Вячеслав Солдатенко - Когда утонет черепаха

Том перемешивал молоко сложным движением боевого монаха. Он проверял температуру специальным градусником. В нужный момент добавлял закваску. Это волнительно и символично. Нужно размешать, но нельзя взболтать. Через несколько часов молоко свернётся. Том подождёт этого момента, глядя из шезлонга на вечернее солнце. А ночью сделает всё остальное.

– Судя по запаху, ты готовишь крысиный яд!

Том вздрогнул. В дверях стоял Оярс Вимба. Старик понюхал воздух, сморщился. По-хозяйски подошёл к чану, макнул палец, облизнул, сплюнул.

– Ещё можно исправить. У тебя котёл холодный. Нагревай.

– Но в рецептуре сказано…

– Отойди!

Оярс не испугался электронного блока, сделанного карпатскими вампирами. Влез в программу, изменил настройки.

– Дальше. Сыворотка у тебя не кислая. Так ничего не свернётся. Где тут…

Сейчас Оярс совсем не выглядел дедом. Просто коричневый мужик, высушенный на морском ветре. Человек-хамон. Он залез в холодильник, вытащил склянки и порошки, осмотрел сигнатуры, намешал в большой кастрюле, добавил из своего мешка одну таблетку и два порошка, попробовал на язык, поставил греться на плиту. Философский камень делается проще, чем сыр. Примерно так же Бог создавал когда-то первую белковую молекулу.

– Слушай сюда, повторять не буду. Белок осаждается при семидесяти пяти градусах. Кислотность сыворотки – семьдесят два. В чём измеряется титруемая кислотность? Не знаешь? Идиот! В градусах Соксклета-Хенкеля. Повтори.

– Я идиот.

– После осаждения белка двенадцать градусов.

– Оярс! Ты же колдун! У тебя должны быть старинные методы. Заговоры какие-нибудь. Заклинания. Травы.

– Травы тоже будут. Слушай дальше. Ты льёшь холодную сыворотку. Так нельзя. Нагрей до сорока градусов. Знаешь, как рукой определить сорок градусов?

– Нет. Опять идиот?

– Всё ещё да, но диагноз не окончательный. Температура сырной массы после осаждения должна быть 65 градусов. Я выставил график снижения температуры. Если ошибемся, казеин отщепится от кальция, и сыр не будет плавиться. Станет гореть и крошиться.

– О да. Такое было.

– Что-нибудь запомнил?

– Не-а.

– Хорошо. Дальше. Я добавил в сыворотку термофильную молочнокислую палочку. Но это секрет.

– Она тоже из старинного рецепта?

– Да. Тогда она называлась тёртым глазом василиска. А осадок смеси казеина и альбумина назывался «цигер святой Жанны».

– А где на женщине цигер?

– Молодой ещё, знать такое.

– Оярс, спасибо тебе.

Старик мотнул головой.

– Чепуха. Я подумал, ты мне всё-таки жизнь спас. А до этого ещё её показал.

Отойди, не мешай.

Старик проверил температуру в ведре и в котле. Без пиетета влил сыворотку. Размешивал он тоже грубо. Потом показал, как резать сырное тесто. Ещё он толок в ступке траву, сказал это донник голубой. Он же пажитник, он же грибная трава, греческое сено, чаман и тригонелла.

– Я думал, тригонелла – это болезнь.

– Не понимаю, как такой дурак дослужился до штаб-сержанта.

– Ты тригонеллу сам выращиваешь?

– Ещё чего. На китайском сайте заказал.

Потом Оярс наклонился над котлом и стал шептать. Том не выдержал.

– Это была магия? Или тоже таблицы кислотности?

– Заклинание одно. Работает или нет – не знаю. Но в сыроделии нельзя пренебрегать мелочами.

– Можешь перевести?

– Примерно так: Ханна, Пихла и Илтамар, матери этого сыра, призываю вас, а также других символов молочной промышленности проследить за процессом осаждения и не допустить нарушения технологии. Не мешай.

– Ханна, Пихла и Илтамар, это кто?

– Мои коровы.

– Но ведь молоко не их.

– Ещё слово, получишь палкой по башке.

Котёл снова нагревали, перемешивали. Вечером сырное тесто разложили по формам. Получилось два жёлтых круга, не таких больших, как хотелось бы. Решили готовить рассол, не нашли соли. Закончилась. Том побежал в магазин. У кассы встретил Киру. Девочка оценила содержимое корзины – десять пачек соли и сосиски.

– Понятно. Снова варишь сыр. Без меня.

И пожала плечами. Ларсену не нравится быть предателем.

– Кира, тут такое дело…

– Я понимаю. Кому нужен бестолковый ребёнок. Никому не нужен.

– Нет же, послушай. Ты всё ещё заместитель директора. Просто я уговорил Оярса Вимбу. Он мне секретный рецепт выдал. Но он такой недоверчивый…

– Оярс Вимба?

– Ну да!

– Ты что, его пытал?

– Нет. Думал попытать слегка, но потом само получилось. Он пришёл и стал помогать! Сейчас он у меня… у нас в сыроварне!

– А можно к вам?

– Конечно, пошли! – сказал Том. Он знал, Вимбе это не понравится. Дочь мэра – не его компаньон. Но обидеть девочку Ларсен не мог категорически. Он представлял, как Вимба возмутится. Готовился уговаривать, придумал несколько примиряющих шуток. Но старик на девочку посмотрел спокойно, даже приветливо.

Кира стала распаковывать соль, Оярс наладил весы. Потом они готовили рассол и говорили непонятные слова. Какие-то местные термины. Том не знал, чем помочь, пошёл готовить ужин. В самый важный момент он оказался бесполезен, как и большинство директоров.

– Хуго! В нашей сыроварне кто-то орудует!

Том не пошевелился, даже глаз не поднял. Анна встала ровно перед ним.

– Что ты сидишь! К нам воры влезли! У тебя есть пистолет? Или хотя бы сабля. Я сама пойду!

Том не спеша откладывает ножик и картофелину. Снимает фартук. Идёт в сыроварню с голыми руками. Анна волнуется, идёт следом, забегает то слева, то справа.

– Возьми хоть оружие какое! Воры могут не знать, что ты начальник полиции!

Том входит в сыроварню, указывает на очень загорелого мужчину в возрасте.

– Анна, познакомься. Это знаменитый Оярс Вимба.

Несколько дней сыр лежал в рассоле. Потом его вынули, помыли, перенесли в чулан. Раз в три дня сырные круги переворачивали и протирали самогоном. Оярс сказал, секрет самогона не раскроет.

Компаньоны не просто ждали сырной зрелости. Они вынашивали младенца. Как потом его резать и есть – не понятно. Всё такое родное. Через месяц достали, обнюхали. И не нашли изъяна.

– Я попробую позвать Флор, – предложил Том. Оярс не ответил. Но если бы старик был собакой, у него бы сейчас хвост отвалился от перегрузок при вращении.

Том послал ироничное СМС:

«Несмотря на все твои усилия, Оярс поправился. Сыр готов, пора пробовать. Приезжай в субботу, мы соскучились».

Дегустировать решили на хуторе Оярса, на просторе. Собравшиеся казались дружной семьёй – предатель своей девушки Том, чужая любовница Анна, чужая дочь Кира, закоренелый холостяк Оярс и проститутка под прикрытием.

Долго накрывали, делали вид, что всё равно. Будто просто на пикник собрались. О сыре не говорили, чтобы он не услышал и не зазнался. Наконец уселись, разлили вино. Нарезать поручили Флор. Оярсу нельзя, с его инфарктом, Ларсен не умеет, у Киры от волнения дрожали пальцы. Анна вовсе убежала. Велела крикнуть, что получилось, она в лесу подождёт. Волноваться в лесу оказалось скучно, тут же прибежала обратно.