Сергей Мавроди - Сын Люцифера

(Бред, конечно, полный! какой ещё, в пизду, «договор»?! с кем??!! − однако нарушать его он не собирался; ни-ни-ни! ни под каким видом и ни за что на свете! чувствовал просто интуитивно, что нельзя; нельзя и всё тут! Барьер психологический! Табу. Речь шла о его дочери, о Сашеньке, и, если что, второго чуда не будет. Это-то он знал точно. На клеточном уровне. Так что пусть уж он лучше сам здесь сгниёт. В этом их спецСИЗО. Да ебать всё в рот!! «В этом мире умирать не ново…»)

…Да, так, насчёт планов. Как выбираться-то? Сгнить, конечно, можно в случае чего, но − не хотелось бы. Если честно. (А на хуя?) Впрочем, думать ему и некогда ещё было. Войны сплошные. Как обычно. Сначала с этими двумя уродами (это вспоминалось уже, как в каком-то тумане… точно и не с ним вовсе всё это происходило, не наяву), потом голодовка… Не до планов ему пока было. «Не до песен и не до стихов!» И вот эти выборы! Подарок судьбы, блядь. Хм… Значит, «ещё не кончены войны».

В принципе-то и без поддержки можно было бы, наверное, с одними вкладчиками, − задумчиво покусал нижнюю губу Паутов, − однако… Вот именно, что «однако», − он снова потёр бессознательно ладонью край шконаря. − Да и!.. Хуй его знает. Можно ли. Ставки слишком высоки, чтоб рисковать. Когда свобода на кону стоит! Снимут в последний момент, вот и всё. Жалуйся потом!.. Да и зачем рисковать-то? Если всё само в руки плывёт? Бабок, что ль, жалко? Пусть помогают. Тем более, что ведь они-то всё и придумали. Надо отдать им должное. И в прямом, и в переносном смысле, − Паутов усмехнулся. − Во всех, короче! Смыслах. И желательно налом. Как мне этот депутатишка в конце открытым текстом на ушко шепнул. Вообще они молодцы. Никакой болтологии. Сразу к делу. Столько-то сейчас, столько-то потом. За это мы Вам − то-то, то-то и то-то. Если надо ещё что − без вопросов. Но уже − за дополнительную плату. По прейскуранту. Нет проблем! Да что угодно! Вопрос цены. Вплоть до вынесения фракцией вопроса на обсуждение в Думу, выступлений Рольфовича на митингах и прочее.

Правильно, а чего тут болтать? Ни к чему слова, там, где место делам! − Паутову становилось всё веселее. Вообще он чувствовал себя на удивление легко. Впервые, пожалуй, за все эти кошмарные дни. С момента ареста. С души словно камень какой-то огромный свалился. Забрезжило хоть что-то. И хотелось действовать, действовать, действовать! Действовать!! Вперёд! «Кто за меня? Мы выиграем с вами!» Вперёд!!! Партия ещё не сыграна. Чего это я? Расклеился? Это же был только первый сет. А будет и второй! Будет-будет! Только вперёд!!

А ещё через час пришли наконец-то и адвокаты. Голодовка закончилась. Восемь суток почти! Без воды и пищи. «Да столько вообще не живут! − скажут потом потрясённые совершенно адвокаты. − При сухой голодовке пять суток максимум». Но он − выжил.

− Фу-у-у!.. − Паутов бросил ручку и, разминая затекшие пальцы, устало откинулся на спинку привинченного к полу стула. Первое время он упорно пытался и отодвинуться ещё на нём от стола (тоже, кстати сказать, намертво привинченного), но теперь привык. − Всё, что ль, на сегодня? Норма?

− Всё, Сергей Кондратьевич! − один из адвокатов принялся аккуратно упаковывать в папки завизированные Паутовым подписные листы, другой начал деловито и сноровисто доставать из портфеля обед. Первое, второе… в общем, как положено. Ложки, вилки… Охранники не препятствовали. Видели, конечно, всё прекрасно через свои камеры, но не вмешивались. Вообще присутствие депутатов действовало на них угнетающе. Похоже, они просто не знали, как себя с ними вести. Неприкосновенность же и всё такое прочее. Избранники, блядь, как-никак! Народные.

Депутаты же теперь, после достигнутой с Паутовым договорённости (и в особенности после получения первого взноса!) присутствовали постоянно. Всё из той же фракции ЛППР, естественно.

Паутов вспомнил, как тот, самый первый, правая рука эта (он никак не мог запомнить его фамилию!), давясь от смеха, рассказывал ему потом на ухо:

− Выступает Рольфович на митинге: «Этот жулик!.. Мошенник!!.. Обманувший миллионы!!!..» − Ему показывают: «Всё нормально! Деньги получены». − «Нет, ну, нельзя, конечно, так уж однозначно! Тут и государство виновато…»

И как они потом к ген. прокурору Ирьюшенко на приём ходили. Без Рольфовича, правда, но всё равно. Целой делегацией. Человек десять, кажется.

− Сидит, как петух, в красном пиджаке, и «Ролекс» вот такой вот золотой! − депутат показал, каких именно размеров был «Ролекс» на руке господина ген. прокурора. По тому, как азартно он это делал, видно было, что ему завидно. − Мы спрашиваем: «Чего с Паутовым? У нас избиратели волнуются, замучили уже звонками». − «Всё будет по закону!.. Всё будет по закону!..»

Н-да… Всё это, конечно, развлекало и отвлекало от серых тюремных будней, но определённости, тем не менее, не было пока никакой абсолютно. По сути, всё висело на волоске. Власти, как обычно в таких случаях, менжевались и тянули время. Ни да, ни нет. Ни бе, ни ме. Очередной ход конём Паутова явно застал их врасплох. И это пока спасало. Все кивали только друг на друга, и никто не решался брать на себя ответственности. С одной стороны, нельзя не признать, но, с другой, невозможно не согласиться. А с третьей, следует иметь в виду. «По закону он, конечно, не будучи ос у жденным, имеет право участвовать в выборах, как и любой другой гражданин, но…»

Вот именно, что «но»… Н-да… «Не решался»… А завтра вот как решится кто-нибудь!.. Встанет, блядь, утром злой с бодуна… Позвонит начальнику изолятора!.. Те же листы, скажем. Не дадут подписывать, пару дней протянут под каким-нибудь предлогом − и пиздец. Срок сдачи кончится. «Жалуйтесь! Обращайтесь в суд». Наш самый гуманный в мире.

− Вот что! − Паутов решительно отодвинул от себя тарелку с недоеденным супом (м-мать твою, очень вкусным! как нарочно!). − Давайте-ка я сегодня лучше ударно поработаю. Ещё поподписываю. А пообедаю уж потом. Если успею…

− Да, кстати! − поинтересовался он, наблюдая, как адвокаты, суетясь, достают из своих кейсов новые кипы листов. − Так выяснили что-нибудь про этих двух уродов? Ну, с которыми у меня драка-то была?

− Какая драка, Сергей Кондратьевич? − натурально удивился старший адвокат. − Не было никакой драки. Я сам объяснительные читал. Один чайник на себя по неосторожности опрокинул, а второй со шконки упал. Перелом челюсти в трёх местах, − после паузы безразличным тоном добавил он, поглядывая искоса на Паутова. − Вы в молодости боксом, случайно, не занимались?

− Чем я только в молодости случайно не занимался, − со вздохом пробормотал Паутов, придвигая к себе пачку неподписанных листов и беря ручку. − Какими только глупостями.

− А что это ещё за инцидент? − заинтересованно спросил один из депутатов. − Вы нам не рассказывали. Это здесь с Сергеем Кондратьевичем такое было?