Николай Липницкий - На грани жизни

Магомед был вне себя от ярости. Хамид, потупив глаза, стоял перед ним, не зная, куда деться от стыда. Как так получилось, что один русский остался в живых, один Аллах знает. Да и они хороши. Настолько были уверены в себе, что не удосужились пересчитать по головам этих неверных. И вот сейчас такие проблемы. Не сегодня-завтра всё станет известно всем. И что тогда начнётся! Магомед ещё раз глянул на Хамида.

— Отбери из своей гвардии самых надёжных и преданных. Займите оборону вокруг моего дома. Отработай пути отхода. Не исключено, что придётся прорываться с боем. Завтра уходим. Всё, иди.

Хамид ушёл, а Магомед, устраиваясь на своей постели, долго не смыкал глаз. За что Аллах посылает ему такие испытания. Он всю жизнь положил за свой народ. Он пожертвовал своими родителями ради борьбы за свободу своего государства. И вот сейчас он должен быть отвергнут своим народом. Да он принёс в жертву какое-то количество своих соплеменников. Но что стоят несколько десятков жизней ради великой цели? Неужели Аллах карает его за это? С такими невесёлыми мыслями Магомед уснул. Сон его был тяжёлым и облегчения не принёс. Проснулся Магомед оттого, что дверь в дом, где он находился, вдруг с силой распахнулась. Реакция сработала быстро, и через секунду Магомед уже целился во входящего из пистолета, выхваченного из-под подушки.

— Это я, командир. — Хамид взволнованно переводил дух, опасливо косясь на направленный на него ствол. — В лагере буза поднялась. Людям кто-то сказал про Сашку. Все теперь знают, что это твоя работа. Хотели к тебе идти, да мои люди не пустили. Но что они сейчас делать будут, один Аллах знает.

— Пути отхода отработали?

— Да. Если что, уйдём.

— Сейчас подождём развития событий. Там скажи, чтобы мне умыться принесли. На улицу выходить не буду. Незачем гусей дразнить.

— Правильно. Я буду докладывать тебе обо всём, что происходит в лагере.

— Нам этот день нужно отсидеться. Ночью уйдём. Лишь бы никто из полевых командиров на драку не решился. Вот бы мы здесь устроили войнушку на потеху неверным!

А обстановка в лагере час от часу была не легче. Страсти накалялись. Однако на штурм позиций, занятых бойцами Хамида вокруг дома Магомеда, никто не решался. Слишком силён был авторитет у этой личной гвардии. К вечеру командиры подразделений, поняв всю бесполезность блокады, ушли, забрав своих людей. Ночью из опустевшего лагеря ушёл Магомед с полусотней боевиков Хамида. Это всё что осталось. Однако сдаваться он не собирался. Главное, прорваться через пикеты гяуров. А там он продолжит свою борьбу.

Николай уже думал, что всё, хана. С самого начала их отсекли от конвоя, и только басовитые очереди КПВТ напоминали о том, что где-то рядом ведёт бой пехота. Реактивные залпы «Грачей» были восприняты, как манна небесная, а рокот десантных вертолётов — как божественная музыка. Спецназ с ходу вступил в бой, и на время можно было вздохнуть свободно. Но неожиданно спецы оказались где-то сбоку, и автобат опять попал под обстрел. Но самое пекло наступило, когда спецы зажали духов в клещи и те попытались прорваться сквозь колонну. Один из них практически свалился на голову Николаю, когда он срезал его очередью из автомата. Всё когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот бой. Оглушённые, бойцы выползали из-под машин и сбивались в кучки. Мимо сновали спецназовцы, санитары с носилками, мелькало начальство, прибывшее на штабной вертушке. Из далека послышался голос майора Иванова, командира пехотного батальона, который кому-то что-то доказывал, и поспешил к нему.

— Ага! Я так и знал, что именно ты попал в эту засаду. Живой, хоть? Потрепало вас знатно, однако. Слушай, бросай ты это «мабутное» дело и айда ко мне. Я тебе роту дам.

— Ну да. Сейчас ты меня по плечу хлопаешь и сто грамм со мной поднимаешь. А потом достанешь своими уставами и тревогами. Знаю вас. Мне и в «мабуте» неплохо.

Как всегда, этот безобидный трёп поднял настроение и на время отодвинул мерзопакостное чувство, возникающее всегда после боя.

— Ладно, Серёга, пойду собирать доклады. Спасибо, что поднял настроение.

— Вот чудак. Я серьёзно. Что тебе эти КамАЗы? На БТРах ездить будешь. Вот это техника! Не то, что эти твои консервные банки.

— Ты нашёл время, когда болтать на эти темы. Я сейчас дважды два не знаю сколько будет, а он — «мабута», пехота, БТР… И откуда вас таких в пехоту набирают?

— Каких?

— Нечутких. Нет чтобы мне сто грамм поднести, утешить, слёзки вытереть, пылинки сдуть… Не видишь — человек из боя вышел, нуждается в утешении?

— У вас в «мабуте» все такие? — Ржал Серёга.

— Какие? Нежные?

— Нет, наглые! Ты в санчасти губозакатин спроси. Помогает. Правда, случай у тебя уж больно тяжёлый.

— Ничего ты, Серёга, не понимаешь… — Начал, было, Николай, но вдруг осёкся, глянув на носилки, которые несли мимо санитары. На носилках, весь в окровавленных бинтах, лежал сержант Горячев, спецназовец из Виталькиного взвода.

— Юрка! — Бросился Коля к нему. — Как ты? Что случилось?

— Задело малость… Зажали нас… Я ничего, а вот лейтенант…

— Что с ним?

— Не знаю. Его отсекли от нас. Когда меня забирали, его с нами не было.

Николай побежал к штабной вертушке, где ему подтвердили, что лейтенант Виталий Ивашов пропал без вести. Среди убитых и раненных не обнаружили. Да и живым после боя его никто не видел. Следующие четыре дня были не самыми лучшими не только для Коли. Майор Говорухин рвал и метал, вертолёты непрерывно барражировали над горами, а спецназ буквально ставил окрестные аулы на уши. Каждый прекрасно понимал, что значит для офицера спецназа попасть в плен тем, кто ненавидит спецов больше всего на свете. Комбата спецназа майора Говорухина Николай допёк уже на второй день и, что бы больше не видеть назойливого лейтенанта, Батя клятвенно пообещал прислать посыльного сразу же, как только появится что-нибудь новое.

Посыльный выдернул Николая прямо с построения. Оставив роту на зампотеха, Коля бросился к Говорухину.

— Нашли твоего Рэмбо. Пока ничего точно не знаю, но живой он, это точно. Скоро на вертушке к нам привезут — узнаем подробнее. Слава богу. Я уже «отбой» всем поисковым группам передал. Ну и достал ты меня за эти дни. У меня уже на тебя аллергия началась. — Облегчённо болтал майор, но в его карих глазах всё ещё ясно читалась тревога. Оно и понятно. Найти-то нашли, но в каком состоянии?

Витальку на штабной машине доставили с аэродрома прямо к комбату. Командир полка пытался наложить на него лапу, но Говорухин ясно дал понять ему в короткой беседе по телефону, что он сам, как командир батальона, разберётся во всём и доложит по команде. Когда Виталька ввалился в вагончик штаба батальона, его узнать можно было с трудом. Грязный, оборванный, исхудавший и заросший, он больше походил на бродягу, чем на офицера спецназа. Друзья обнялись, и батя вытолкал Колю из помещения.