Иона Грей - Письма к утраченной

Задняя дверь оказалась открыта. Уилл вошел в гостиную, где уже изнывал от нетерпения мистер Гривс.

– Ты небось думал: спит старый пень. А я тебя сразу засек. У меня еще с войны привычка – вполглаза спать, с конвоя, так его и так. – Гривс покосился на супермаркетовский пакет. – Чем порадуешь?

– Я принес фрукты. Ананас, голубика, гранат…

Старик поник.

– А, фрукты… Ладно, не беда – с прошлого раза остался пирог. Вишневый, мой любимый. Давай-ка по чайку, а уж потом пойдешь рыться в пожитках старушки Нэнси. Ставь чайник.

После теплого захламленного дома мистера Гривса номер четыре показался особенно мрачным и промозглым. Уилл не знал, с чего начать поиски ключа к прошлому Нэнси Прайс. Бродил по тесным комнаткам, воображал, каким было это жилье много лет назад, пока сюда не прокралась сырость, пока не расцвели на стенах и потолке плесневые абстракции.

Он выдвигал ящики, с замиранием сердца перебирал содержимое – инструкции к приборам, давно вышедшим из строя, маки из гофрированной бумаги, несколько затертых песет. В кухонном столе обнаружился целый склад магазинных купонов и сберкнижка.

Сберкнижку он стал листать. Последнее поступление на счет имело место в шестьдесят восьмом году, на балансе осталось семь фунтов, четыре шиллинга и шесть пенсов.

Из кухни Уилл пошел на второй этаж – ощупью, потому что обе двери были закрыты и свет на лестницу не проникал. Он подергал одну дверь – никакого толку, заперто на ключ. Дверь не поддалась, даже когда Уилл привалился к ней плечом. Он подумал, не вышибить ли дверь с наскока, и сразу же отверг эту идею. Так только сериальные полицейские поступают, и вообще, без разрешения Альберта Гривса нельзя. Тем более что обнаружить в запертой комнате гору золотых монет и парочку шедевров Ван Гога явно не грозит.

Продуктивнее будет заняться второй комнатой, в которой Уилл нашел Джесс. Он помедлил на пороге, оглядел кровать, затем вошел и сел. Розовое покрывало было отброшено, простыни сбиты ее горячечным телом. Подушка еще хранила контур стриженой головки, и Уилл коснулся этой вмятины, вспомнил, каковы были на ощупь влажные темные волосы. Со вздохом взлохматил собственную шевелюру.

Какая удивительная девушка. Одному богу известно, почему Уилл запал на нее, ведь она ему никаких поводов не давала. Только есть в ней что-то мучительно трогательное. Хотя, может, дело в первобытном мужском инстинкте охранять беззащитную самочку. Может, Уилл спекся, когда Джесс вцепилась в его ладонь; может, все дело в ее взгляде, исполненном понимания: между ними существует особая связь.

«Идиот! У нее был жар, – хмыкнул Уилл. – Она бредила. На моем месте мог сидеть кто угодно. Она смотрела на меня, а видела Дэвида Бекхэма или папу римского».

Или этого Дэна, кем бы он ни был. Наверное, Дэн – ее парень. Любовь всей ее жизни.

Уилл поднялся, расправил розовое покрывало. Ботинком случайно пнул нечто лежащее под кроватью. Нагнулся.

Коробка. Обувная коробка, битком набитая старыми письмами, сложенными в аккуратные стопки. Возможно, из этих писем Уилл узнает что-нибудь о семье Нэнси Прайс, о ее прошлом. Пульс участился. Одно письмо было вынуто из конверта, валялось на полу, между кроватью и тумбочкой, словно его выронили, читая. Уилл поднял пожелтевший листок.

Любимая!

Извини, это письмо будет коротким. Уже поздний вечер, завтра мне вставать ни свет ни заря. Ощущение такое, что с задания вернулся пять минут назад…

Уилл опешил. Взглянул на дату. Что и требовалось доказать. Может, он и не закончил истфак, но про июль сорок третьего ему все известно. Союзники тогда усилили бомбардировки Германии. На втором курсе Уилл выбрал в числе прочих специализированных курсов историю Второй мировой войны, диссертацию бы на эту тему написал, если бы не нервный срыв.

Цель нам поставили [вымарано цензурой]. Когда мы добрались, я увидел, что Королевские ВВС нас опередили. Город был объят огнем. Жар ощущался даже на высоте десять тысяч футов [вымарано цензурой].

Речь о Гамбурге. Гамбург и есть эта самая вымаранная цель. Гамбург, до основания уничтоженный пламенем.

Уилл читал с жадностью, сердце колотилось. Наконец он добрался до подписи: «Дэн».

Дэн?

Значит, Джесс бредила об этом Дэне? Значит…

Уилл посмотрел на часы. Дневные посещения разрешены с трех. С коробкой под мышкой он выскочил из комнаты, понесся по узкой лестнице, перепрыгивая разом через две ступеньки.

Все было как во сне. Наверное, Стелла и впрямь спала. Когда Дэн открыл дверь, подхватил Стеллу на руки и шагнул через порог, она почти приготовилась увидеть Уинстона Черчилля, а то и самого короля – таким фигурам свойственно появляться в снах простых смертных. Но ни Черчилль, ни его величество не появились. Дэн, держа Стеллу в своих сильных руках, развернулся осторожно, чтобы вписаться в узкий дверной проем.

– Я думала, такое делает только новобрачный, – прошептала Стелла.

– Когда мы поженимся, я повторю на бис.

Потом он водил ее по комнатам. Не веря себе, боясь проснуться, Стелла влюбилась сразу в каждую деталь интерьера, в каждую мелочь – от видавшего виды кухонного линолеума в бежево-зеленую клетку до маков, что алели на кафеле над камином в ближней спальне. Дэн и Стелла пересекли крохотную квадратную площадку перед лестницей на втором этаже и попали в дальнюю спальню. Солнечные лучи разлиновывали голый дощатый пол, золотили фиалки на линялых обоях. У стены стояла большущая старомодная латунная кровать с голым матрацем, из открытого окна долетал аромат роз.

Стелла подалась к Дэну, спрятала лицо у него на груди, слишком потрясенная, чтобы говорить. Через несколько минут она подняла глаза, полные слез.

– Это все наше? Просто не верится.

– Это все твое. Навсегда. Или по крайней мере пока тебе не надоест хозяйничать в этом доме. Здесь тебя никто не обидит, здесь мы будем уединяться при каждом удобном случае. А если Чарлз нагрянет в отпуск, я смогу писать тебе письма на этот адрес. Не нужно напрягать Нэнси.

– Дом восхитительный. Лучше и быть не может.

Дэн улыбнулся своей фирменной кривоватой улыбкой.

– Может. Недостатки мы с тобой устраним, добавим уюта. Правда, сейчас это затруднительно, учитывая дефицит всего и вся. Но вот смотри: вчера хозяйка пивной одолжила мне веник, тряпки, швабру – все, что нужно для уборки.

Стелла приблизилась к кровати, провела дрожащими от восторга пальчиками по тусклой латуни.

– Где ты достал мебель?

– Она тут была. Прежняя хозяйка дома, как только фрицы начали блицкриг, уехала в Дорсет, нанялась экономкой. Ей там предоставили домик с мебелью, вот она и не стала забирать с собой свое добро. Правда, нет постельного белья. Поэтому я и попросил тебя взять простыни.