Пётр Курков - Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени
- Название:Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:1988
- Город:Москва
- ISBN:5-235-00159-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Пётр Курков - Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени краткое содержание
Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Что ж вы, в армии, что ли?
— Да, это, пожалуй, немного похоже именно на армию. Поэтому и называемся мы бойцами студенческого строительного отряда.
— Да уж по всему видать — боец.
Чувствуя, что краснеет сильнее и сильнее, и боясь, что вот-вот начнет краснеть и Галя, он торопливо и неловко попрощался и вышел из сенцев на улицу. Отойдя от дома шагов двадцать, свернул со стежки, спрятался в кустах акации, которые обдали его душным запахом листвы и росой, и долго смотрел на освещенные окна, низко сидевшие под громоздкой, будто косогор, черной крышей.
Через неделю он подкараулил Галю на глухой полузаросшей тропинке возле речки, когда она носила в баню воду.
— Пусти, — сказала она низким грудным голосом, таким непохожим на тот, который слышался в его памяти все эти дни. — Ну? Сказала ведь!
Тогда он отпустил ее руки, поднял брошенные на землю ведра, зачерпнул воды и понес их на гору, где виднелась баня с зеленой ветхой крышей и черными стенами, казалось, насквозь пропитанными многолетней копотью, с маленьким низким оконцем, косо смотревшим вдаль, с высокой завалинкой, обложенной плоскими, видимо, принесенными с реки камнями, и старыми ржавыми лемехами от тракторных плугов, чтобы землю не разгребали куры, не буровили и не уносили под гору дождевые и талые воды.
— Вот увидит мать — попрет. Так и знай. Думаешь, она слепая, не видит ничего?
— Я думаю о тебе.
— Обо мне… Не обо мне ты думаешь.
— А о ком же?
— А о себе. — Сказала она это вроде бы нехотя, насмешливо; он ничего не ответил, он понял, что она здесь одна, что послушно идет за ним и что, предупреждая о матери, просто играет словами.
В бане было сумрачно и тихо. Пахло березовыми вениками и старыми стенами.
— Пусти, сейчас бабушка придет, — сказала она все тем же насмешливым тоном, когда Вадим, поставив ведра, обнял ее сзади за плечи.
— А если не придет?
— Придет.
Вадим снова хотел обнять ее, но на этот раз она с силой оттолкнула его. И улыбнулась. Он отступил на шаг и сел на прохладную лавку. Галя села рядом, сказала, глядя в низкое оконце, в которое была видна лишь заросшая травой луговина с разбросанными по ней черными обгорелыми кирпичами и белыми лобастыми камнями:
— Второй раз видимся, а ты уже обниматься лезешь. И не стыдно?
— Нет, не стыдно.
— Привычка такая?
Он усмехнулся, но ничего не сказал.
— А может, ты дверь перепутал?
Галя откинула волосы и посмотрела ему в глаза.
— Дверь я не перепутал. Уж это точно.
— Ну, смотри.
— Ты разговариваешь почти совсем как твоя мать.
— Что, нагнала она на тебя страху?
— Ты знаешь, пожалуй, да. — Он засмеялся.
Помолчали. Слышно было, как шуршала в углу в старых вениках мышь, как кричали ласточки и стрижи, изредка мелькая в ослепительно голубом квадрате окошечка, стремительно гоняясь за мошкарой, как тикали в старых стенах жуки-часовщики; Вадим вспомнил, что точно такое же тиканье он слышал в сенцах, когда Галя угощала его молоком, когда они были одни, окруженные непроницаемой черной тишиной надвигающейся ночи.
— В клуб-то почему не приходишь? — спросила Галя.
— Устаем.
— Ну уж?
— Устаем, точно. Ведь дотемна работаем.
Теперь она усмехнулась. Сказала:
— А ваши бывают.
— Это самые лодыри.
— Они здорово танцуют, прямо загляденье. Наши так не умеют.
— Научатся. Это дело нехитрое. Кстати, в отряде у нас почти все из деревни. Правда, они почему-то не любят говорить об этом.
— Стесняются, что ли?
Он пожал плечами.
— Ну и глупо.
Они снова помолчали, слушая, как шуршит и попискивает в куче старых веников мышь, как тикают, подтачивая бревна, часовщики. А тогда, в сенцах, Вадиму показалось, что это кровь стучит так напористо в его висках.
— Я про тебя как-то раз спросила у ваших, так мне сказали — спит, мол.
— Все правильно, так оно и было.
Галя пригладила смуглой ладонью черные волосы, расчесанные на пробор. Он посмотрел на ее неторопливую руку, маленькую, как у подростка, и, должно быть, горячую после быстрой ходьбы, на белую ниточку ровного пробора, сказал, едва сдерживая желание снова обнять ее и поцеловать в этот белый пробор, в душную кожу у корней волос:
— Ты очень похожа на мать.
— Да, похожа. Я знаю.
— Очень похожа.
— Тебе пора, — сказала она; она смотрела на него с какой-то наивной доверчивостью и радостью, потому что то, что она испытывала в эти дни и особенно в эти минуты, было так похоже на счастье! — Ты приходи в клуб. На танцы. Приходи.
— А что мы там будем делать? Танцевать?
— Да. — Она сделала удивленное лицо. На мгновение ей даже показалось, что он смеется над ней. Неужели смеется? Решил, что я деревенская простушка… Нет, но может быть. Тогда, по дороге домой, и после, когда пил молоко, он так смущался и был такой смешной… Нет, нет… — Ведь танцы для того и существуют, чтобы танцевать. Разве не так?
— Да, действительно на танцах большей частью все же танцуют. Приду.
— Правда? — обрадовалась она и покраснела.
— Правда, — улыбнулся он. — Какая ты прелесть.
Она покраснела еще сильнее и долго не могла справиться с собою. Он не знал, как ей помочь, и отвернулся. Немного погодя она сказала:
— Тебе надо уходить.
— Почему?
— Бабка вот-вот должна прийти, печку растапливать.
— Давай сами растопим, тогда она, может, и не придет.
Галя рассмеялась, и он снова едва удержал себя от внезапного желания наклониться и поцеловать ее.
— Да нет же, она все равно придет.
— А мне кажется, что она увидит, что баня топится, и решит, что обошлись без нее.
— Да нет. Все равно… — Она отвернулась; губы ее вздрогнули, словно хотела что-то сказать, но передумала или не смогла.
— Галя. — Он коснулся ее волос, погладил их. — Галя, мне не хочется уходить. — Кончиками слегка дрожащих пальцев он чувствовал тепло ее кожи на проборе, и это тепло, и запах волос, похожий на запах какой-то травы, волновали его все больше и больше. — Нам ведь так хорошо вдвоем.
— Да? Так решил ты?
— И ты. Это — в твоих глазах.
— Ну хорошо, а что мы будем делать?
— Как что? Как что!
— Затапливать печку? Да?
— Да, и печку тоже… То есть именно этим и будем заниматься.
— Ну, хорошо. Тогда вот что: наколи щепок, да побольше и помельче. Там, на каменке, лежит сухое полено. А я схожу и скажу ей, чтобы не приходила.
Вскоре Вадим вернулся в институт и однажды зимой, когда даже в городе бушевали метели, забивая тротуары и переходы плотным серым грязноватым снегом, и когда было особенно уютно в теплом стареньком общежитии, неожиданно получил из деревни письмо.
Галя писала о школе, которую строил отряд и которую все же сдали к сентябрю. Она писала о том, что вся деревня им благодарна и часто вспоминает добрым словом. А еще вспоминают в деревне, как они стоговали сено… О себе. Но о себе совсем немного, так что из этих двух-трех строк он так и не понял, что и как она теперь. В конце мелкими круглыми буквами было приписано, наверное, подумал он, перед тем как заклеить конверт, в самую последнюю минуту: «Если хочешь, я приеду к тебе на денек. Заболела тетя, мамина сестра, и я повезу ей мед. А живет тетя в том же городе, где учишься ты. Как все просто, не правда ли?»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: