Сергей Мавроди - Сын Люцифера

Веничка в этом смысле не был исключением. Он даже на лекторшу по высшей алгебре реагировал, как на сексуальный объект. Хотя, сказать по правде, больше всего Раиса Валентиновна Барановская была похожа на засушенную рыбу воблу. На которую надели зачем-то юбку и очки и послали читать студентам лекции. По высшей алгебре. А чего? Зато у-умная!.. Разочек можно!

Одним словом, при такой широкой, всеобъемлющей, пылкой и снисходительной любви к знаниям англичанку Веничка воспринимал вообще как нечто божественное. Как какую-то олимпийскую богиню. Даже сверхбогиню! У богинь всё-таки что-нибудь одно было. Какое-то одно достоинство. Одно-единственное. Либо — либо! Либо ум, либо красота. Либо Афина, либо Афродита. Обе на "А", даже на "Аф" начинаются, но, как говорится, почувствуйте разницу!

А тут всё сразу! И красота, и ум, и власть. В одном лице. Венера, Минерва и Юнона в одном флаконе. Блин! Да тут никакого Париса не надо! Наливай и пей! Нагибай, в смысле, им!.. Ей. От глагола "еть".

И вот сейчас Веничка смотрел, млея, маслеными глазками на бойко что-то своё, английское, тараторящую преподавательницу и чувствовал, что у него просто слюнки текут.

И как ведь непонятно всё говорит! И всё по-английски! Так и режет, так и режет! Как говорил классик: так и ржёт! Вот взять бы, подойти к ней сейчас…

Веничка совершенно ясно, отчётливо, в мельчайших деталях представил себе, как он вот прямо сейчас, сию самую секунду! встаёт… отодвигает стул… выходит из-за стола и подходит к замолчавшей вдруг и уставившейся на него удивлённо англичанке. По-деловому, спокойно и не торопясь, на глазах у замёршей в ошеломлении аудитории, ощупывает её грудь — Веничка даже языком в восхищении прищёлкнул: вах! какая грудь! — потом берёт женщину за руку, ведёт к столу, мягко, но настойчиво толкает на него, предлагая лечь… на живот?.. или на спину?.. нет, лучше всё-таки на живот для начала… стол как раз подходящей высоты… довольно низковато, впрочем будет, ну да ничего! пусть ляжет на него грудью и животом, стоя на полу и слегка расставив ноги…

В мозгу Венички вдруг словно что-то сдвинулось, и он с болезненным изумлением, переходящим в самый настоящий ужас, внезапно обнаружил себя действительно стоящим рядом с лежащей на столе преподавательницей английского! Женщина лежала именно в той самой позе, как ему и представлялось: на животе и стоя ногами на полу, фактически просто наклонившись вперёд и навалившись грудью на стол; и он чуть нагнулся уже и опустил даже руки вниз, собираясь задрать ей платье. Даже схватился уже за край его!

Веничка словно окаменел, облившись мгновенно ледяным потом и ожидая в панике, что вот-вот сейчас все разом очнулся, выйдут наконец из ступора! — все: студенты, сама англичанка!.. — и что тогда бу-удет!.. Что тогда начнётся!.. О, бо-о-оже!!..

Новый щелчок!.. сдвиг!.. какое-то неуловимое мерцанье сознания — и он уже опять сидит за своим столом и смотрит, раскрыв рот и вытаращив до неприличия глаза на всё так же спокойно ведущую урок преподавательницу… на привычно внимающих ей однокурсников… На всю эту мирную, обыденную и давно уже успевшую осточертеть ему за долгие годы учёбы рабочую и деловую обстановку семинара.

Веничка опомнился, захлопнул рот и попытался быстренько нацепить на лицо свою дежурную маску апатии, скуки и безразличия. Но внутри у него всё кипело и бурлило, он был в самом настоящем шоке.

Чёрт подери!! Что всё это значит!? Что с ним только что было!? Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО всё это чувствовал!! Наяву! ДЕЙСТВИТЕЛЬНО стоял у стола и готовился трахнуть покорно нагнувшуюся вперёд англичанку! Уже платье ей задирал! Это реальность была самая настоящая!! Реальность!!! Он даже пальцами ткань её платья ещё на ощупь помнил! Он ещё удивился тогда у стола мимолётно, какое оно, оказывается у неё тонкое и мягкое…

Чёрт!! Может, я с ума схожу? — Веничка со страхом огляделся, хотя и сам не знал, чего он, собственно, ожидал увидеть? Показывающих ему язык зелёных человечков? Кривляющихся бесенят, отовсюду из-под столов выглядывающих? Но всё равно! То, что мир вокруг не изменился, его слегка успокоило. Если это и было помешательство, то, по крайней мере, временное. Перезанимался, наверное. Всякой хуйнёй!! И на кой чёрт он вообще на этот ёбаный английский припёрся!? Вот уж, действительно, затмение! Час ему, видите ли, надо было как-то убить! Пока Костик не освободится. Ебать всё в рот!! Убил! Убийца. Киллер.

Сидел бы лучше сейчас где-нибудь в пустой аудитории, в шахматы играл. Или читал, на худой конец. Так нет! Чёрт дёрнул! Хотелось на англичанку поглазеть лишний раз. Поглазел, блядь! Крыша чуть не поехала. Нет уж! Больше я!.. Это мне знак свыше: не забивай всяким бредом голову! Учиться вообще вредно! От учения глупеешь. И тупеешь.

Веничка раздражённо поёрзал на стуле и с презрительной насмешкой оглядел старательно что-то записывающих однокурсников.

Серые, в общем-то, бездарные люди. В массе своей совершенно бесталанные. Средние. И затем только они на математический факультет пошли — тайна за семью печатями. Ньютонов и лобачевских их них не получится — это уж точно! — Веничка чуть не сплюнул.

Веничка и сам был о своих способностях не особо высокого мнения и оценивал их абсолютно объективно и трезво, но по сравнению с подавляющим большинством сокурсников он был просто гением! Учение давалось ему легко и просто. Играючи! Если ему удавалось раздобыть накануне экзамена конспект лекций и почитать его хотя бы часик-другой — он сдавал любой экзамен без проблем.

Ну, и что!? Да, талант! Безусловно, талант. Но этого ещё недостаточно. Чтобы науку вперёд двигать. Таких талантов кругом, хоть пруд пруди. Практически на каждом курсе свой Штурба есть. Такой же, если не лучше. На фоне сокурсников, конечно, да, титан!.. Эйлер, блядь!.. Галуа!.. Но в мировом масштабе… Как ещё незабвенный Василь Иваныч говорил… Чушь, короче, всё это! Все эти математики. А заодно физики, химики и прочая дребедень! Учить — здоровью вредить!

Да, ну, так вот! С чего мы начали? — вспомнил Веничка, вытягивая ноги и поудобнее устраиваясь на стуле. Делать ему было сейчас решительно нечего, уйти с семинара до окончания учебного часа было невозможно, вот он и предавался праздным размышлениям, разливался мыслию по древу, чтобы время хоть как-то скоротать.

— Да, так вот, я-то ладно, я хоть в институт не хожу и забил на всё это, живу, как мне нравится, меня всё вполне устраивает — но эти-то все! — он снова окинул брезгливо-сочувственным взглядом низко склонившихся над тетрадями товарищей по учёбе. — Чтобы обычному, среднему человеку со средними способностями, даже выпускнику матшколы, на математическом факультете учиться — ему надо заниматься день и ночь. Грызть гранит науки и корпеть над учебниками круглосуточно. То есть, по сути, вычеркнуть эти годы учёбы из жизни. А ради чего? Чтобы стать в итоге рядовым, зарядным… даже не учёным, а вообще хуй знает кем? Куда они со своей математикой пойдут, пёс их знает!?.. Даже не представляю! Кому они нужны? В науку? Так ведь там, вроде, не платят ничего… — Веничка недоуменно пожал плечами. — И ведь даже бабы учатся! С ума сойти! Бабы-то чего сюда лезут? Вообще бедные, несчастные существа какого-то среднего пола! — он оценивающе посмотрел на трёх своих сокурсниц. Н-да!.. — Да, собственно, и ребята такие же. Примерно к третьему курсу уже полная деградация личности наступает. У всех. В голове ничего, кроме формул. Киборги какие-то! Роботы. Разговариваешь, блядь, как с каким-то инопланетянином! Чувствуешь, что у него психика даже другая! Он вообще тебя не понимает! С ним проще на каком-нибудь алгоритмическом языке общаться, чем на обычном, общечеловеческом. На автокоде. Ты ему: какую я вчера классную тёлку шпилил! а он тебе: а зачем? Пиздец! И думаешь только, как бы побыстрее уйти пиво пить, морок и наваждение с себя стряхнуть, в обычный мир вернуться, — Веничка непроизвольно поёжился и опять невольно со страхом огляделся, словно ожидая, что у окружающих сейчас действительно вырастут какие-нибудь рожки маленькие… Или, там, антенки… Для максимально быстрого и удобного считывания полезной информации. Время чтобы зря на чтение не терять. Драгоценное. Тьфу!! Изыди!