Вячеслав Солдатенко - Когда утонет черепаха

– Вы, Паша, ещё молоды. Вам намёки может быть и заменяют чувства, а зрителю надо здесь и сейчас. Зритель не хочет ждать. Зритель знает, за что деньги платит.

Заказчица шевельнула тем местом, где у других людей брови.

– Тамара Ивановна. Есть законы драматургии. Любовь должна созреть. Это наивысшая точка. Развязка, кульминация. Если у нас развязка в середине, что же мы будем делать дальше?

– Я вижу, вы меня не слышите, – сказала Тамара Ивановна внезапным баритоном. В Выдропужске, наверное, от этого голоса седеют. Губернаторша продолжила.

– Дальше будет ещё любовь. Чтоб вы знали, это чувство бесконечно. Жду от вас соответствующие решения.

И отключилась. В чиновничьей семиотике это значит – «знай своё место». По Гоголю – щелкопёр, бумагомарака.

С обычными продюсерами тоже не просто. Но их претензии как-то понятней. И ещё, они сами предлагают ходы. Например:

«Арка персонажа плохо выгнута. А что, если герой в конце застрелится?»

Или:

«Во втором акте нет развязки. Пусть героиня родит, что ли».

Или:

«Мотив для убийства недостаточен. Пусть наша бабушка будет не просто богата, но и врежется на “бентли” в остановку. И сбежит безнаказанной!»

Такие идеи просты и понятны.

Тамара же Ивановна хочет неясно чего, непонятно зачем. Ещё спрашивает, – а во что они одеты? Не слушая ответа (одевать – работа художника по костюмам), Тамара Ивановна стала диктовать. Зачитывала с трогательного листика.

«На Анне должны быть строгая чёрная юбка выше колена, белая блузка, рукав «три четверти», свободный, воротничок с оторочкой, маленькое жабо, сантиметр. Не больше. Теперь туфли…»

Селиванов дождался конца тарабарщины, пообещал всё сшить самолично. Тамара Ивановна посуровела, но тут же простила, стала требовать любви. Герои должны встретиться в интимной обстановке и понять, что созданы друг для друга.

Внутренне звеня от злости, Паша сел писать любовь.

Иногда Анна звала соседа на помощь. По меркам острова Анна настоящая красавица. Мужчины таким помогают за удовольствие попялиться в спину. Принято говорить «в спину», хотя глядят, конечно же, ниже. Анна могла бы вовсе не платить. Но избегала пересудов. Каждый раз совала Тому по монетке. Пусть не думает, будто она видит в нём мужчину. Он для неё просто носитель мужских рук. К тому же пьющий. Пойман не был, но место жительства и костюм соответствуют.

Анна даже говорила с соседом как с возможным дебилом – простыми словами и членораздельно. Пока не выяснила вдруг, что он знает слово «пропедевтика». Ещё он процитировал Андре Моруа, наблюдая, как четыре деревенских кобеля ухаживают за дворняжкой. Сосед сказал тогда: «В любви нас привлекает то, что нравится другим». Ещё он бил молотком себе по пальцам, как настоящий рукожопый интеллигент. В общем, не простая, интересная личность. Желая разузнать побольше, Анна устроила обед на двоих. Никаких изысков. Ей хотелось выглядеть простой и домовитой. Ещё она подумала, что слишком много думает о том, что подумает сосед.

Котлеты приготовила из индюшки. Свиные жирно, куриные простовато. Для салата купила квашеной капусты, замешала с луком, сахаром и маслом. Перетёрла свеклу с майонезом, чесноком и грецкими орехами. Вышло вполне по-деревенски. Гарнир – картофельное пюре со сливочным маслом и укропом. Такое меню хорошо должно влиять на мужскую искренность. Заметьте, никаких «гратен дефинуа» или «галантинов». Однако ж, три часа провозилась. Потом позвонила, попросила наколоть дров. Сосед с утра в хорошем настроении.

– А вчерашние что, не годятся? Дрова по характеру скорей вино, чем булочки. С возрастом только лучше.

– Вчерашних мало. А я хочу побольше, впрок. Мне так спокойнее.

Пока мужик колол дрова, женщина расстелила скатерть, расставила тарелки. Том из вежливости отказывался трижды. Уверял, что позавтракал плотно.

– Вы что, стесняетесь?

Конечно, он стал доказывать, что не стесняется. Проявил прекрасный аппетит. Анна спросила, что он ел на завтрак. Она обожала лёгкую иронию.

– Кофе и бутерброд.

– То есть ничего. Зачем же кокетничали?

– Из страха привыкнуть. К хорошей еде привязываешься душой, а потом ломка.

– Рассказать вам рецепт вареного картофеля? Сможете сами готовить.

– Догадываюсь. Картошка, ножик, кипяток. Из специй любовь, конечно.

– Да вы эрудит!

– Некоторые мужчины имитируют кулинарную тупость в надежде на жалость и еду. Так вот, я – не такой.

– Не какой?

– Я ленивый, но не жалкий.

– Ну, я и сама не стала бы приманивать мужчину котлетами.

– Это жаль. Вам, наверное, чаще приходится готовить дрянь, чтобы мужчины отстали? Я так себе представляю проблемы красивой женщины. Устав от женихов, она думает: «Почему бы их не потравить».

– Радуйтесь тогда, что вы не жених.

– Это да. Не для вас цвела эта черешня. – Сосед поднял руки, изобразил черешню. Анна улыбнулась.

– Это что же, я вам не нравлюсь? И вы говорите такое после моей картошки, сваренной на чистой любви?

– Вы ничего, милая. Но у меня уже есть суженая.

– Воображаемая? В историческом романе повстречали?

– Наша современница. Ноги, грудь, все необходимые признаки невесты. Всё реально. Критерии отлично функционируют и постоянно при ней.

– Где же она?

– Дома. В городе. Мы отложили общение на три года.

– Вы мазохисты?

– Нет. Но её папа – садист.

Том рассказал о Хельге, без деталей. Из-за недомолвок история прозвучала странно.

– Не понимаю. Шекспир какой-то. Папа против свадьбы. Или вы просто не хотите быть вместе? А папой прикрываетесь.

– Тогда и вы не хотите быть вместе со своим женихом. Какая у вас формальная причина? Жених женат?

Анна перестала улыбаться. Сказала:

– Приготовлю кофе.

Сосед покряхтел. Наверняка снова глядел на спину Анны, пока она доставала чашки. Говорит:

– Извините, я тут слегка одичал.

– Это точно.

– К тому же вы первая начали.

Анна повысила голос.

– Что начала? Оскорблять?

– Не орите. Я не оскорблял, а проявил бестактность. Оскорбляют намеренно, бестактности говорят по ошибке. Простите ещё раз. Не сразу разглядел в вас принцессу.

– Да потому что вы – валенок!

Том вскочил.

– Я валенок?

– И чурбан!

– А ты…

– Ну кто?

– Самонадеянная, оголодавшая кошка! Приехала тут задом вертеть.

Анна запустила в грубияна кофейником, но промахнулась. Прибор ударился о стену, оставил кляксу. Грохот и брызги стали точкой в диалоге. Мужчина схватил куртку и покинул дом. И долго не показывался. Даже во двор не выходил, вроде.

Через две недели, без предупреждения, приехал Роберт. Недовольный, взвинченный. Говорил, пора что-то менять. Махал руками, ходил по комнате. И вдруг за его спиной, в окне Анна увидела соседа. Он шёл к её дому. С букетом. Не с ромашками, настоящие пионы заготовил. Надел подобие костюма. Анна мгновенно перестала понимать речь Роберта. Предупредить, выбежать навстречу она не могла. Всё равно что признаться в несовершённых грехах. Приготовилась хлопать ресницами и уверять, что этот крестьянин – сумасшедший. Она видела, как Том подошёл к воротам, как увидел машину бизнесмена. Букет его сразу обвис. Немного потоптавшись, Том пошёл дальше. Тут его и Роберт заметил.