Сергей Мавроди - Сын Люцифера

За всеми этими внутренними монологами Паутов вдруг поймал себя на мысли, что с психикой у него, похоже, что-то происходит. Всё-таки четвёртые сутки сухой голодовки заканчиваются, да и обстановка вся эта… А хотя, какая разница!

Короче, дух, если ты здесь, скажи, что мне делать? − снова легкомысленно обратился он к неугомонному духу сэра Уильяма. − А? А?.. Молчишь, естественно, пидор. Ну, так и отстань тогда от меня. Толку от тебя всё равно никакого. Как от козла молока. Во! Опять завыл.

— На уговоры дьявола подда-аться?

— Коль уговоры дьявола к добру.

− Забы-ыть себя? Забыть, кто я така-а-ая?

То есть, кто я такой. Я же всё-таки не королева Елизавета. И вообще, хватит завывать! Да и начальник тюрьмы всё-таки не Глостер. Калибр не тот. Хотя, конечно, «жалость» и уговоры ментов…

− Мавр простодушен и открыт душой.

Он примет всё за чистую монету.

Водить такого за нос — сущий вздор.

Ладно-ладно! Всё понятно. Уймись. Без тебя знаю. Да и хуй они меня за нос поводят! (Хотя, впрочем, что я и простодушен, и открыт душой, это базара нет… Гм…) И вообще, хватит себя накручивать. Нехорошо о человеке плохо думать. Наверняка он просто так приходил. Всё-таки четвёртые сутки у меня уже почти… заканчиваются… «Четвёртые сутки! Пылают станицы!..» Да что мне в голову за чепуха сегодня лезет?! Крышу, что ль, рвёт, в натуре? А хуй ли, сахара-то нет!..

Да, так, может, просто посочувствовать пришёл человек, вот и всё. Нельзя во всём только плохое видеть. Это дух на меня, наверное, так действует. У него ж там везде одни интриги. Во всех произведениях. Так и я − сам напридумывал, да и во всё это и поверил!

− Я сам уверовал, что Дездемона

И Кассио друг в друга влюблены.

Ты опять? Заебал уже своими дездемонами. В общем, поживём − увидим. Подождём ещё пару дней. Может, адвокаты всё-таки придут. Прорвутся! Надеюсь, пару дней я ещё проживу. Сейчас не жарко, обезвоживание не так быстро наступает. Летом бы уже давно пиздец был. Летом бы я столько вообще не протянул, наверное. В жару-то… Кстати, всё забываю спросить. Если уж ты здесь — а чем там кончается? «На уговоры дьявола поддаться…» А дальше-то что? А, ну, естественно:

− Сдалась пустая, глупая бабёнка!

Понятно. Это я, значит, «пустая, глупая бабёнка»? Понятно. А чего, собственно, иного можно было ждать от Глостера?

Всё, короче. Спать пора. Запутался я уже во всех этих глостерах. Давай, спой колыбельную. Всё равно ведь не отвяжешься.

− Дай только срок. Дела идут на лад.

Ты что, охуел?! На какой ещё «лад»?! Тоже, что ль, рехнулся? Как и я? Хотя насчёт «срока», это правильно. Дадут без базара! По-любому. Если, конечно, до этого вообще дело дойдёт.

− Как жалки те, кто ждать не научился.

Ну, спасибо. Я, по-моему, последнее время только и делаю, что жду, когда, наконец, «дела пойдут на лад». Чего-то только, всё никак не дождусь. То одно, блядь, то другое! То понос, то золотуха!

Ладно. Подождём ещё пару дней. Да, сэр, но с другой-то стороны «покамест травка подрастёт, лошадка с голоду умрёт». Хочешь сказать, а вдруг адвокаты так и не придут? А, и хуй с ним! К тебе тогда присоединюсь и будем вместе по ночам завывать. Дуэтом.

− На уговоры дьявола подда-а-а-а-аться?

Всё, пиздец! Сплю. Точнее, пытаюсь. Брысь!

Прошло ещё трое суток. Адвокатов так и не было. Паутов постепенно впадал в какое-то отупение.

− Вылезьте из-под одеяла!

− Вылезьте из-под одеяла!

− Немедленно вылезьте из-под одеяла!!

− Обедать будете?

Паутов удивлённо привстал на шконке. Это ещё что? В открытую кормушку заглядывала, приветливо улыбаясь, чистенькая и аккуратненькая женщина в голубеньком халатике.

− Нет, спасибо!

Женщина протянула через кормушку полную, дымящуюся миску чего-то аппетитного. Супа какого-то. Кажется, там даже мясо плавало. Вот ей-богу! (О-о-о!..)

− Кушайте, пожалуйста!

− Нет, спасибо, я не буду!

Миска исчезла, кормушка захлопнулась. Слышно было, как разносчица негромко говорит стоящему рядом охраннику:

— Видел? Я предлагала!

Ага! − понял Паутов. − Значит, по прямому указанию сверху! Самой-то разносчице, естественно, на всё наплевать. Прикажут — предложит, не прикажут… Хочешь — ешь, не хочешь — не ешь! У нас демократия. Я-ясненько!..

Ну-у!.. это вы зря! Всё-таки за миску чечевичной похлёбки меня не купишь. Я вам не Иов. Это вы чего-то совсем меня задёшево цените!

Чего-то я, блядь, уже мыслить начал, как какая-то блядь! Как проститутка, − с неудовольствием поморщился Паутов. − О цене торгуюсь. Голодание всё-таки определённо сказывается. Мозг не питается ни хуя. Поглупел?.. Да и вообще там, в Библии, по-моему, не Иов, а кто-то другой — Исав, что ли?.. Хм… Может, и Исав… Да-а… «Что-то и с памятью моей стало». Сахар! Срочно нужен сахар! А где его взять! Может, кружку съесть?

Стук в дверь.

− На вызов собирайтесь!

− На какой ещё вызов? − не понял в первый момент даже Паутов, садясь на шконке. Неужели всё-таки адвокаты? Он боялся поверить. Господи! Неужели??!!

− Пошли, я готов! − стараясь сдержать рвущуюся изнутри радость, крикнул он охраннику.

− Готовы?

− Готов, готов! Пошли.

Ключ в двери заскрежетал.

А что с конвертом? − сообразил вдруг Паутов, вспомнив про стихотворение. − Брать, не брать?.. Возьму! − в последний момент решился он.

− А это что такое?

− Жалоба, адресованная Уполномоченному по правам человека в РФ. Просмотру не подлежит.

Разводящий в недоумении повертел в руках конверт.

− Запечатанные конверты выносить не положено. Я обязан его просмотреть.

− Жалобы, адресованные Уполномоченному по правам человека, просмотру не подлежат. Посмотрите Раздел IX пункт 98 «Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов».

Разводящий со всё возрастающим удивлением разглядывал конверт и явно не знал, что делать. С одной стороны, да, вроде бы, оно всё и так — вот ссылка на соответствующий пункт правил и статью закона. (Было очевидно, что сам он впервые обо всех этих статьях и пунктах слышит, но ни секунды не сомневается однако, что раз Паутов их написал, то так оно и есть; значит, все они действительно существуют.) Да, вроде бы, всё правильно. Но, с другой-то стороны — как это, заключённый выносит из камеры запечатанный конверт без досмотра? А вдруг там у него бомба?

Остальные охранники молча столпились вокруг и с видимым интересом наблюдали за происходящим. (Развлечение, как-никак!)

Бедный разводящий еще некоторое время поколебался, пока наконец не принял совершенно очевидного и давно уже напрашивающегося решение. (Паутов, собственно, с самого начала был уверен, что так оно и будет.) До него дошло-таки, что не его ума это дело! Надо просто доложить по начальству, а оно уж само пусть разбирается. Его же дело маленькое. Телячье. Ему-то что? Разрешат выносить — да бога ради! Выноси, что хочешь, хоть всю камеру; не разрешат — извините! У меня приказ!