Мария Садловская - Бумажная роза [сборник]

С чувством исполненного долга Ольга, потеснив Фросю, уселась на скамью.

Взгляд у бабки Килины оставался таким же очумелым. На последние слова своей соседки Ольги она попыталась ответить:

– Ну, так и скажу – нет… а дальше, забыла, как ты Олька, говорила про какую-то причину. – И уже совсем сердито Ольге бросила: – Ну и сплетница ты, Ольгуня! Что напридумывала. У меня в мыслях подобного нету!

– А сама говорила, что назначение тебе какое-то. Ведь говорила? – огрызнулась Ольга. – Вот мы и подумали – не иначе, как женихом дело пахнет!

Трофимиха мелко закрестилась, бормоча «свят-свят, сгиньте, темные силы!», и уже более уверенно заговорила:

– Так вот, до сих пор я сумливалась, а теперь, когда послушала ваши сплетни, точно знаю свое назначение. Я вас всех скоро оставлю. – Бабка Килина презрительно осмотрела собравшуюся компанию и добавила: – Мне совсем другая жизнь приготовлена. – Она таинственно показала пальцем в небо.

– Во дает Трофимиха! Там всем нам приготовлено, не только тебе одной, – зашумели бабы и, недобро посматривая на Ольгу, засобирались домой.

В ответ Килина вполне рассудительно выдала:

– Погодите, вы не поняли! Думаете про смерть, что я умру? Не-е-т, я скоро полечу на небо. Был мне такой знак. Во сне предстал.

Женщины поглядели друг на друга, некоторые покрутили пальцем у виска и уже окончательно пошли к выходу.

Килина Афанасьевна обиделась, особенно когда пальцем на висок показывали. Что ж – пусть все увидят и узнают. Вдогонку им крикнула:

– Я улечу в эту субботу!

Пришла суббота. Все в селе, не сговариваясь, спешили с утра закончить домашнюю работу. Затем поодиночке и малыми группками подошли к хате бабки Килины.

Остановились поодаль, переговариваясь между собой. Мужчины стояли отдельно от женщин. Дед Антон донимал всех, называя простофилями:

– Баба выжила из ума, а вы у нее на поводу! Погодьте, она еще скажет вам, что НЛО за нею прибудет!

– Так, наверное, прибудет, иначе на чем она полетит? – резонно подсказала Ольга.

Все умолкли, потому как открылась дверь и вышла Килина Афанасьевна. Хотя узнать ее оказалось затруднительно. Одета в теплую фуфайку, опущенная голова закутана толстым платком. На руке висела объемистая кошелка. Когда женщина подняла голову и попросила мужиков прислонить ей лестницу на край крыши сарая – увидели все, это баба Килина. Откликнулся дед Антон:

– Лестницу, конечно, мы поставим, ежели ты просишь. А зачем она тебе, Килина?

Ответить Килина Афанасьевна не сочла нужным. Она потрогала руками, прочно ли стоит лестница, затем повернулась к собравшимся соседям и приподнято молвила:

– Ну, не поминайте лихом. Кто из родственников приедет (она кивнула на свою хату) – пусть живут. А я отправляюсь с божьей помощью!

Проговорила и начала подниматься вверх, по лестнице. Мешала кошелка, которая болталась на руке у локтя, но Трофимиха не обращала внимания и, наконец, забралась на крышу сарая. Ловко поддала ногой конец лестницы, и та свалилась на землю. Сама бабка Килина пробралась на противоположную сторону, где никого внизу не было, ступила на самый краешек крыши. Затем подняла обе руки с кошелкой и с громким восклицанием «А-а-а!» шагнула в пустоту…

Неизвестно, на что надеялась Килина Афанасьевна, в конечном итоге она шлепнулась тяжелым кулем под стенку сарая. Все бросились к пострадавшей. Спасла бабку ватная фуфайка и толстый платок. Кошелка оказалась под Килиной. Когда Трофимиху подняли и посадили на землю, прислонив к стенке сарая, из кошелки выкатилось помятое вареное яйцо и кусок хлеба. Небольшая бутылочка с прозрачной жидкостью, закрытая затычкой из тряпки, также валялась рядом, пропуская сквозь тряпку влагу. Дед Антон подхватил бутылку, понюхал и, разочарованно засунув обратно в кошелку, мстительно спросил Килину:

– Зачем ты брала с собой воду и хлеб с яйцом?

Баба Килина не отвечала, держалась за правое плечо и стонала. Близко подошла Ольга, наклонилась, ощупала плечо Трофимихи и успокоила:

– Килина Афанасьевна, нет никакого вывиха, просто сильный ушиб. Поболит и перестанет. Держитесь за меня, помогу вам зайти в хату.

Баба Килина, кряхтя, поднялась, опять на руку взяла кошелку, глядя на деда Антона, ответила:

– Как же в такую дальнюю дорогу да не взять с собой хлеба и воды? Соображаешь? Но вот все равно получилось неудачно…

Кто-то из мужчин, прикуривая, бросил:

– Нелетный день сегодня, бабка!

Килина, как за спасительную соломинку, ухватилась за эту мысль:

– Да, точно – нелетный! Похоже, не надо было улетать. Значит, знак мне был на что-то другое, а я не поняла!

Трофимиха прислонилась к Ольгиному уху и прошептала:

– А в Ясиновке у меня есть знакомый дед, Федор. Он одинокий, жену пять лет назад схоронил. Он мастерит сита и никакой не аферист!

И, уже подходя к двери хаты, закончила:

– У меня сито совсем прохудилось, по всему ободу оборвалось. Надо отдать деду в починку. – Затем, ни к кому не обращаясь, спросила себя: – Может, знак мне был насчет сита?

А закрывая дверь, недовольно проворчала:

– Придумают такое – аферист!

В детстве семилетний Пашка играл во дворе и, представив себе, что чугун – это военная каска, надел его себе на голову. А снять не смог. Так и сидел, спрятавшись под кустом, с чугуном на голове. Ждал, когда мать придет с поля. Та, как увидела, гвалту на всю улицу наделала. Вытребовала у председателя машину, накрыла Пашку вместе с чугуном на голове мешком и повезла в больницу. Как вызволяли голову пацана – не видела, врачи не пустили.

Сам Пашка после этого долго молчал. Когда же начал разговаривать – сильно заикался и гундосил, чего раньше не было. Да и умом, мать заметила, слегка повредился. К нему намертво пристало прозвище «Чугунок», и когда на уроке учительница вызывала к доске Калюжина Павла, ученики, в том числе и сам Пашка, с недоумением переглядывались.

Став взрослым, Паша Чугунок принялся работать, помогать матери по хозяйству. Его охотно брали подручным в свою бригаду механизаторы. Поручали Чугунку мыть в керосине гайки, чего-нибудь поддержать при ремонте трактора. Работник он был услужливый, безотказный.

Паша не представлял себе человека более ученого, чем тракторист. Он мог подолгу издали рассматривать трактор, и какие мысли бродили при этом в голове парня – неведомо.

В возрасте двадцати пяти лет Чугунка женили. Невесту нашли в соседнем селе. Пашкина Оля (в миру – Оляна) уважала мужа и очень удивлялась, когда соседки ей говорили, что Паша немного не в себе.

– Да он у меня умнее всех ваших, вместе взятых! И за свою жонку глаза выцарапает, а ваши кобели только шляются по бабам…. Им до моего Паши, как свинье до неба!