Эмили Барр - Вся правда и ложь обо мне

Через дорогу – сквер в окружении высотных зданий, в дальнем конце сквера виден какой-то билетный киоск. На нем изображения лодок, поэтому я направляюсь к нему. Если там продают билеты на какой-нибудь паром, на нем, наверное, есть туалет. По-английски спрашиваю билет на следующий рейс, женщина в киоске непонимающе хмурится. Кажется, она спрашивает, какой рейс мне нужен, куда я еду, а я стараюсь втолковать, что мне все равно куда, лишь бы побыстрее.

Она дает мне пластиковый билет размером с кредитку, я просовываю в окошечко крупную купюру. Женщина вздыхает, отсчитывает мне большую сдачу и указывает на какой-то турникет слева от меня.

Мне удается выговорить: « Obrigada », она отвечает: « De nada » [6] «Спасибо» – «Не за что». . Пытаюсь втолкнуть мой билет в прорезь турникета, но делаю что-то не так, и какой-то мужчина помогает мне, я прохожу через турникет и направляюсь прямо на корму огромной железной лодки, где вижу указатель дамского туалета и спешу в том направлении, потому что больше ни о чем сейчас думать не в состоянии.

Открываю металлическую дверь и первым делом убеждаюсь, что да, здесь на самом деле туалет, так что я смогу пописать. А потом чувствую запах и понимаю, что я далеко не первая воспользуюсь им. От вони меня выворачивает наизнанку, подойти к унитазу невозможно, но приходится, потому что облегчиться мне сейчас надо больше всего на свете. Хочу пописать немедленно, сильнее даже, чем найти родную маму, то есть нестерпимо.

Дышать приходится ртом: смердит невыносимо. Но в открытый рот наверняка залетят микрочастицы нечистот, и при этой мысли к горлу снова подкатывает тошнота. Нависаю над железным унитазом, который, конечно же, засорился и почти доверху забит чужим дерьмом, и писаю, потому что мне очень надо, и слив, само собой, не работает. Потом я подхожу к раковине и оглядываю себя в крошечное зеркало, приколоченное гвоздем к стене.

Мое лицо вымазано гримом. Глаза заплаканные, белки кажутся почти розовыми, – и вправду похоже на зомби. А волосы, мои чудесные лиловые волосы, слиплись от пота и грима и выбились из узла сбоку на шее. В своей темно-красной футболке и коротких джинсовых шортиках я могу быть кем угодно.

Делаю глубокий вдох. Эта мысль чем-то успокаивает меня, ведь это же правда.

Я могу быть кем угодно.

Я

могу

быть

кем угодно.

Значит, могу быть такой, как я хочу.

Но единственное, что я успела сделать с тех пор, как обнаружила, что могу быть кем угодно, – набросилась на незнакомого человека с разбитой бутылкой и полоснула его по лицу.

Лодка вздрагивает, несильно ударяется обо что-то и плывет. Надеюсь, недалеко. Если здесь можно где-нибудь вздремнуть, я посплю. Если есть Интернет, попробую разыскать мою биологическую мать. А когда скрываться дольше будет нельзя, я вернусь и сдамся кому там положено.

Выхожу из туалета, улыбкой извиняюсь перед ждущей девушкой (только бы она не подумала, что дикая вонь – моя вина) и нахожу дверь на маленькую палубу ближе к корме лодки. Стою у борта, набираю полные легкие шикарного свежего воздуха и смотрю на воду. Ревет двигатель, берег быстро удаляется. Мне все равно, что теперь будет, лишь бы меня и все остальное разделяла вода. За мной не погонятся – никто не знает, где я. Горячий воздух обдувает лицо. Лодка плывет медленно и шумно, полоса воды между мной и берегом становится все шире, а я смотрю на нее.

Я уплываю. Спасаюсь бегством.

Ноги подгибаются и слабеют. Я ухожу в кабину лодки и отыскиваю место у окна. Прямо по курсу – гигантский мост, один пролет за другим. Мы плывем под ним. Мост как будто из сказки: перекинут с одного берега океана на другой.

Закрываю глаза, качка убаюкивает меня, и хотя мне известно, что больше я никогда не смогу спать, как прежде, я вдруг зеваю. Я только на минутку закрою глаза. Просто чтобы забыться. И отдохнуть пару секунд.

Пробуждение на непонятной лодке, которая уносит меня, загримированную под зомби, неизвестно куда, кажется продолжением странного и жуткого сна. А потом я вспоминаю все.

Мои родители на самом деле не мои родители.

Я напала с разбитой бутылкой на приемную мать.

Я умышленно полоснула бутылкой по лицу незнакомого мужчину.

Все это было на самом деле. Вот моя новая правда.

Меня привезли в Рио потому, что меня пыталась отыскать родная мать. Моя мама. Моя биологическая мать, неизвестная женщина, которая родила меня.

Она хочет забрать меня обратно.

И может оказаться кем угодно.

Я тоже могу быть кем угодно.

На других пассажиров, едущих на той же лодке, я не обращала внимания, и они, в свою очередь, не беспокоили меня. Лодка заполнена примерно наполовину. Здесь и семьи с маленькими детьми. И молодые и старые мужчины – поодиночке и компаниями. Женщины с младенцами, детьми постарше, одни. Повсюду ходят какие-то люди, предлагают что-то купить, но не слишком настойчиво, от них легко отвязаться, покачав головой. Женщина, сидящая неподалеку, бесконечно долго разглядывает какие-то крупные украшения. Продавец накидывает их покупательнице на руку, она перебирает их по очереди, задерживаясь на крупных фальшивых рубинах на дешевых металлических цепочках.

Если я смогу сидеть вот так, наблюдать, как вокруг вращается мир и больше ни с кем никогда не общаться, возможно, со мной все будет в порядке. Я смогу жить на этой лодке и никуда отсюда не уходить.

Разумеется, лодка в конце концов останавливается, хоть я этого и не хочу. Мы приплыли к месту назначения, каким бы оно ни было. Я встаю, завидев, что все вокруг встали и направляются к выходу. Какой-то мужчина усмехается, глядя на меня, и я понимаю, что выгляжу по-дурацки – с лицом, перепачканным гримом для зомби, с красными глазами, в облаке отчаяния и недавнего побега.

– Hola , – говорю я ему, только чтобы проверить, есть ли у меня еще дар речи.

Он отвечает что-то по-португальски, но слов слишком много, я ничего не понимаю, поэтому я улыбаюсь, качаю головой и схожу с лодки следом за семьей с двумя детьми, мальчиком и девочкой, которые ссорятся и дерутся, а их мать напрасно пытается их остановить.

Это семья. Эта женщина – их мать, дети – брат и сестра, и все перечисленное – чистая правда, а не ложь. Хотя мало ли. Большинству людей в голову не приходит задумываться о своих корнях.

Лодку встречает целая толпа, но полиции в ней не видно. Какой-то парень подходит и дает мне флаер, я вымученно улыбаюсь и иду дальше. То же самое делает другой человек постарше. Смеется, указывает на свое лицо, что-то говорит и строит зверскую гримасу. Наверное, говорит, что его лицо страшнее моего даже без грима, поэтому я тоже смеюсь, но не останавливаюсь. Оба флаера я сую в задний карман и продолжаю шагать, потому что не хочу выглядеть беспомощной и растерянной. Не хочу, чтобы со мной заговаривали, спрашивали, все ли со мной в порядке, или сдавали меня полиции как сбежавшего подростка и преступницу, которую показывали в новостях. Лицо у меня сейчас свирепое, вот пусть таким и остается.