Петра Дурст-Беннинг - Американская леди

Чувства молодой и старой женщин, заботящихся о Марии и переживающих за нее, объединились в этот момент.

Пламя, ярко-желтое и пылающее, прямо перед глазами. Словно в дымке, как через окно туманной ночью в Лауше. Она подходит ближе к огню. Или пламя приближается к ней? Все равно … Странно, пламя не такое уж горячее, как выглядит … Сердце его бледноватое. Губы Марии вытягиваются, она хочет вдуть воздух. «Ты должна сильно дуть, чтобы пламя запело!» Это голос ее отца! Мария улыбается. Она слышит его, но где сам отец? От радости она забывает о пламени и воздухе. Огонь угасает. И папа говорит: «Вот видишь, теперь он погас. Навсегда».

Ночная сорочка была мокрой от пота, когда Мария проснулась. Ей снился сон, такое случалось часто во время ее болезни. Она попыталась вспомнить его. Она должна вспомнить, это было важно!

Мария отпила чая, но вкуса не почувствовала.

В соседней комнате слышался голос Ванды. Кажется, она разговаривала с Сильвией или кормилицей. Но не с Патрицией. С ней она говорила не так приветливо. Мария невольно улыбнулась.

Преданная Ванда.

Любимая Ванда.

«Кровь не водица», – вдруг вспомнила она.

Это не был один из тех снов, в которых встречалось столько людей, что, когда она просыпалась, голова болела при каждом движении. Нет. В этот раз сон был совсем простой: она видела отца. И пламя, которое потухло. Но это был не прежний любимый огонь стеклодувной горелки, это был огонь ее жизни – осознание этого навалилось на нее с такой силой, что Мария едва могла дышать.

«Почему я? Я еще не хочу умирать!»

Она задыхалась от всхлипов под одеялом, пока никто этого не слышал. Слезы текли по ее щекам.

Она еще столько всего намеревалась сделать в этой жизни! Словно в одной из ее стеклянных картин не хватало самых важных частей.

«Йоханна и Рут… Неужели я их больше не увижу? Мы всегда были вместе. Три сестры Штайнманн, так их называли соседи в деревне… А потом я просто уехала, даже не обернувшись. Прости меня, Йоханна, прости!

Как вырастет мой ребенок, если я умру? Кто позаботится о Сильвии? Кто скажет ей, что в этой жизни возможно все? Что женщина может выбирать себе путь сама. Все имеет свою цену. Может, ее отец?»

Мысль о том, что Сильвия может остаться одна, оказалась для Марии просто невыносимой. Она вертелась, как раненый зверь, но ни одного звука не вырывалось из ее рта.

«Только бы не умереть… такой молодой… Так много нерешенного… На кого оставить дочь?»

Мария сложила руки в беспомощном молитвенном жесте, раздумывая, что говорят в такой момент.

Ни она, ни ее сестры не были особо набожными. Разумеется, они верили в Бога на небесах, но в их жизни он не играл особенной роли.

– Господи, умоляю тебя, сделай меня снова здоровой. Ради Сильвии, – голос Марии был сдавленный и словно чужой, да и вся молитва казалась ей чуждой. И все же она продолжала: – Но если уж ты захочешь меня прибрать, то скажи хотя бы, что я еще могу сделать для своего ребенка!

Наступил третий день после прибытия Ванды. Она только что вышла из ванной комнаты, располагавшейся рядом, где после очередной ночи у постели Марии приводила себя в порядок. Накануне горничную, которую встретила в первый день, Ванда отправила в гостиницу, чтобы забрать часть своих вещей. Разумеется, с разрешения Патриции. «Может, было бы разумнее забрать оттуда все вещи?» – подумала Ванда, перед тем как открыть дверь в комнату Марии. Но Ванда отказалась от этой идеи, потому что Патриция официально так и не пригласила ее пожить. Девушка все еще пользовалась небольшой дорожной сумкой, в которой было только самое необходимое – вещи, которые могли пригодиться в дороге.

– Мария! Ты уже проснулась!

Вид Марии, сидящей на кровати, обрадовал Ванду, как теплые солнечные лучи. Может, сегодняшний день станет переломным в течении болезни, этого все так горячо ждали…

Мария приложила к губам палец. Глаза были широко раскрытыми, но вполне ясными.

– Тут есть одна вещь, которую я тебе хочу отдать, пока она не пришла. Скорее, возьми и спрячь это. – В руках она держала маленькую растрепанную книжицу. Мария опасливо косилась на дверь, словно украла все столовое серебро в палаццо и тайком решила передать Ванде.

– Что это? – шепнула Ванда, прежде чем успела детально рассмотреть книжицу. Мария настояла, чтобы племянница спрятала ее. Беспокойство тетки оказалось заразным, Ванда тоже испуганно оглянулась на дверь. В любой момент «дракон» мог войти с подносом, неся завтрак. Просто чудо, что Патриция до сих пор не появилась.

– Это мой дневник, – прошептала Мария. – Я писала его с начала года. С тех пор как меня здесь заперли.

– Заперли? – нахмурилась Ванда. Неужели Мария снова бредит?

Мария подняла руки, защищаясь, словно желая отгородиться от других вопросов.

– Я знаю, что сейчас похожа на сумасшедшую. Но все, что ты прочтешь, страшно. Хотя это чистая правда, – быстро, почти задыхаясь, говорила она. – Мне очень хочется объяснить тебе все самой! Но сейчас я говорю столько глупых вещей, что, наверное, будет трудно поверить моим словам. Возможно, будет лучше, если ты сначала все прочтешь сама. Потом ты сможешь задать мне вопросы. Все, что здесь написано, – правда и ничего, кроме правды!

Последние слова Мария произнесла громче, ее грудь поднималась и опускалась, как после быстрого бега.

Ванде все это показалось чересчур. Нехорошо, что Мария сильно волновалась, так ее жар точно не спадет. Она предостерегающе указала на дверь.

– Подумай о «драконе»!

Где, черт побери, читать ей этот дневник? Если Ванда не хотела ждать сегодняшней ночи, ей ничего другого не оставалось, кроме как запереться в туалете.

Мария устало улыбнулась.

– У меня опять кружится голова…

Она обвела взглядом комнату. Ей стоило больших усилий снова сконцентрироваться на Ванде.

– Когда ты прочтешь обо всем, что здесь произошло, ты поймешь мою просьбу.

При этих словах ее нижняя губа задрожала.

– Что за просьба? – С каждой фразой Марии Ванде становилось не по себе. Настоящий кошмар. Она попала в какой-то кошмар. « Это море слишком глубоко для меня! – все кричало в ней. – Мне его не переплыть! »

– Что за просьба? – повторила она вопрос. Она не могла вынести взгляд Марии, он так мучил ее.

– Ты должна забрать Сильвию. В Лаушу. Ей ни при каких обстоятельствах нельзя оставаться здесь. Слышишь? Ни при каких обстоятельствах! Не позволяй, чтобы тебя кто-то удерживал!

Неужели она это слышала собственными ушами?

– Но как?.. – снова спросила Ванда.

В тот же миг дверь распахнулась. Когда Патриция заметила, как разволновалась Мария, то засыпала Ванду упреками. Но ни племянницу, ни Марию это не беспокоило: они старались понимать друг друга по глазам.