Сергей Мавроди - Сын Люцифера

Байков же слушал все это, и ему становилось все тоскливее и тоскливее. Будто в душу помои какие-то под давлением закачивали! Он чувствовал душой, сердцем, что всё это неправильно, несправедливо! Но в то же время и не находил, что возразить. Аргументация собеседника была до такой степени убийственна, проста и очевидна, что и непонятно даже было, что тут вообще можно «возражать»? Голые факты же! И таблицу умножения его Нина наверняка не знает толком, и в «Плэйбой» ее никогда не возьмут…

На уровне логики возражать было решительно нечего. Байков сознавал интуитивно, что не в таблицах умножения и не в плэйбоях тут дело, но вот в чем?.. Слов нужных он найти не мог. По крайней мере, так вот. Сходу.

— Так вот, — дьявол докурил сигарету и аккуратно затушил окурок в невесть откуда взявшейся рядом с ним пепельнице. — Таких женщин, как Ваша жена, кругом, повторяю, очень и очень много. Миллионы! И если у Вас будут деньги, средства!.. О-о!.. Да Вы любую найдете! Кого угодно! Какую пожелаете, ту себе и выберете! Я Вам в этом даже охотно помогу, если хотите! Только попросите!.. — сатана искушающе улыбнулся. — А, Валерий Афанасьевич?.. Ну что, договорились?..

— Вот что я Вам скажу! — Байков наконец собрался с мыслями. — Вы говорите: моя жена не самая умная и не самая красивая?.. ДЛЯ МЕНЯ она самая умная и самая красивая! Вот в чем дело!.. Таблицу умножения она не знает? Что ж, значит МОЯ самая умная в мире женщина и не должна знать никаких таблиц. В «Плэйбой» ее не выберут? Сравнения с другими красотками она не выдержит?..

КТО не выберет?! В ЧЬИХ ГЛАЗАХ не выдержит?!.. Я — выберу! Среди всех суперкрасавиц всего мира. ЕЕ! Только ЕЕ. Потому что я ее люблю. А иначе — грош мне цена. И всей моей любви… Нечем Вам мне платить! Нет у Вас таких денег. В целой вселенной их нет. И не о чем мне с Вами разговаривать. Уходите!

— Браво! — помолчав, с каким-то даже удивлением заметил дьявол и покачал головой, с уважением поглядывая на Байкова. — Браво! Не ожидал, признаться… — он снова покачал головой. — Есть, оказывается, еще на свете настоящая любовь!.. Что ж, похвально, похвально! Весьма похвально, Валерий Афанасьевич!..

Но знаете, испытание ведь еще не закончилось.

Байков невольно вздрогнул.

— Да, да!.. — соболезнующе покивал ему дьявол — Увы! Это была только первая часть. С ней Вы справились блестяще, не скрою. Что ж, перейдем теперь ко второй.

Знаете, что я сейчас предприму? — он сделал паузу и посмотрел Байкову прямо в глаза. Байков молчал. — Я сейчас отправляюсь к Вашей супруге, Валерий Афанасьевич, и предложу ей всё то же самое. То, что я Вам только что предлагал. Вот как Вы думаете, она свое испытание выдержит? Тоже Вас ни на что не променяет? На все блага мира?

Байков по-прежнему угрюмо молчал.

— То, что Вы мне не отвечаете, означает по сути, что Вы в ней все-таки сомневаетесь, — лениво заключил сатана. — Хоть чуточку самую, но сомневаетесь. То есть фактически Вы уже проиграли.

А я ведь могу и еще более усложнить задание! — он усмехнулся. — Например, сообщить Вам, что предложу Нине Анатольевне не обязательно отказаться от Вас, — или-или! — а просто еще и любовника самого лучшего в мире себе завести. В дополнение к Вам. Причем гарантирую ей, что Вы никогда об этом не узнаете.

А?.. Валерий Афанасьевич?.. Что на это скажете?.. Тоже откажется?.. Только Вы ведь в этом никогда уверены теперь до конца не будете. Отказалась она или нет? Так и станете жить отныне в вечных сомнениях. Мучиться! «А вдруг согласилась?» Надолго Вашей великой любви хватит? Ржа ест железо, а лжа — душу. А сомнение — любовь, добавлю я от себя, — он замолчал, сочувственно глядя на Байкова. — Так чт о , Валерий Афанасьевич? Еще не поздно! Может быть?..

— Нет! — хрипло перебил его Байков. — Нет. Делайте, что хотите.

__________

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Что стало с тем человеком?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Ничего. Я пожалел его.

И настал сто тридцать второй день.

И сказал Люцифер:

— Гений всегда несчастлив и одинок. Это естественно.

«К сожалению…»

Муравич бросил редакционный бланк на стол и, тяжело ступая, подошёл к окну. Так плохо ему давно уже не было. Да вообще, наверное, никогда.

Чего это я так? — попробовал было привычно урезонить он сам себя. — Раскис. Ну, отказали!.. Ну, и что? Первый раз, что ль? Всего лишь очередная неудачная попытка. Подумаешь!.. Сколько их уже было и сколько ещё будет! Чего уж я так болезненно реагирую-то?..

Однако на сей раз это безотказно обычно действующее дежурное утешение не помогло.

Вообще-то Муравич был человеком волевым и стойким и невзгодам поддавался слабо. С психикой у него было всё в полном порядке. Но сегодняшняя неудача явилась, по всей видимости, последней каплей. Той самой, которая переполнила наконец чашу его терпения. На сердце навалилась вдруг дикая тоска, душу захлестнуло отчаяние.

Всё зря! Всё зря! — безнадёжно подумал он и бесцельно погладил пальцами холодное оконное стекло. — На что я трачу свою жизнь?! На что?! Все мои ровесники давным-давно уже семьями обзавелись, быт как-то наладили, твёрдо на ногах стоят! А я? В год по стишку? И то, если напечатают где — за счастье! Да чего там «за счастье” — никто и не замечает! Среди всех прочих. В общей массе. Я ведь жизнь свою сжёг, — похолодев, отчётливо понял внезапно он. — Дотла! Единственную, мне от Бога данную!.. Всё! Ничего я уже никогда не добьюсь и никем не стану! Ни семьи у меня скорее всего уже не будет — ничего! И ради чего? Ради чего!? Почему? Как всё так получилось?

Он вспомнил своё детство, юность … Первые стихи. Недоверчивый восторг первых слушателей и слушательниц. Одноклассников и одноклассниц, в основном. Загадочный и манящий ореол таинственности… «Поэт»!.. (Он даже волосы длинные стал тогда носить. Как у Ленского. «Кудри чёрные до плеч». У него, правда, русые были. Светлые слишком.) Успех у девушек. Бешеную зависть приятелей… И он ведь действительно был талант, не какой-то там рифмоплёт дворовый, а настоящий поэт, подлинный, от Бога! И все вокруг это чувствовали. И замирали невольно в благоговейном ужасе и восторге, слушая его, как замираешь от прикосновения к Вечности.

И_ОН_это чувствовал. Знал! Всегда знал!! Всегда.

Дальше, дальше!.. Институт… Точнее, это у всех институт, а у него!.. А-а!.. Вспоминать не хочется. Оскорбительно-удивленные вопросы бывших друзей: «Не, понятно — стихи… А работаешь-то ты где? Чем занимаешься?..» Бессильные слёзы матери: «Петенька, тебе уже двадцать восемь лет!.. Все твои друзья!..»