Сергей Мавроди - Сын Люцифера

Впрочем, тем лучше. Последняя иллюзия… Не так тошно умирать будет, — теперь ему было даже неприятно, что он недавно был с ней близок. Словно он осквернился перед смертью. Испачкался. Да и грех, опять же, лишний на душу взял. Прелюбодеяние… А зачем? — Зятьков с тоской смотрел на без умолку тараторящую что-то своё женщину. От волнения та вспотела и раскраснелась. И стала вдруг совсем некрасивой. — Чего ради?.. С этой козой?!.. — он мучительно сморщился как от зубной боли. — Сколько времени?.. 9?.. 9!!

— Ладно, всё! — разом оборвал весь этот нескончаемый совершенно поток бессмысленной бабской болтовни Зятьков и резко встал. Жанна замерла с полуоткрытым ртом. Глаза у неё выкатились из орбит, взгляд стал совершенно безумный, как у испуганной лошади. Кажется, она вообразила, что Зятьков прямо сейчас прихлопнет её молотком как муху.

Зятьков неожиданно заметил какое-то движение на полу и машинально опустил глаза. Из-под кресла Жанны вытекала тоненькая жёлтоватая струйка. В комнате резко запахло мочой. Зятьков скривился от отвращения.

— Надоели вы мне! Оба! — он в упор посмотрел сначала на одного супруга, потом на другого. "Сейчас ещё этот обосрётся!" — вдруг пришло ему в голову. — Не буду я никого убивать, успокойтесь! — поспешил заверить он с безмолвным ужасом глядящих на него мужчину и женщину. — Что я, нелюдь, что ли! Грех на душу брать. Перед смертью. Ну, трахнуть ещё ладно, но убивать!..

Мне просто на вас посмотреть напоследок захотелось. Полюбоваться! Что вы из себя представляете. Так что живите себе и дальше. А я пошёл. Поздно уже! Не хочу, чтобы ваши рожи и ваше дерьмо было последнее, что я в этой жизни видел.

Зассыха твоя тебя развяжет, — брезгливо кивнул он застывшему в кресле Рутьеву. — А мне до тебя прикасаться лишний раз противно!

Он швырнул на пол молоток, пересёк комнату и вышел. Через секунду Рутьев и Жанна услышали, как хлопнула входная дверь.

— Сегодня примерно в полночь на улице… водитель КАМАЗа не справился с управлением и выехал на тротуар. Погиб один человек…

— Смотри, смотри!.. — закричала мужу совершенно поражённая Маша Зайцева, вскочив с дивана. — Витя, иди скорей!! Зятьков сегодня ночью погиб. Машиной сбило. По телевизору только что показывали!

__________

И сказал задумчиво Сын Люцифера:

— Те мужчина и женщина предали друг друга. Почему?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Так было всегда. Люди всегда предавали друг друга. И первым предателем был Адам. Он предал Еву Богу.

"Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел". Бытие 3:12.

И опять спросил у Люцифера Его Сын:

— Но Бог ведь всё равно изгнал их обоих? Предательство не принесло успеха?

И ответил, смеясь, Люцифер Своему Сыну:

— Предательство никогда почти не приносит успеха. Все это знают и всё равно предают. По-видимому, людям нравится сам процесс.

И настал восемьдесят восьмой день.

И сказал Люцифер:

— Человека невозможно исправить. Даже Богу это не по силам.

— И чего? — Валька недоверчиво смотрел на Рекуса.

— Чего-чего… Ничего! — пожал плечами тот, морщась и накалывая вилкой солёный огурец. — Сказал — и исчез.

— И поэтому ты выжил?

— Ну да, — нехотя ответил Рекус. Он уже жалел, что затеял весь этот разговор и так разоткровенничался со своим приятелем.

— Бре-ехня!.. — уверенно протянул Валька, разливая по новой.

— Что значит: брехня!? — раздражённо поинтересовался Рекус. — Если, я тебе говорю, сам его видел! И разговаривал с ним. Вот как с тобой!

— А-а!.. — махнул рукой Валька. — Шок у тебя был — и всё! Вот и привиделось. Ладно, давай! — он, не дожидаясь Рекуса, одним духом опрокинул свою водку.

Рекус, чуть помедлив, выпил вслед за ним. Он был слегка обижен.

— У меня тоже вот было!.. — прожевав колбасу, начал длинно и нудно рассказывать Валька какую-то совершенно дурацкую и скучнейшую историю.

Но Рекус его не слушал. Он вспоминал события того памятного дня, когда его укусила гадюка. Да причём так неудачно! Прямо в шею. Вздумал, блин, на травке поваляться!.. Повалялся.

И как потом из ниоткуда возник перед ним вдруг этот… бог?.. дьявол?.. и сказал ему буквально следующее. Рекус запомнил его фразу совершенно точно, слово в слово:

— Вы должны сейчас умереть, Геннадий Павлович. Но, если хотите, я могу дать Вам пожить ещё. До того момента, как я решу, что хватит. Ну как, согласны?

Помнил Рекус прекрасно и свой ответ. А что он мог ответить?

— Конечно, согласен!

А что же ещё?!

Проснувшись наутро, Рекус почувствовал, что у него словно пелена с глаз упала. Все эти дни он пребывал будто в каком-то шоке. И вот теперь, после вчерашней попойки с Валькой, наконец-то очнулся. То ли алкоголь на него так подействовал, то ли ещё что… Ну, не важно! Главное, что оцепенение спало. Мысли понесли сплошным потоком. И мысли эти были… Странные это были мысли. Необычные. Такие, какие раньше и в голову Рекусу не приходили. Никогда. До этого. Никогда!

Рекус лежал на спине, сцепив руки на затылке и уставясь в потолок, и размышлял.

Неделю назад я должен был умереть!.. — сверлила в голове неотвязная и чудовищная в своей очевидности мысль. — Неделю назад!.. Сейчас бы я лежал в могиле. В гробу, на кладбище, под землёй, — Рекус ощутил какой-то тёмный, первобытный ужас. Ему захотелось перекреститься. Но он не решился. — А я вместо этого лежу сейчас в кровати и обо всём этом думаю! — лицо его перекосила кривая усмешка. — Так кто я? Живой или мёртвый? Восставший из могилы зомби? Из ада.

Кстати, насчёт ада, — Рекус пошевелился. Ему стало вдруг почему-то неуютно. — Кто это был? Дьявол? — Рекус мрачно хмыкнул. — А кто же ещё? Естественно, дьявол! — тут же ответил он сам себе. — Кто ещё может смерть отсрочить? Да и зачем? Никому это кроме дьявола, не надо. Бог, насколько мне известно, такими вещами не занимается.

Так вот, если дьявол существует, то, значит ведь, и ад существует наверняка. А то, что дьявол существует, я теперь знаю точно. Единственный, наверное, из всех живущих на земле. Вот такая у нас интересная логическая цепочка получается! — Рекус уныло вздохнул и тоскливо пошарил глазами по потолку, словно надеясь найти там ответ на мучавшие его сомнения. Но ответа не было. — И что же мне теперь делать? Как жить? — принялся он думать дальше. — Зная совершенно точно теперь, что каждый грех зачтётся! В смысле, платить за него придётся. На том свете. Все вокруг живут, этого не зная, а я вот знаю! Ну, то есть все вокруг только догадываются, предполагают, а я знаю точно.