Сергей Мавроди - Сын Люцифера

− Здесь, здесь! В самом элитном спецСИЗО № 1 ГУИНа России такие вещи творятся, − адвокат мстительно покосился на глазок видеокамеры над дверью. − В пресс-хату Сергея Кондратьевича поместили. По беспределу. Закошмарить решили.

− В пресс-хату? − депутат тоже посмотрел на видеокамеру. − Я вообще-то в кино только такое видел, думал, сказки. А разве это разрешено законом?

− А сейчас у Вас всё нормально, Сергей Кондратьевич? − нарочито-участливо подключился к беседе и второй депутат. Вероятно, им было просто безумно скучно, и они рады были поддержать любую тему. Лишь бы только не молчать. − Нет проблем с сокамерниками?

− Сейчас у меня вообще ничего нет, − вяло сострил Паутов, не переставая ни на секунду подписывать, подписывать, подписывать…Подпись… расшифровка… дата… Подпись… расшифровка… дата… Чирк!.. чирк!.. чирк!..

Блядь, как автомат! Конвейер, в натуре. Молоко мне надо давать, за вредность… Или хотя бы суп, − он вспомнил с тоской, какой был сегодня вкусный суп, проглотил слюну, облизнулся и стал подписывать ещё быстрее.

− Ни сокамерников, ни проблем. Я в карцере сижу. За нарушение режима.

− Как в карцере?! − депутаты возмущённо задвигались на своих, непривинченных стульях. (Дежурный им каждый раз их специально приносил, поскольку привинченных в комнате было всего только три. На всех, таким образом, не хватало.) − Что ж Вы раньше-то не сказали? Мы сейчас пойдём к начальнику СИЗО и!..

− Не надо никуда ходить! − Паутов чуть повысил голос, покрывая поднявшийся гомон. Депутаты замолчали. − Не надо, − повторил он уже тише, так и не поднимая глаз. Чирк!.. чирк!.. чирк!.. Подпись… расшифровка… дата… Чирк!.. чирк!.. Подпись… расшифровка… − Меня всё устраивает… (Чирк!..) В карцере даже лучше… (Чирк!..) Спокойнее… (Чирк!..) Одному хоть побыть… Да, и что с газетами?.. (Чирк!..) Разрешили?.. (Чирк!..)

Поскольку в связи со всеми этими подписываниями бесконечными газеты, приносимые адвокатами, Паутов теперь не успевал даже бегло просматривать, то он попросил просто подписать его на всю прессу. А что? Он ещё не осужденный, имеет право! Адвокаты обещали «узнать».

− Разрешили, − адвокаты переглянулись и как-то неуверенно хмыкнули. − Ходили вчера к начальнику, спрашиваем: «Можно ему подписаться на газеты?» − Он отвечает: «Можно».

− Но? − скучно пробормотал Паутов, всё так же тупо подписывая, подписывая, подписывая… Подпись… расшифровка… дата… Подпись… расшифровка… дата… Чирк!.. чирк!.. чирк!.. Он, сказать по правде, особо-то и не надеялся. Несмотря на все «законы». Так уж, для очистки совести попросил. Надо же все варианты попробовать. − Я отчётливо слышу в Ваших словах «но».

− «Но читать нельзя!»

− Что?! − Паутов от изумления сбился и чуть не испортил подписной лист. Расписавшись не там, где следовало. Не в той графе. А-а, блядь!.. − Это шутка?

− Какие шутки! Так и сказал: «Но читать нельзя! В камеру газет мы ему не дадим. Подписаться он по закону может, да. Но про чтение в законе ни слова!»

Паутов некоторое время молча смотрел на адвокатов, потом снова хладнокровно принялся за свою работу:

− Ясно.

− На вызов с документами!

− Десять минут! − автоматически крикнул в ответ Паутов, удивлённо глядя на дверь. Чего это они сегодня так рано? Ни свет, ни заря. Может, стряслось что?

− Проходим!

Паутов мгновенно насторожился. Э-эт-то ещё что? Каждый раз он брал с собой на вызов свой запечатанный конверт со стихотворением, и каждый раз разводящий, просматривая его бумаги, заставлял оставить конверт в камере. Это у них превратилось уже в своего рода ритуал. В игру! И вдруг!.. Даже бумаги не просмотрел. Такого ещё вообще никогда не бывало! Что за хуйня? Прокладка, что ль? Поганку мне какую-то опять заворачивают? Может, это и не к адвокатам вовсе меня никаким ведут? Демоны!

Лестница… сирена… дверь с кодом… знакомый коридор… Ну?!

− Дальше!

Та-ак, точно!.. «Дальше», это уже не к адвокатам. А в логово, блядь, к каким-то пиздам!! Осталось только теперь выяснить, к каким именно. Сейчас выясним. Ждать, судя по всему, совсем недолго осталось. В лучшем случае пару поворотов по коридору.

Разводящий предупредительно распахнул перед Паутовым дверь какого-то кабинета:

− Заходите!

Набоков. «Приглашение на казнь». Роман в трех частях. Часть вторая. «Приглашение»… Ну, раз так вежливо приглашают!.. − с иронией подумал Паутов, «заходя». — Как же, блядь, я могу отказаться? Воспитание не позволяет. Пажеский корпус плюс тюремные университеты… Pardonnez-moi, messieux! В натуре.

Ого! − изумился он. − Да их здесь, блядь, целый шабаш.

Всё местное начальство было в сборе. Все замы во главе с самим господином начальником. Плюс еще некто в штатском. Сидящий в кресле немолодой уже, представительный мужчина. По тому, как уверенно он держался, сразу было видно, что он-то и есть тут сегодня самый главный.

Проверяющий какой-то, наверное, − хмыкнул Паутов. − Из ГУИНа или из прокуратуры.

Мужчина в штатском, между тем, неторопливо, с ленцой приподнялся ему навстречу.

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич!

− Здравствуйте.

Рукопожатия не было.

Мужчина кивнул небрежно на стоящий в углу около двери стул:

− Присаживайтесь.

− Спасибо.

Паутов присел.

− Я старший прокурор по надзору Генеральной прокуратуры, — представился мужчина…

(Ну, точно!)

…Решил вот с Вами побеседовать…

(«Решил» он!.. Ну, давай! «Побеседуем».)

…Генпрокуратура курирует только два изолятора: этот и ФСБ-эшный…

(Лефортово, что ль?)

…Так на что Вы жалуетесь?

− (На что я жалуюсь? Да на всё!! Хуй ли я вообще здесь делаю?!) Да на!!.. Кхе!.. Кхе!.. (Тьфу, чёрт! Так чуть было вслух всё это ему и не выпалил.) На нарушения моих конституционных прав по защите, к примеру. О какой защите можно говорить, если кабинет для свиданий с адвокатом просматривается и прослушивается, а все мои записи, сделанные в ходе встречи с адвокатом, также внимательно просматриваются и изучаются тюремной администрацией.

− Просматривать кабинеты разрешено законом, — спокойно заметил господин прокурор.

(А, ну да! «Тебя поставили подсматривать, а ты подслушиваешь».)

− А насчет подслушивания Вы не правы. Кабинеты не прослушиваются. Звук в камерах выключен.

(Да-да!.. Говори-говори!..)

Паутов поиграл желваками. Он уже начал закипать. «Выключен», блядь!.. Спокойнее!!

− Ладно, хорошо, — помолчав немного, примирительно произнёс он. — Я не верю, что кабинеты не прослушиваются, но прекрасно понимаю, что доказать тут ничего невозможно. Поэтому оставим прослушивание в покое. Выключен, так выключен. Но записи почему просматриваются? О какой, гарантированной Конституцией, конфиденциальности защиты может тогда идти речь? Если все мои планы сразу же становятся известны следствию?