Сергей Мавроди - Сын Люцифера

— Ты плачешь, милый? — удивлённо сказала Аллочка. — Не плачь, не надо! И не вини себя ни в чём. Это я во всём виновата. Не надо мне было к тебе приезжать. Просто мне деньги очень нужны были. Деньги! Развестись чтобы… Жить было негде… Деньги… Вот меня бог и наказал… — она заметалась на кровати. У неё начался бред. — Я тебя люблю!.. Люблю… Ты же видишь. Не прогоняй меня!.. Почему?..

Русин, не в силах больше сдерживаться, припал к её руке и, рыдая, стал покрывать её поцелуями.

— Прости меня!.. — задыхаясь, твердил и твердил он. — Прости!.. Прости!..

— Она выживет? — спросил Русин у врача, выходя из палаты.

— Ранение очень тяжёлое… — неопределённо пожал плечами тот.

— Делайте, что угодно! — со всё ещё мокрыми от слёз глазами сказал Русин. — Любые деньги! Любые!!

Аллочка умерла этой же ночью не приходя в сознание.

— Она что-нибудь говорила перед смертью? — поинтересовался Русин у врача. Лицо его словно окаменело.

— Да нет, ничего особенного, — смущённо пробормотал тот, не решаясь взглянуть на Русина. — Обычный бред…

— Всё сжечь!

— Как это «сжечь»?! — в изумлении открыл рот и ошарашенно уставился на Русина охранник.

— Т а к это! Облить бензином и сжечь. Со всем, что внутри. Со всеми вещами. Немедленно!! Начинайте!

Русин постоял немного, глядя на огромную дымящуюся груду углей и обломков, оставшуюся на месте его некогда роскошного дома, и уже повернулся было, чтобы пойти к ждавшему его вертолёту, как что-то вдруг привлекло его внимание. Он подошёл и, не обращая внимания на предостерегающие крики охранников, нагнулся и, обжигаясь, поднял с чёрной и обгоревшей земли какую-то тускло блеснувшую вещицу.

Это было тоненькое дешевенькое колечко. Тёмное, закопчёное, с оплавившимся, непрозрачным камешком.

__________

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Почему мир так печален?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Что ж. Попытайся сделать его лучше.

И настал шестьдесят седьмой день.

И сказал Люцифер:

— Нельзя втиснуть живое в мёртвые рамки заповедей и правил. Жизнь сложнее и многограннее любых заповедей.

Тронев отошёл от картины и полюбовался ей. Да, это был шедевр! По крайней мере, это было безусловно лучшее из всего, что он когда-либо создавал. Вне всякого сомнения! Не просто лучшее, а… Всё, что он рисовал раньше, по сравнению с ЭТИМ была просто мазня. Чем больше он смотрел на картину, тем больше она ему нравилась. Ему даже не по себе немного становилось. Не верилось прямо, что он действительно её автор. Какой-то совершенно иррациональный страх временами охватывал, что это ему всё снится, и сейчас он проснётся вдруг — и нет никакой картины! Это всё ему привиделось. И он щипал себя тогда за руку, чтобы убедиться лишний раз, что он не спит, что никакой это не сон, что это всё реально, наяву! Щипал сильно, до боли, снова и снова. Но, слава богу, он не просыпался. Ничего не исчезло. Картина всё так же стояла у него перед глазами. Её можно было при желании даже пощупать, потрогать руками.

Чёрт побери! — восхищённо шептал про себя Тронев, кусая губы. — Чёрт побери!..

— Девушка, девушка! — громко, на всю станцию закричал Тронев и выскочил из вагона метро, сам даже не успев осознать ещё, что он, собственно, делает. Только бы, только бы не упустить её, не потерять из виду! — Подождите, подождите!.. Девушка!.. Да-да, Вы!

Тронев, запыхавшись, подбежал к остановившейся на его крик и теперь недоуменно, и даже слегка испуганно глядящей на него молодой незнакомой девушке.

— Извините, пожалуйста! Я, конечно, понимаю, всё это дико звучит, но… — сбивчиво и путано начал Тронев, не в силах оторвать глаз от лица незнакомки. Он чувствовал, что это неприлично, что не стоит сейчас так на неё пялиться, но ничего не мог с собой поделать. Господи! Го-споди! Уму непостижимо! — Видите ли, я художник… Я нарисовал одну картину… И Вы обязательно должны её увидеть! Обязательно!! Это очень важно!.. Нет, Вы не подумайте ничего, — быстро добавил он, видя сомнение, на мгновенье промелькнувшее в глазах девушки, — можете с подругой ко мне придти или с другом — с кем угодно! Но Вы обязательно должны её увидеть! Это очень, очень, очень важно! И для Вас тоже.

Девушка пришла одна. Тронев только сейчас сообразил, что он даже не спросил, как её зовут. Всё время: "Вы… Вы…".

— Простите, а как Вас зовут? — смущённо улыбаясь, поинтересовался он. — А то мы даже не познакомились толком.

— Маша…

— (Мария! — с замиранием сердца понял Тронев. — Аве Мария!.. Мария Магдалина… Мария Иосиева… Мария Иаковлева… Одни Марии!.. Матерь Божья!)

Маша… — медленно вслух повторил он. — А меня Боря. Да… Так вот, Маша… — он остановился не знаю, с чего же начать.

Со вчерашнего дня, с того самого момента, как он встретил её в метро, он только о ней и думал и однако к нынешнему разговору так и не подготовился.

— Да… Вот что, Маша! — наконец решился Тронев. — Я Вам покажу сейчас одну картину… Я её нарисовал неделю назад… Вы только не пугайтесь! — он подошёл к стоявшей у стены картине и чуть подвинул её. — Готовы? — силясь улыбнуться, поинтересовался он у удивлённо глядевшей на него девушке.

— Да… — неуверенно пожала плечами та, очевидно, не понимая, к чему все эти приготовления и тайны. Что там за картина прямо такая?!

Тронев задержал на секунду дыхание и одним резким движением сдёрнул с холста покрывало. Девушка в недоумении перевела взгляд на стоящее теперь прямо перед ней открытое полотно. Тронев жадно следил за выражением её лица.

Маша некоторое время молча смотрела на холст, потом глаза её расширились, она вздрогнула и подалась вся вперёд.

— Но это же я! — в изумлении произнесла она и перевела взгляд на художника. Тот молчал. — Да, я… — растерянно повторила девушка, снова посмотрев на картину. –

Но как?.. Откуда Вы?.. — лицо её порозовело, постепенно она начала осознавать и сам сюжет стоявшего перед ней произведения. —

Что это значит? — смущённо пробормотала она, не решаясь поднять глаза. — Как Вы смели!.. Подождите, а это кто? — она вдруг побледнела, рот её полуоткрылся. Она потрясённо взглянула на Тронева, затем опять на картину. —

Что это за… мужчина… там на кресте? Это?..

— Христос, — спокойно подтвердил Тронев. — Это Христос.

— И что ты теперь собираешься делать? — Маша взяла чашку и осторожно, боясь обжечься, сделала из неё маленький глоточек. К этому моменту они с Троневым были уже на "ты".

— Не знаю, — со вздохом честно признался Тронев, то и дело украдкой поглядывая на девушку.

— Послушай, что ты на меня так смотришь!? — наконец не выдержала та.