Иона Грей - Письма к утраченной

Они остановились. Дэн наклонился и поставил на землю чемоданчик, который забрал у Стеллы, как только они вышли из такси. В чемоданчике лежали две простыни и одеяло. Дэн позвонил Стелле, едва Чарлз уехал, и попросил приготовить эти загадочные вещи, а для чего – не сказал. Стелла выдвинула шутливую гипотезу – уж не в армейской ли палатке они с Дэном проведут ночь? Но Дэн просто предложил ей немного потерпеть, мол, скоро сама все увидит.

Теперь он вел ее по траве, густой и нестриженой, щекотавшей голые лодыжки. Может, ее догадка все-таки близка к истине? С другой стороны, разве в Лондоне позволено разбивать палатки? Любопытство было нестерпимо, но Дэн, шедший позади Стеллы, не дремал, прикрывал ей глаза ладонями – нежно-нежно, едва касаясь, чтобы не причинить боли травмированной скуле. К счастью, опухоль почти спала.

– Дэн! Где мы?

Он поцеловал ее в шею и опустил руки.

– Мы дома.

Наступил неизбежный четверг.

На текущей неделе Уиллу был спущен список имен, каждое из которых является ночным кошмаром среднестатистического менеджера по делам о наследстве. В списке фигурировали Эвансы, Томпсоны, Коллинзы, Джонсы и Тейлоры. Небо в щелях вертикальных жалюзи было еще темно, когда Анселла постиг первый за день выброс эмоций; с течением времени ситуация только усугублялась. К девяти часам Уилл выслушал первую угрозу увольнения. К одиннадцати перечень оскорблений в его адрес включал не только привычных «пижона» и «болвана», но еще и «гребаного метросексуала» и «латентного гомика» – последние два эпитета Анселл приберегал для особых случаев. И это Уилл еще вторую чашку кофе не выпил.

Днем появилась возможность передохнуть – Уилл был заслан в Харроу за метриками. Впрочем, по возвращении его ждал новый припадок босса. Из одной метрики следовало, что фамильное древо, над которым они корпели все утро, принадлежит совсем не их клиенту. Версия рухнула, словно карточный домик.

К концу рабочего дня обстановка несколько разрядилась. В пять часов Уилл заглушил мотор возле дома единственной наследницы, которую удалось вычислить, и позвонил в дверь. Минуты тянулись медленно, из-за двери слышались душераздирающие вопли маленького ребенка и ругань матери. Уилл снова нажал на кнопку звонка. На этот раз, почти без промедления, дверь открыла разъяренная блондинка в цветастом фартуке.

– Здравствуйте. Вы миссис Мейнард? Меня зовут Уилл Холт, я представляю фирму «Анселл Блейк». Мы занимаемся делами о наследовании, поэтому…

Увы, он был недостаточно быстр – а может, недостаточно убедителен. Женщина помрачнела, при свете хайтековского потолочного светильника глаза сверкнули зловеще. Миссис Мейнард явно была на грани. Уилл попятился.

– Наследование, говорите? Ура! Прекрасная новость. Только если мне не грозит унаследовать пару чуть более вменяемых детей, а также мужа, который способен являться из своей конторы до того, как его отпрыски лягут спать, и готов петь им «баюшки-баю» хотя бы до совершеннолетия, а еще очень большую бутылку джина – разговор окончен. Приятно было познакомиться, Уилл.

Дверь захлопнулась.

За углом находился магазин, судя по вывеске, торгующий спиртным навынос, но Уиллу пришлось миновать отдел оливкового масла, пафосную кондитерскую и цветочный бутик, прежде чем он обнаружил искомое. На полке, уставленной в основном шампанским, наличествовали по меньшей мере пятнадцать марок баснословно дорогого джина. На кассе Уилла постиг приступ паники, но он успокоил себя соображением, что сегодняшние тридцать восемь фунтов, потраченные на джин, завтра спасут его от безработицы, а заодно убедят Бриони Мейнард в том, что Уилл Холт – не какой-нибудь дешевый фраер.

Он снова позвонил. Вопли уступили место рыданиям, которые усилились, едва приотворилась дверь. Прежде чем ее снова захлопнули перед носом Уилла, он успел сунуть в щель бутылку.

– К сожалению, не в моих силах исправить детей и мужа, но, может, вас несколько утешит это.

Следующие полтора часа прошли с пользой: Уилл прочел историю паровозика Томаса, сыграл в партию в «Четыре в ряд» и объяснил степень родства Бриони Мейнард с Луизой Эванс, каковая степень означала, что Бриони наследует львиную долю собственности Луизы. В доме теперь царила тишина, дети были уложены спать, а Бриони приканчивала вторую порцию джина с тоником.

– Надо же, тетя Луиза! Родная сестра моей бабушки! Я о ней и забыла совсем. В семье ее всегда вышучивали – мол, ничего, кроме твида, не носит, да еще картавит. Меня она называла «Бвиони» – ужасно смешно. С тетей Луизой жила ее подруга, Миллисент. Неужели они…

Глаза Бриони округлились, она чуть джином не поперхнулась.

– А я-то, бестолочь! Что бы мне раньше догадаться насчет их отношений! Милая, милая тетя Луиза! Все, бывало, спрашивает: ну-ка, Бвиони, скажи, чем хочешь в жизни заняться? Тебе, говорит, надо мив посмответь. А я хотела только красить ногти да слушать «Спандау баллет» у себя в комнате.

Уилл поглядывал на часы, следил за рывками минутной стрелки, готовой ознаменовать конец часа. Скрывать нетерпение стоило героических усилий.

– Ну, мир вы посмотреть сможете – тетя Луиза оставила вам достаточно. Правда, мы не знаем точно, какова будет сумма, но теперь, когда вы подписали бумаги, осталось только запрос сделать. – Уилл стал собирать свои вещи. – И чтобы не затягивать с этим, я вынужден вас покинуть…

Он поднялся. Бриони Мейнард стояла со стаканом в руке. Глотнула еще, вперила взгляд в стену – мечтательный, полусонный взгляд, не замечающий ни жирных отпечатков на обоях, ни беспорядочно прикнопленных рисунков, фотографий и записок.

– Одна моя знакомая отправилась на Ибицу заниматься расслабляющей йогой. Мне бы хотелось сделать что-нибудь похожее… Только, пожалуй, я бы обошлась без йоги.

Уилл сам открыл себе дверь, пообещал быть на связи. Половина восьмого. В «Роял Фри» посетителей пускают с шести до восьми. Есть шанс успеть.

Припарковаться оказалось негде. Без десяти восемь Уилл бросил «Спитфайр» у бровки тротуара и пустился бегом. Бежать мешал букет из пафосного цветочного бутика возле дома Бриони Мейнард.

Уилл выбрал подснежники. Он приметил цветы, еще когда расплачивался кредиткой за джин; помнил о них, пока читал о приключениях паровозика Томаса, играл в «Четыре в ряд» и прельщал Бриони будущим наследством. Хрупкие шейки изогнуты, покорные головки склонены, личики спрятаны за чепчиками лепестков. Нежные, беззащитные цветы. Совсем как она. Как Джесс.

Он знал только имя, поэтому понадобилось целых десять минут отчаянных просьб и дипломатических ухищрений, а также толика креативности, чтобы выяснить, в какое отделение ее поместили. Уилл урвал это время из своего смехотворно короткого обеденного перерыва, звонил в больницу с мобильника. Зато не успел сгонять за чипсами, которыми привык заедать конторские стрессы. И добыл-таки нужную информацию.