Михаил Боков - Дед [Первый роман о черных копателях России]

– Ясное дело! Да если бы не я, танка вообще бы не было! Мы другой дорогой хотели пойти, понимаете? А я сказал…

И тут уж подскакивали все остальные:

– Да что ты сказал? Что? Ты молчал, будто язык проглотил. А вот я!

– Тебя вообще там не было!

– Меня не было?

Так продолжалось минут двадцать, и наконец Галя, поняла, что связной истории тут не добиться.

– Хватит, – попросила она. – Пойдемте фотографироваться.

К танку повалили всей гурьбой, не переставая ругаться. Выстроились. Ощерили в ухмылках небритые рожи, теша себя тщетной надеждой, что выглядят хорошо.

Галя заглянула в объектив и сказала:

– Не пойдет.

Она позвала в кадр агентов – те ходили вокруг, бросая на компанию Ганина злые взгляды. Позвала техников и пьяных, прилетевших последней партией специалистов. «Зачем они нужны? Какова их заслуга?» – недоумевали про себя подельники Ганина и тоже злились. «Все вы участники этой истории! – объяснила Галя, словно прочитав их мысли. – Поэтому становитесь. Будет снимок в газету и вам на память».

– Хороша память, – пробурчал Серега, и в этот момент получил тычок от одного из агентов.

– Подвинься, малой, – сказали ему.

– Руки держи при себе, а то обломаю, – предупредил «малой», который был на полторы головы выше всех остальных.

– Что ты сказал?

В возникшую дуэль взглядов влез один из спасателей, дохнул перегаром. Люди толкались, никак не могли построиться перед камерой. Тогда Галина взялась наводить порядок в построении. «Вы! Да, вы! В форме. Вы низкий, идите сюда в первый ряд. Садитесь. А вы – Сережа, да? – вы стойте там, где стоите. Так хорошо». Братья Солодовниковы остались в третьем ряду, самом последнем. Красномордого агента, пихнувшего Серегу, втиснули между ними. Еще двое обступили их с разных сторон. Лица братьев выражали напряжение. Ганин оказался в среднем ряду сбоку. С ним же поставили и Виктора Сергеевича. Фока хотя и был высокий, змеей растянулся на земле. Над ним, присев на корточки, нависли специалисты из МЧС.

– Улыбаемся! – приказала Галина.

– Минуточку! – остановили ее. – А вы?

Девушка огляделась, нашла под ногами небольшой камень, водрузила фотоаппарат на него. Ганин с изумлением опознал в фотоаппарате пленочный, 1986 года, советский «Зенит» – возможно, модифицированный. Галя наклонилась проверить, все ли попадают в кадр. Ее сарафанчик, поднятый воздухом, затрепетал, пошел волнами, как застигнутая врасплох медуза, и на миг приоткрыл скрытое.

Мужские кадыки дернулись. Глотки хором сглотнули.

Галя выпрямилась, побежала к хмурой, переминающейся с ноги на ногу толпе. Перепрыгнула через Фоку, легкая, как молодая лань. Мужчины во втором ряду расступились, пропуская ее в центр.

– Внимание! – сказала она. – Сейчас будет щелчок!

– Ваш аппарат почти ровесник нашего танка, – прошептал Ганин, стараясь говорить уголками губ, чтобы не получиться на снимке с открытым ртом. – В районках еще не слышали про цифровую технику?

Галя посмотрела на него, хотела что-то ответить, и в этот момент фотоаппарат щелкнул.

Как странно, подумал Ганин, каких разных людей случайно собрала в один снимок камера. Что за подписи будут под этой фотографией? В московской редакции, помнил он, наиболее щепетильно к подписям относились в отделе светской хроники. Там считали, что надо в обязательном порядке называть всех людей, попавших в кадр, и указывать род их занятий. Порой это рождало долгие сомнения: чем занималось большинство из них? Кто они такие и как они проникли на мероприятие, куда по приглашениям звали только политиков, кинозвезд и банкиров? Журналисты по своим каналам пытались выяснить хоть что-нибудь, и в результате под снимками неизвестных появлялись дикие, на взгляд Ганина, формулировки. «Светская львица». «Светский лев». «Тусовщик». «Тусовщик? – хотелось спросить ему. – А кто оплачивает тусовки? Мама и папа?» В нем просыпалось чувство пролетарской ненависти.

Сейчас он раздумывал, какие подписи будут под их снимком. Как назвать, например, род деятельности красномордого агента, который сейчас за его спиной переругивался с Серегой? Спецагент? Агент по особо важным заданиям? Или просто сотрудник органов безопасности? Как обозвать самого Серегу и всю команду – сборище странных мужиков, предпочитавших, по разным причинам, лазание в дикой чаще родным домам? На ум приходило что-то из Стругацких – «сталкеры». Но самое интересное: что подумает читатель, в чьи руки попадет газета?

Задастся ли он вопросом, как эти люди оказались вместе, какой немыслимый поворот судьбы свел в одном кадре «сталкеров», «спецагентов» и «специалистов широкого профиля»?

Закончив с фотосъемкой, Галя отошла в сторону с технарями из МЧС. Ее интересовали параметры танка, его состояние, вес, десятки технических подробностей. Технарям, чтобы найти для нее ответы, пришлось попыхтеть. Но в то же время это был и их звездный час: возможность порисоваться перед девушкой и показать, кто тут самый умный. Нетрезвые, от одного ее вида они теряли хмель. Приходили в себя, серьезнели, и вот уже то один, то другой что-то с важным видом объяснял ей, движимый древним инстинктом обскакать других самцов в борьбе за самку и в конечном итоге за жизнь.

Все остальные разбрелись по поляне – словно смущаясь недавней близости, в которой оказались по вине фотоаппарата. Агенты кружком уселись на траву. Достали консервы, доставленные последним вертолетом, ловко вскрыли ножами жестяные банки, стали есть. Подельники Ганина отошли под сень леса. Серега Солодовников рассказал анекдот, потом еще один, все были с бородой, но смеялись над ними так, словно слышали впервые. Смех должен был показать их пренебрежение к происходящему. Пусть вокруг все горит огнем, но уверенные в себе матерые дядьки все равно будут смеяться – вот что он заявлял.

«Ради кого мы встаем в позу? – внезапно подумал Ганин. – Ради жрущих агентов? Танк был выкопан, дело было сделано, для чего мы продолжаем торчать тут, расхаживая последними героями и неискренне гогоча?»

Он почувствовал раздражение.

– Короче так, ребзя, – он наклонился к своим. – Паспорта нам отдали, ловить здесь больше нечего. Уходим сегодня ночью. Все согласны?

Возражений не последовало.

– Вещи соберем, как стемнеет. До той поры не суетимся, ведем себя спокойно. Я пока отойду.

– Ищешь связь? – спросил Виктор Сергеевич.

– Ее, проклятую, – Ганин вздохнул.

Интернет и мобильная связь – чертов Интернет и чертова мобильная связь – не желали ловиться. Подняв телефон над головой, Ганин обошел поляну. Он углубился в лес – постаравшись, впрочем, не заходить далеко: опасался вчерашнего волка. Прошел мимо агентов и обратно – связь не ловилась. Наконец он сдался. Достав из кармана штанин мятую пачку «Галуаза», взобрался на пригорок, подальше от всех, стянул майку и под самым жарким солнцем уселся курить.