Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Мой задумчивый, но уверенный шаг был прерван громким «Стойте, старший лейтенант!» Я оглянулся и на фоне угольной кучи не сразу разглядел невысокую фигуру… в штатском!

- Чего изволите? – миролюбиво поинтересовался я.

- Во-первых, старший лейтенант, выньте руки из карманов!

- Да, кто вы такой, чтобы мне замечания делать!?

Однако «штафирка» и не думал пасовать!

- Я - командир гарнизона!

- В таком случае я – Папа Римский!

- Я вам приказываю стоять!

- Наденете форму, тогда и приказывайте, - завершил я диалог, начавший набивать оскомину. – И без вас тошно…

- Ну, смотри, лейтенант, пожалеешь! – крикнул вослед удаляющемуся нарушителю формы одежды «радетель уставного порядка».

- Вот мы уже и на ты! …

Патруль, посланный вдогонку, был развеян по складкам местности в чистом виде и без лишнего хвастовства. Настолько силен был отрицательный заряд минувшего дня.

Увы, комендантский полувзвод, настигший жертву метров за двести от бригадных ворот, смог поставить точку в стремительном продвижении офицера на родной корабль. На том самом участке под скалой. В голове с курсантских лет прочно сидела неколебимая истина. «И даже если ты не в силах переплюнуть через нижнюю губу, ты обязан прибыть на корабль, доложив, что прибыл без замечаний!» Ситуация была на редкость схожей. До родного корабля – рукой подать! А силы на исходе, причем не столько от борьбы с зеленым змием, сколько с коварными патрулями…

Дежурная служба, привлеченная шумом, сопровождавшим «спецоперацию», позже поведала обо всем в мельчайших деталях. Суть в том, что дался я не сразу. Не обошлось и без патетики в духе «Врешь, не возьмешь!». Учитывая серьезность стоявших перед кораблем задач, засидеться в камере местной гауптвахты мне не довелось. Вызволять явился сам командир.

- Что случилось, штурман? Вроде раньше в дебошах не отмечен.

- Смотрите глубже, товарищ командир.

Из-за двери, обитой черным дерматином, доносились истошные вопли старшего морского начальника «о поругании, на которое обрекают вверенный ему гарнизон, бесчинствующие видяевцы». Переминаясь с ноги на ногу в прихожей, я мысленно готовился к долгим и вполне залуженным нотациям. Однако скажу честно, меня не распекали, не отчитывали и даже не прорабатывали по партийной линии, как коммуниста с могучим годичным стажем. Выйдя из кабинета командира гарнизона, которым на самом деле оказался тот нахальный штафирка (он же командир бригады ОВРа), командир, как ни в чем не бывало, бросил на ходу – «Все, теперь пора и послужить маленько!», чем немало способствовал рождению того самого доверия в отношениях, которого так не хватало доселе. Большинство офицеров восприняло способность командира постоять за своих, как аванс доверия. К тому же новый Кэп оказался совсем не злопамятным.

.

Об этом случае мне напоминали редко, причем исключительно в ходе «визитов доброй воли» в Лиинахамари. Местные герои-подводники, ехидно ухмыляясь, не упускали случая съязвить – «Ну как же так, тебя - видного холостяка не познакомили с комендантской дочкой – первой красавицей в наших краях? - И сами же отвечали за мнимую дочь, - «Если ты пнул моего папашу ногою в грудь, даже отбиваясь от его опричников, это еще не повод для знакомства!»…

Признаюсь, что до сих пор испытываю неловкость. Интересно, как все-таки она выглядела? К счастью, с Хамари связаны не только дурацкие истории.

На Западной оконечности полуострова Рыбачий есть два неприметных заливчика - губы Большая Волоковая и Малая. Время от времени приходилось стоять там на якоре. Однажды на сбор-походе в 1974-м, снимаясь с якоря, «С-11» оного лишилась. «Усталость металла и наличие внутренних каверн повлекли за собой разрыв жвака-галса в ходе выборки якоря…» - гласил текст объяснительной записки штурмана, в подчинение которого входила боцманская команда, допустившая утрату.

- Брехать ты конечно горазд, - заявил командир, но этой бумагой якоря не заменишь! На флотских складах якорей для наших лодок нет. Даю тебе два дня сроку, пока стоим в Хамари. Понял!

- Так точно!

Якорь оказался на борту своевременно, но прежде чем напасть на его след в местной плавмастерской, я двинулся по пути, оказавшемуся заведомо ложным. Гонцы, разосланные окрест, донесли, что два чудесных якоря, правда, с веретеном, длиннее, чем хотелось бы, украшают вход в местный матросский клуб.

- Предположим, нам удастся протащить это 400-килограмовое произведение литейного искусства три километра и даже затянуть в клюз. Это – якорь эсминца, он будет висеть над бортом как у «Авроры», - рассуждал я вслух перед боцманской командой.

- А ведь, если отпилить лишнюю часть веретена, а затем высверлить в нем большую дырку, якорь заметно полегчает – включился в дискуссию боцман Домашенко – известный видяевский тенор.

- Пилить-то чем будем, ножовкой? – насторожился рулевой Дидык.

- Родина прикажет, и лобзиком запилишь! – огрызнулся боцман, теряясь в догадках – что придется делать сначала – пилить, а потом воровать, или наоборот.

Консилиум был прерван появлением стармеха. Тогда добрейший Коля Новиков еще не был в полном смысле слова Мамонтом, каким стал десять лет спустя, ко времени нашей алжирской эпопеи, но уже считался опытнейшим командиром БЧ-5 в чине капитан-лейтенанта.

- Хорош воду в ступе толочь, цените пока жив. Нашел я одного человечка на ПМ-ке. Нальешь ему, Серега, и дело в шляпе!

Налить было несложно, гораздо сложней оказалось взгромоздить якорь на лодку и засунуть в клюз. Как известно, победителей не судят. Не беда, что якорь хуже держал, Зато как выбирался! Р-р-раз и в клюзе! Не мудрено, ведь он был легче штатного на добрых 150 кило. С подводной лодки 613-го проекта. Судите сами, если быстрота съемки с якоря оценивалась на сбор-походе, то способности самого якоря мало кого интересовали, оставаясь за кадром, до поры, разумеется. Полновесный оригинал удалось восполнить лишь год спустя.

Как опытный наставник молодежи в ту автономку я получил в нагрузку стажера – будущего выпускника Каспийского ВВМУ – Вовочку Усастого. Более саковитого юноши мне, самому в курсантские годы не отличавшемуся эталонным трудолюбием, встречать не приходилось.

Чаще всего его заспанная физиономия возникала в районе приемов пищи – священного ритуала для Вооруженных сил. Набив утробу, Вова появлялся в проеме двери штурманской рубки с традиционным вопросом:

- Ну, я пойду немного отдохну?

– Иди, родной!

Вы скажете, так почему же было не загрузить зарвавшегося оболтуса изнурительной работой. Трудотерапия – лучшее лекарство и прочее… Отвечу, возможности проявить себя на ратном поприще возникали с момента отхода от пирса. Однако юноша ухитрялся завалить даже самое простейшее поручение. Будь то занятие с рулевыми или копия схемы очередного контакта с супостатской ПЛА. Вовочка исполнял несчастную кальку с такими извращениями, что дальнейшая эксплуатация его скромных графических способностей грозила полным уничтожением писчебумажных запасов на борту. Он делал такие ошибки, что я невольно вспомнил «Тайну двух океанов», где вражеский шпион – цирковой акробат сбросил с трапеции брата-близнеца инженер-механика Горелова, чтобы проникнуть на подлодку «Пионер» в его обличье. Замечу, что у лже-Горелова подводная служба спорилась куда как исправней, нежели у Вовы. Однако все эти мелочи, включая не особо лестный отзыв о стажировке, не помешали г-ну Усастому получить вскоре диплом штурмана.