Эмили Барр - Вся правда и ложь обо мне

Здешняя жизнь видится мне отнюдь не в розовом свете, как бы она ни отличалась от моих прежних представлений о «трущобах». Я знаю, что эти дети и их родители сталкиваются с всевозможными трудностями, каких я даже вообразить не могу. Знаю о проблеме наркотиков. Знаю, что здесь есть банды и оружие. А денег недостаточно. Все это я знаю из разговоров с Беном и Марией, и судя по тому, как они об этом говорят, все действительно очень сложно. Но своими глазами я не видела ничего, потому что крепко держусь за свое место в школе.

Еще я знаю – когда разрешаю себе думать об этом, – что, если бы моих биологических родителей не арестовали, моя жизнь была бы адом. Я никогда бы не стала Эллой Блэк, я была бы другим человеком, обо мне не заботились бы, я могла умереть, как оставленные без присмотра дети, о которых сообщают в новостях в Интернете. Может, меня тоже выбросили бы в канал.

Меня спасли те самые люди, на которых я напала, и во мне проснулось желание спасать других детей от бед, которые обрушились на них по вине обстоятельств. Хочу, чтобы у всех детей появились равные возможности чего-то достичь в жизни, неважно, где они родились, потому что иначе будет нечестно.

Я начинаю понимать, как чудовищно несправедливо устроен мир.

Немного осмотревшись на новом месте, я узнаю все больше о Росинье. На самом деле это не фавела, а «район по соседству с фавелами», город в городе, изначально основанный людьми, приехавшими сюда с севера Бразилии в поисках работы. Раньше здесь всем заправляли банды наркоторговцев, но если верить Бену и Марии, это было не настолько страшно, как может показаться, – главное, не впутываться в их дела. Несколько лет назад полиции удалось «снизить напряженность» в районе, то есть избавиться от банд, и с тех пор она следит за соблюдением правопорядка. Как ни странно, к этим событиям местные жители относятся неоднозначно.

На самом деле я ничего еще толком не знаю. И наверное, никогда не узнаю, разве что очень поверхностно. На холмах в фавеле живет множество людей, это энергичный, отчаянный, прекрасный и жизнерадостный район. Теперь Росинья – мой дом, и я намерена пробыть здесь как можно дольше.

Или всю жизнь, если разрешат.

Вообще-то я просто не смогу уехать из Бразилии, ведь у меня нет паспорта и, вероятно, за нападение на того человека меня внесли в какую-нибудь полицейскую базу данных. Наверное, срок моей въездной визы скоро истечет и я стану нелегалкой.

– Мы сегодня собираемся сходить куда-нибудь, – говорит Жасмин мне после первого в этот день урока. Им было рисование, дети до сих пор не разошлись. – Ничего грандиозного. Найдем бар где-нибудь на холме, выпьем пива. Хочешь с нами?

Жасмин я обожаю, но отказываюсь, даже не задумываясь:

– Нет, спасибо. Подожди минутку. – Это уже девочке, которую я рисую. – Постой смирно. Вот так.

– Как жаль, Джо, – отзывается Жасмин. – Было бы здорово, если бы ты согласилась пойти с нами.

Я всеми силами стараюсь не забыть то, что наврала о себе: я Джо, побывала в Венесуэле, рассталась с парнем. От неформального общения я уклоняюсь, уверенная, что ляпну что-нибудь не то. А еще потому, что денег у меня нет совсем. На остатки наличных пришлось купить зубную пасту, мыло и прочие необходимые вещи. Хорошо еще, что шампунь мне теперь без надобности.

А Жасмин и вправду чудесная, я бы хотела стать для нее настоящей подругой. Она напоминает мне Лили, потому что так же по-доброму относится ко мне. Сама того не подозревая, она оказала мне неоценимую помощь – по сути дела, спасла меня. Если бы она не впустила меня в первый раз, не знаю, что бы со мной сейчас было.

– Сегодня буду заканчивать, – говорю я, кивая на стопку моих набросков – я рисую учеников.

Мне все равно, что меня считают чудачкой и что большинство волонтеров нервничает в моем присутствии, наверное, из-за бритой головы. Я просто хочу сидеть в этих стенах, подальше от чужих глаз.

Я заканчиваю портрет. Точнее, просто набросок портрета девочки по имени Габриэлла. Подправляю тени на ее хвостиках и отдаю ей рисунок. Она ахает, переспрашивает, можно ли забрать его, потом восклицает: «Спасибо, спасибо, учитель Джо!», сворачивает рисунок в трубочку и уносит домой.

Сегодня вечером все волонтеры, кроме меня, идут куда-нибудь выпить. А я остаюсь дома и навожу порядок в кухне. Может, я и чудачка, но я счастлива.

Я просыпаюсь с улыбкой: сегодня мой день рождения. Мне исполняется восемнадцать лет, и это секрет, который здесь не знает никто. Буду праздновать тайком, мысленно. Я всегда обожала отмечать дни рождения дома, а сегодня с удовольствием отмечу еще один здесь, в Рио. Как хорошо, что об этом никто не знает.

Бэлла поет «С днем рожденья!» у меня в голове для нас обеих, а я радуюсь. И подпеваю еле слышно, чтобы не разбудить Жасмин. Приятно знать, что я действительно родилась в этот день. Я родилась восемнадцать лет назад – это главное, какими бы паршивыми ни были обстоятельства моего рождения. Я вырвалась в большой мир и до сих пор живу в нем.

В школе английского я провела уже десять дней. Сегодня наступил день, когда Аманда Хинчклифф сможет приступить к моим поискам на сайте Реестра данных об усыновлении. И тогда найдет меня там: свои данные я внесла миллион лет назад, когда еще считала свою мать годящейся мне в сестры непутевой девчонкой-подростком из строгой семьи.

Это и вправду случилось как будто миллион лет назад, и теперь я чувствую себя совсем другим человеком. А на самом деле прошло всего две недели. Удивительно течет время.

Теперь мать начнет искать меня, но на сайте в разделе контактной информации я указала только адрес электронной почты, которую никогда не проверяю, и номер телефона, который раздавила пяткой и выбросила в урну.

Мне восемнадцать. Лежу в постели и смотрю в потолок. Вот я и взрослая. Особой важности момента не ощущается. На сегодняшний день я планировала поход в паб дома, в Кенте, – в ознаменование того факта, что теперь мне на законных основаниях можно пить спиртное. Думала, пойдем только я, Лили и Джек и может быть, еще кто-нибудь, если пожелает.

Лучшим подарком на мой день рождения становится приход малышки, которая, сама о том не подозревая, изменила мою жизнь к лучшему, когда я уже достигла дна.

– Ана! – восклицаю я, увидев ее в дверях.

При виде меня она смеется и бежит ко мне обниматься. Я кружу ее в воздухе, она заливается смехом.

– Учитель Паула, – старательно выговаривает она и сияет.

– Ой… здесь я учитель Джо, – понизив голос, объясняю я. – Учитель Джо .

– Учитель Джо.

– Правильно.

– Учитель Джо-Паула.

– Так тоже можно.

Ана сидит на первой парте и не сводит с меня глаз, пока мы поем песенки и показываем цвета. И я постоянно улыбаюсь ей. Если бы я могла изменить мир ради единственного человека, им была бы Ана.