Максим Бондарчук - Начинающий писатель [СИ]

На вахте старушка окликнула меня всего раз. Спросила где был и почему не ночевал. А что я мог сказать? Один мой вид, похожий на истерзанное тело животного, пробежавшего сотню другую километров, в попытке скрыться от настигающих охотников, говорил сам за себя. Она поморщилась, осторожно отхлебнула из огромной кружки заваренный чай и позволила пройти. До комнаты добрался на морально-волевых. Преодолеть путь от бара до общежития пешком, не имея денег в кармане даже на самое дешевое такси, оказалось для меня настоящим марафонским забегом. Усугубили все это черные тучи и проливной дождь, появившиеся невесть откуда и окативший ледяными каплями с ног до головы, не оставив на теле сухой одежки.

Подойдя к дверям, я небрежно толкнул их, заставив расступиться передо мной, когда в проеме, к моему огромному удивлению обнаружил стоявшую напротив Марину. Эта встреча на Эльбе заставила мой организм мобилизовать все свои оставшиеся ресурсы и буквально встряхнуть уставшие мышцы. Холодная дрожь пробежала по телу и я чуть было не застонал.

— Ты здесь, — осторожно начал я, — Ты же ушла.

— Так и есть, — ответила она холодно и твердо, будто била молотком по заледеневшему куску металла. — Пришла забрать кое-какие вещи.

Потом развернулась и ушла в глубь помещения. Я проследовал за ней, будто притягиваемый магнитом, но уже в центре спальной комнаты, где среди полупустых бутылок, разбросанных вещей и лежавших на кровати двух использованных презервативов в компании женского и мужского белья, она не одернула меня ехидным словом, указав на помятую резиновую женщину.

— А ты, я вижу, не теряешь времени даром.

— Это не то, о чем ты думаешь. — оправдывался я.

— Правда? А вот ее рот говорит об обратном.

Она пнула ее и потрепанная игрушка, перенесшая по-видимому очень суровые испытания прошлой ночью, полетела в мою сторону. Только сейчас, когда она оказалась у моих ног, я увидел, что рот ее был разорван от предмета, явно превышавшего допустимые в таких делах размеры. По краям виднелись засохшие остатки мужского семени.

— Меня не было здесь целые сутки. Я не знаю, что тут происходило.

Но это не возымело нужного эффекта. Марина и слышать не хотела моих оправданий, продолжая копаться в груде раскиданных вещей, собирая все то, что еще принадлежало ей.

Мы встретились совершенно случайно, когда нам обоим было всего по шестнадцать. Обычная дискотека, коих в то время было навалом, громкая музыка, толпы мальчишек и девчонок, теснившихся вдоль стен, стесняясь выйти за невидимую черту и пригласить понравившуюся девушку. Не знаю, что тогда навеяло на меня и какие силы толкнули мои ноги вперед, но оказавшись уже посередине танцпола, я понял, что Рубикон пройден и возвращаться нет никакого смысла. Я боролся сам с собой. Со своими страхами, с предрассудками. С внутренними демонами, заставлявшими меня думать о том, что я не смогу, что вся это дерьмовая затея ничем толковым не закончится и стоит просто уйти, отступить и забыть про нее. Но я не ушел. Не сделал ни одного шага назад, зная, что десятки завистливых глаз сейчас смотрят на меня и только и ждут момента, как бы разразиться протяжным и ненавистным смехом. Я не дал им повода и прошел весь путь до конца. Я помнил ее глаза, этот смущенный взгляд, когда она так боялась посмотреть на меня и, вытянув руку, согласно кивнула на мою просьбу потанцевать. Тот день был ознаменован для меня триумфом над всеми злопыхателями и недругами. Я разбил их. Уничтожил. Смял как картонную коробку и выбросил на помойку предрассудков. Это был мой день! Моя победа!

Она училась в гимназии. В классе с упором на изобразительное искусство. Все у нее получалось. Все у нее шло как надо. Она писала картины вместе с другими девчонками, переносила образы на бумагу, воплощая на этом белом полотне невиданные доселе красоты, которым сама природа могла позавидовать. Мне нравилось следить как она работает. Как водит кистью, словно шпагой, оживляя все самое прекрасное, что рождалось внутри нее. Это были годы, когда я не мог жить без нее. Мальчишеская любовь. Страсть в кубе. Один ее взгляд был для меня больше, чем все похвалы моих преподавателей и грамоты за победы в соревнованиях. По сравнению с ней, все это меркло и становилось серым. Я любил ее больше жизни и поэтому так и не смог принять ее решения…

Она сказала, что будет поступать в художественный и это прозвучало для меня как приговор. Другой город, почти четыреста километров от родного места, от школы, где мы любили гулять, от меня. Я не верил своим ушам, не хотел даже слушать это, но она стояла на своем. Ее характер уже тогда проявлялся во всей своей страшной красе. Жесткий, беспринципный, ей не хотелось даже думать о том, чтобы бросить свою мечту, отказавшись от нее ради местечкового училища, где ее к тому времени уже ничто не прельщало. Хуже всего — я прекрасно ее понимал. Для меня встал выбор: либо забыть ее (пять лет в другом городе могли изменить кого угодно.), либо броситься за ней, как в омут с головой. Родители долго не соглашались. Отец всегда видел во мне инженера, хотя точные науки были для меня скучны и однообразны. Когда же я объявил о том, что хочу стать писателем, все и вовсе перевернулось с ног на голову. Не зря ведь говорил один великий: хочешь разочаровать своих родителей — иди в творчество. Так и я, упрямо, настойчиво, как заклинивший бульдозер, нагло пер к своей цели. Перечить не стали — смирились. Не сразу, но у них получилось понять меня, ну или сделать вид, что понимают.

Дальше все полетело очень стремительно, как на перемотанной видеокассете. Кадры, люди, события… Поступила она сразу. В числе тех немногих талантливых молодых людей и девушек, стремившихся воплотить свои мечты в реальность и начать, наконец, писать картины профессионально. Я шел за ней повсюду, следовал как нитка за иголкой, пока вскоре, давимый обстоятельствами и денежными трудностями, не осел в этом проклятом и забытом всеми богами месте.

Общежитие было тем бюджетным вариантом, которое я мог позволить себе на свою маленькую зарплату сторожа и кое-как сводить концы с концами. Марина перебралась ко мне только на вторую неделю, все-таки согласившись на мои уговоры «… что так будет лучше». Но страхи внутри меня не давали покоя уже много дней и через некоторое время я понял, что все осталось позади. Что нет больше никаких чувств, никакой любви. Что живем и спим мы как бы по привычке. Давно уже секс не приносил какой-то радости и сам процесс больше напоминал вынужденное обязательство, так, для галочки.

Потом она предложила пожить раздельно, мотивируя это тем, что работа в мастерской вынуждает ее проводить там почти все время вплоть до глубокой ночи. Я согласился. Не знаю почему, но решение само собой вырвалось у меня из груди. Прошла неделя…вторая. Потом я не заметил как прошло три месяца, а она всего несколько раз бывала в комнате, потихоньку перевозя вещи с одного места в другое. Потом и наступил день, когда вернувшись от главреда я понял, что уже никогда ее не увижу.