Жиль Легардинье - Лучше поздно!..

– И что там?

– Вы будете довольны: уровень глюкозы просто кошмарный. Вы вышли на финишную прямую гипергликемии под восторженные крики зрителей и поздравления от членов жюри.

Жан-Мишель колебался, не зная, как реагировать. – Почему я должен радоваться плохим результатам анализов?

– Можете больше не притворяться. Я вижу ваши глаза. К тому же ваши друзья мне все рассказали. Про конфеты и диабет, который вы у себя развиваете, чтобы снова быть рядом с женой.

Выражение лица Жан-Мишеля тут же поменялось. Из недоумевающего почтенного старика он превратился в мальчишку, пойманного на вранье.

– Я же просил их молчать, – возмутился он.

– Они испугались, что могут вас потерять, и чувствуют себя виноватыми. Только для того чтобы вас спасти, они раскрыли мне этот секрет. В вашем возрасте все достаточно хорошо разбираются в медицинских анализах, чтобы понимать, что избыточное потребление сахара также приводит к гипертонии.

– Вы сердитесь…

– На что? На то, что вы поставили свою жизнь под угрозу ради любви? В этой игре я никому не могу преподать урока. Но почему вы мне ничего не рассказали?

Месье Феррейра вздохнул:

– Все попытки добиться результата провалились, вы бы мне ничем не помогли.

– Вы не знаете, что я способен сделать для вас.

– Бывший директор…

– Я не бывший директор.

– Это заметили все, уверяю вас.

Жан-Мишель опустил глаза и смял простыню рукой. – Доктор, вы когда-нибудь любили? Вы были привязаны к кому-нибудь до такой степени, что переставали быть самим собой, когда этот человек находился далеко от вас? Я не говорю о той любви, которую мы даем или получаем, а о той, которой мы обмениваемся не по обязанности, не по велению совести, а по зову души. Марианна выбрала меня, она приняла меня со всеми моими недостатками, и мы были счастливы вместе, пока болезнь не отняла ее у меня. С ней я могу быть самим собой. Без нее я на это не способен. Вот какую любовь я имею в виду. Я любил своих родителей, мы любим своего сына, но с ней все иначе. Я могу часами молча сидеть рядом с ней и чувствовать себя счастливым. Я весь дрожу, даже когда просто говорю об этом.

Он вытянул руку в знак доказательства и продолжил:

– Старость меня никогда не страшила, но мысль о том, что я буду жить вдали от нее, или, что еще хуже, без нее, всегда приводила в ужас. С тех пор как я впервые увидел ее, я чувствую себя живым лишь рядом с ней. Мы прожили счастливую жизнь, без разочарований, без предательства. Но моя любовь к ней не нуждается в подтверждении. Нет, я не привык к ней – каждый день, проведенный вместе, для меня по-прежнему праздник. Пусть годы идут – я люблю ее такой, какая она есть. Ее характер, ее причуды, ее бесконечную поддержку во всем. Если бы я встретил ее сегодня, я бы снова влюбился в нее, как тогда.

– Безусловно, это потрясающее чувство, но мне оно незнакомо.

– Если вы однажды познаете это чувство, то уже не сможете без него жить. Ваша система ценностей навсегда изменится. Все будет казаться тщетным, поверхностным и банальным. Когда вы знаете, ради кого хотите жить, вы выигрываете массу времени. Вы внезапно понимаете, кто вы есть на самом деле, и больше ничто не может вас отвлечь от того, что поистине важно. Ваша жизнь приобретает смысл. Вам интересно только то, что необходимо для служения любимому человеку. Остальное не имеет значения. Когда Марианна заболела, я сделал все возможное, чтобы остаться возле нее. К несчастью, жизнь поставила нас перед выбором. Я хотел, чтобы ее лечили лучшие врачи, но у нас таких специалистов не было. А в случае улучшения она должна была приехать ко мне, и дом престарелых показался мне идеальным решением. Поэтому я и принял такое решение. Мы созваниваемся почти каждый день. Я пишу ей каждую неделю. Я вижусь с ней каждый месяц. Но думаю о ней каждую секунду.

– Я восхищаюсь вашими чувствами. Думаю, такое нечасто встречается. Но губить свое здоровье – не лучший выход. Я подумаю, как решить вашу проблему. Можете на меня рассчитывать, я сделаю все возможное.

– Спасибо, доктор. Но не забывайте – время поджимает.

– Тем более вам не следует себя травить. Вам нужно крепко стоять на ногах. Только живые в силах что-то изменить.

Доктор открыл сумку.

– Я вам кое-что принес.

Он достал маленький пластмассовый замок.

– Это вам, Жан-Мишель. Я дарю вам его со всеми его фигурками, кроме принца, которого съела собака.

– Но, доктор…

– Не спорьте. Я слишком стар, чтобы играть в него, а вот у вас, учитывая вашу влюбленность и привычку баловаться с электричеством и объедаться конфетами, похоже, самый подходящий возраст.

– Добрый вечер, мадам, добрый вечер, месье. Столик на двоих?

– Будьте добры.

– Прошу за мной.

Довольная Полин оглядела зал.

– Симпатичный ресторанчик. Кто вам дал адрес?

– Наблюдая за Эммой, я хорошо изучил центр города. Это заведение мне понравилось.

Официант отвел их к столику у окна. Тома подождал, пока Полин сядет, затем занял свое место. Она это заметила, но не подала виду. Впервые доктору не приходилось прятаться и проявлять осторожность. Ему не за кем было следить. Единственной целью вечера было общество дамы, сидящей напротив него. Но кем она была в этот вечер? Коллегой? Подругой? Красивой одинокой женщиной, которую он впервые видел одетой не в медицинский халат? Наверное, всего понемногу. Он не приглашал женщин на ужин так давно, что даже не помнил, когда это было в последний раз.

– Желаете заказать аперитив? – спросил официант.

– Почему бы нет? Полин?

– Кир, пожалуйста.

Она шепнула Тома:

– Моя бабушка всегда его брала. Я пью за ее здоровье, ведь это она меня вырастила.

– А вам, месье?

– Яблочный сок.

Официант невозмутимо принял заказ и удалился.

– Вы что, все еще проходите курс дезинтоксикации после вашей попойки?

– Какой у вас злой язык! Для меня это тоже семейная традиция. Мой отец всегда его заказывал, когда обедал вне дома. Его организм не усваивал алкоголь. Он просил, чтобы ему подавали яблочный сок в бокале для виски, и делал вид, что потягивает чистый солодовый – приличия были соблюдены.

– Серьезно?

– Абсолютно. Мы с сестрой переняли эту привычку. Это, пожалуй, единственное, в чем мы сходимся.

Несмотря на прекрасный повод, Полин не стала затрагивать щекотливую тему в начале такого чудесного вечера.

– Эта рубашка вам очень идет. Вы такой элегантный, к тому же она подчеркивает ваши широкие плечи.

Она ослепительно ему улыбнулась. Тома мобилизовал все свои силы, чтобы не поддаться эмоциям, заполнившим его рассудок. Одни мчались галопом, как чистокровные лошади, другие скакали, как козы, а одна даже шлепнулась на спину и притворилась дохлой, ожидая, пока минует опасность. Не дождавшись от него ответа, Полин поспешила добавить: