялись в выражениях.

Португалка была по-своему права, когда заявила, что «спать надо дома, а здесь нужно вкалывать!..» Но и Стася предъявила супервайзеру вполне рациональный аргумент: «техники обещали исправить этот изъян конвейера, но ничего и не сделали, kurwa mac!..»

Минуты через две или три женщины, выпустив пар, перестали орать и размахивать руками. Тереза, мрачно глядя под ноги — на полу оставалось еще порядочно салата — спросила:

— Когда в последний раз мыли пол?

— Полчаса назад! — выпалила Стася. — Вот… — Она обернулась; выхватив взглядом меня, выпалила. — Arthur из шланга под линиями хорошо прошелся!

— Использовали техническую воду или хлорированную? — спросила португалка.

Вопрос на некоторое время повис в воздухе. Утром пол окатили хлорированной водой. По санитарным нормам, следует хотя бы один раз между брэйками обрабатывать пол и прочие конструкции, включая ленты, обдавая из шланга пресной водой (ее здесь называют «технической»)… Но сегодня, сколько помню, этого не делали — уборку в пятницу обычно производят в самом конце смены.

Я не стал говорить об этом вслух, ограничился неопределенным кивком.

Супервайзер в несколько приемов втянула ноздрями воздух — подобно ищейке. Запах хлорки, кстати, ощущается; этим запахом, как по мне, пропитано здесь решительно все: стены, конструкции, механизмы, и мы сами, андроиды в зеленых и красных халатах.

— Ладно, — сказала Тереза. — Грузите салат на ленту! — Она включила конвейер. — Быстро!.. И не болтайте лишнего — не маленькие, должны понимать.

Мы с Мареком, вооружившись шлангами, окатили пресной водой пол под конвейерами — смыли те листики и крохи, которые не смогли собрать, чтобы не оставлять следов недавнего ЧП. К счастью, старший супервайзер-англик в это время в нашем цеху не объявлялся; поэтому, можно сказать, отделались легким испугом.