Пэм Муньос Райан - Эхо

Тогда на сцену вышел мистер Альберт Н. Хокси. Зал взорвался аплодисментами, а ведь оркестр еще не сыграл ни одной ноты. Мистер Хокси взмахнул дирижерской палочкой. Мощный звук наполнил весь театр — словно разом вступили все инструменты симфонического оркестра. Играли бодрый марш, который специально для них написал композитор Джон Филип Суза.

Они и в самом деле были потрясающе талантливые. Майк слушал, чувствуя одновременно сожаление и решимость. Он знал, что у него не будет возможности поступить к ним в оркестр.

Музыка росла, ширилась, и вместе с ней рос его новый план.

Майк встал среди ночи, оделся, сложил в чемоданчик свои вещи и вещи Фрэнки.

Взял одежду, несколько книг, жестяную коробку, привезенную из приюта, и губные гармошки. Свою он сунул в нагрудный карман. Посмотрел на Фрэнки — тот мирно спал. Тяжело забирать его из дома, где ему было так хорошо. А что делать?

Майк дождался половины пятого утра, чтобы Фрэнки хоть немного отдохнул. Впереди долгий день, и неизвестно еще, когда и где они будут спать в следующий раз.

Он легонько потряс брата за плечо и шепнул:

— Просыпайся!

Фрэнки пробормотал, не открывая глаз:

— Я устал…

Майк осторожно усадил его.

— Фрэнки, я понимаю, еще очень рано, только нам нужно уходить. Одевайся!

Фрэнки с трудом приоткрыл веки.

— Уходить? Куда? Надолго?

— Насовсем.

Фрэнки протер глаза и сел прямее.

— Почему? Мне здесь нравится. Я не хочу уходить!

— Ш-ш! Мне тоже здесь нравится, — прошептал Майк. — Но это неважно. Слушай, вчера перед концертом я увидел у тети Юни на столе бумаги. Она хочет отправить нас назад, к Бишопу.

Фрэнки замотал головой.

— Нет! Она бы не стала…

Майк обнял брата:

— Я тебе не вру.

— Но… Мы теперь ей нравимся! — захныкал Фрэнки. — Майк, я же вижу. Она нас любит.

Майк прижал его к себе:

— Я тоже так думал. Но ей, видно, не нужны дети. Бумага от юристов, там написано, что она отменила усыновление.

— Не хочу опять к Бишопу!

— Не волнуйся, мы туда не поедем. Мы же не хотим разлучаться, правда? Уйдем, пока она не вернула нас туда.

Он через голову стащил с Фрэнки ночную рубашку и сунул ему в руки одежду.

— Давай, одевайся!

Фрэнки обхватил его за шею:

— А как же мистер и миссис Поттер и мистер Говард?

Малыш расплакался.

Майк стал его укачивать, сам глотая слезы.

— Я… Я им записку написал, о том, что мы уходим. И что для нас это лето было лучшее в жизни. Они поймут. Может, когда-нибудь мы их навестим. А сейчас надо идти. Мы с тобой заодно, правда?

Фрэнки кивнул, уткнувшись Майку в шею. Потом шмыгнул носом, слез с кровати и начал одеваться.

— А… куда мы пойдем?

— На вокзал. Ты же давно хотел покататься на поезде, да?

Фрэнки кивнул. Его широко раскрытые глаза блестели от слез.

— Куда поедем?

— В Нью-Йорк.

Фрэнки икнул.

Он спросил дрожащим голосом:

— Мы пойдем в Карнеги-холл и будем есть ростбиф с мороженым?

— Может быть.

Майк подошел к окну:

— По лестнице нельзя. Вдруг услышат, когда будем отпирать дверь. — Он показал на вяз, растущий возле дома. — Как ты думаешь, я смогу по нему спуститься?

Фрэнки кивнул:

— Запросто.

Майк открыл окно и посмотрел вниз, борясь с тошнотой. Сбросил на траву чемодан, потом попятился и кивнул Фрэнки, чтобы лез первым.

Фрэнки нехотя вскарабкался на подоконник. Обернулся назад.

— Мне нравилась наша комната…

Он ухватился за нависающую ветку.

— Крепкая. Вот смотри, как я буду спускаться!

Фрэнки шагнул на другую ветку, сел на нее верхом и, понемногу перемещаясь, придвинулся ближе к стволу. Там встал на ноги и полез вниз, с ветки на ветку.

Майк заставил себя смотреть, не отводя глаз. Фрэнки повис на самой нижней ветке, болтая ногами, и спрыгнул на землю.

Майк в последний раз оглянулся. Шепнул:

— Эх, мелюзга, мне тоже нравилась наша комната.

Перекинул ногу через подоконник и ухватился за ветку. Потом, как делал Фрэнки, перешагнул на другую, растущую чуть ниже, сел и стал двигаться к стволу. Добравшись, крепко обхватил ствол и зажмурился.

Фрэнки снизу шептал:

— Не смотри вниз! Голова закружится. Ногой нашаривай следующую ветку!

Майк глубоко вздохнул и открыл глаза. Прямо перед его носом была шершавая древесная кора. Сердце гулко стучало. Он вытянул ногу и нащупал ветку. Перебирая руками по стволу, вытянул вниз вторую ногу. Ветерок шевелил листья. Нога никак не могла найти опору.

Майк невольно глянул вниз. Он и не думал, что находится так высоко. Голову повело, он качнулся, ухватился за ближайшую ветку. Губная гармошка выскользнула из кармана и шлепнулась в развилку тонких ветвей. Майк решил, что сможет до нее дотянуться. Он наклонился, протянул руку и ухватил гармошку.

Но тут потерял равновесие и полетел вниз.

В несколько мгновений до удара о землю ветер выдул тихий аккорд из гармошки, зажатой у него в руке.

Потом из него разом вышибло весь воздух.

Лежа на спине, он смотрел в ночь и не мог пошевелиться. Не мог заговорить. Мог только ждать и надеяться, что сумеет снова вдохнуть.

Над ним в темноте узловатые ветки вяза тянулись к небу, словно ведьминские скрюченные пальцы. И все-таки в этот странный, словно застывший миг Майк увидел в вышине звезды — крошечные точечки света, мелькающие между шелестящими листьями.

Грудь сдавило.

Над ним возникло перепуганное лицо Фрэнки. Малыш звал его по имени, но голос брата заглушила мелодия — кто-то играл на виолончели «Колыбельную» Брамса.

Потом и она затихла…

Теперь Майк слышал только птичий щебет, журчание ручья по камням и свист ветра среди сухих деревьев.

Декабрь 1942

Южная Калифорния

Соединенные Штаты Америки

На слова Роберта Бернса [19] Перевод А. Васильевой.

В поселке Ла-Колония — горстке беленых домиков на самом краю округа Фресно — Айви Мария Лопес шла с мамой на почту, надеясь получить письмо.

Одной рукой мама стискивала у горла толстый вязаный свитер, в другой держала пустую корзину для выстиранного белья.

Айви плелась нога за ногу, играя на губной гармошке. Она нарочно отстала, чтобы мама не услышала музыку, и все равно старалась играть потише. На следующей неделе выступление их класса должны были передавать по радио. Она еще не рассказала маме с папой главный сюрприз. Мисс Дельгадо, их учительница, выбрала ее солисткой!