Тамара Лисицкая - Тихий центр

— А вот это уже не твое дело, — сказала она, и сама удивилась собственной бойкости.

— Хватит! — попросил Игорь. — Оля, ты хотела поговорить по квартире? Вот и говори по квартире!

— Да, хотела… Вадим, я считаю, что ты должен продать квартиры, а деньги поделить с нами. В суде тебе скажут то же самое, все имущество, нажитое в браке, надо делить!

Вадим медленно выпрямился, налил себе, подержал стопку в руках.

— Квартиру я продавать не буду, в ней прошло мое детство, в ней мои родители жили… Так что даже не думай… Я постараюсь организовать тебе в ближайшее время сумму, адекватную той, которая… Ты сможешь купить себе квартиру сама…

— А жить я на что буду? — возмутилась Оля. — Вот нормально! Он даст мне денег на квартиру!

— А жить ты будешь теперь… Мне все равно, как… Это уже не моя забота, Оля… Я не хочу больше с тобой разговаривать ни по этому, ни по другим вопросам. У меня есть адвокат, все вопросы к нему!

— А мне адвоката?

— Хорошо, я найму тебе адвоката…

— Только нормального!

— Нормального… Пока мы не решим вопрос с суммой, можешь жить в седьмой квартире, там есть все коммуникации… И диван…

— Слышал? — Оля толкнула Игоря локтем. — Будем жить как в кино! По соседству! Ничего! Справимся как-нибудь!

Вадим встал, положил на стол деньги за водку и вино и вышел.

Его немножко шатало, мутило, но он мужественно добрался до машины, даже проник внутрь. Но тут откуда-то прилетела Таня, начала его вытаскивать, кричать, что он сошел с ума, что в таком виде за руль нельзя, что ему надо срочно в постель…

Вадим и проснулся в своей постели, частично раздетый, помятый, с дикой головной болью. Потрогал рядом. Там никого не было.

Игорь быстро переволок свое музыкальное хозяйство: комбик, «примочку», гитару с чехлом и подставкой, магнитофон, пакет со шнурами, железками и медиаторами, несколько рубашек, стопку музыкальных журналов, куртку, две пары кроссовок, джинсы и еще комок одежды. Ничего больше. Дожить до 28 лет и обрасти вещами на три захода. Позор, наверное.

В организме Игоря было мутно и возбужденно. Такого количества страхов, сомнений и кайфа он не переживал за всю свою жизнь. А тут — одним махом. От таких перепадов металл уже давно потрескался. А Игорь — ничего. Только что обливался слезами в ванной, понимая весь ужас своего предательства, и уже через секунду помирал от счастья, целуя нежную Олину шею. И так сколько уже? День? Неделю? Время остановилось и смотрело с удивлением.

Пару раз столкнулся с Таней. Было стыдно. Молчали. Зато Ирина Павловна не молчала, пронзительным матом объясняя всему подъезду, какие суки живут в квартире номер семь. Игоря она двести раз прокляла, плюнула в сторону его нового жилья и страшным голосом поклялась не мыть пол на лестничной клетке второго этажа.

Однокомнатная квартирка изгоев, эротических эмигрантов, ссыльных Игоря и Оли превратилась в странный склад. Оля, правда, обжила завалы, как смогла, но нормальным жильем назвать это все не получалось. Комната — филиал дамского магазина. Кухня — музыкальная студия. Ванная — парфюмерно-косметическая выставка с элементами вечерней обуви Оли.

— Ничего! — говорила Оля. — Это временно. Скоро мы купим себе нормальную квартиру и заживем как белые люди!

И Игорь верил. Ему так хотелось… Как белому…

Таня на время отказалась от работы, у нее все равно не получалось сидеть и слушать заказчиков. Она лежала дома, ни о чем не думала, слушала звуки улицы. Хуже всего было, когда заходил Игорь забрать что-то забытое. Еще было муторно, когда мама возвращалась с работы и маялась, нуждаясь в водке.

О, вот и она.

— Опять приходил? — Ирина Павловна сбросила сапоги, прошла на кухню. — Чтоб не кормила его, суку такую! Слышь, Танька?

— Слышу…

— Не слышу… Слышишь, или нет?

— Слышу!

Ирина Павловна заглянула к дочери:

— Опять лежишь? А я предупреждала! Я говорила — не будет с ним счастья! Какое счастье с мужиком без профессии? И с хвостом?

Таня уже и спорить не могла, ничего не могла. Пусть бы мама просто села рядом, обняла Танину горячую голову, прижала к себе, покачала, что-то сказала, или спела… Что-то тягучее, жалостливое, горькое…

— У, дурища! Не слушалась мать! Что в Вадима втюхалась, что потом в этого… гитариста! Теперь давай, страдай! Одноклассницы вон замуж нормально повыходили, за инженеров! Детей на фигурное катание водят! А моя — самая умная! Всех на свете умнее! И добрее! Что? Дожалелась? А тебя хто-нить пожалел?

Таня уже бежала вниз по лестнице.

Вадим все же вышел на работу. Не было такого, чтобы он туда не выходил. Если представить себе высокую температуру, которой в последнее время у Вадима, ведущего очень здоровый образ жизни, не было — так вот, она тоже не смогла бы его остановить.

Но сейчас было что-то похуже. Сейчас были горе, ярость и стыд. Горе от того, что Оля изменила и бросила. Ярость от того, что Оля бросила и изменила. И стыд. И коллеги все уже знали и смотрели с сочувствием и радостью. Или ему казалось? Нет, точно. С радостью.

— Да чего ты грузишься? — компаньон бил его по плечу и улыбался. — Сколько еще таких у тебя будет? Баба с возу — другим бабам легче! Сколько моделек молодых, свеженьких, своего часа ждут? Только обернись!

— Спасибо за поддержку.

Вадим ушел в зимний сад. То есть никакого зимнего сада здесь и в помине не было, но когда-то планировался. Скорее бы уже на ноги встать. А как тут на ноги встать? Как? Когда на ногах в принципе стоять невозможно?

Было тяжко, хотелось метаться, как-то ударять телом стены. Хотелось почувствовать очень сильную боль, движение мышц. Отвлечься от сверла в мозгу. Стряхнуть личинок, которыми обсыпало мысли.

И Вадим разбежался хорошенько и со всей дури долбанул плечом бетонную колонну. Хорошо! Очень хорошо! Еще разок!

Оля сходила в свою старую квартиру, роскошную, розовую, приняла ванну с пеной, хотела позвать поплескаться Игоря, но заленилась. Все так странно. Обидно, конечно, что такая чудесная ванна пропадает и такая чудесная квартира пропадает. Несправедливо, что Олин медовый период должен проходить в каморке, а не во дворце. Но с таким мужчиной, как Игорь, любая каморка дворец. Оля только на секунду представила себе Игоревы ключицы, струящиеся вниз волосы, умопомрачительный пуп… И голова сразу — ах! Поплыла, закружилась… Какое счастье — страстно любить красавца! И быть страстно любимой в ответ! Никто не испытывал большего счастья! И не испытает! Потому что не бывает такого идеального сочетания! Никогда уже не встретятся два столь совершенных человека! Их нет больше — двух таких совершенных! У женского совершенства имя Оля. А у мужского — Игорь. Игорь плюс Оля равно прямо неизвестно что! Что-то мега!