Вениамин Агеев - Песни сирены [сборник]

– Так вот ты какой! – молвила, будто в сказке, моя возлюбленная.

– Какой?

– Вот такой. Настоящий рыцарь! – усугубив ощущение театральной сказочности, заключила благодарная красавица.

Нечего и говорить, что, даже не рассчитывая на какие-то практические блага, после таких слов я и так был на седьмом небе от счастья. Дальнейшие события, однако, превзошли всякие мыслимые ожидания, потому что Галя посчитала нужным рассказать об этой истории отцу, вольно или невольно раскрасив её в самые героические тона и не чураясь преувеличений. Тщедушный мальчишка, сорвавший с неё «песца», получил ранг матёрого бандита, а сам я, по Галиной версии, обеспечивая безопасность девушки, якобы довёл её, «всю в слезах», аж до дверей квартиры, хотя в действительности мы с ней довольно скомканно и неловко простились сразу же после возвращения шапки. Если б я и надеялся на некую символическую награду, у меня не хватило бы наглости предположить, что в следующую субботу я могу быть приглашённым к Дегтяренкам на семейный ужин – со специально испечённым по этому поводу тортом, с поднятием тостов в мою честь и с предупредительно-щедрым радушием хозяина дома. Впрочем, Юрий Петрович и впоследствии относился ко мне благосклонно. Даже после того, как мы с Галей перестали общаться, он, встречаясь со мной на улице, неизменно спрашивал, отчего я так редко к ним захожу, простодушно намекая, что девки – дуры, а женское сердце переменчиво – так что не стоит ссориться по пустякам, а нужно по-мужски, мягко, но настойчиво гнуть свою линию, и тогда всё будет нормально. Зато мамаша так никогда и не прониклась ко мне дружескими чувствами. Я для неё остался безотцовщиной и «фулюг’аном» – именно так, несмотря на претензию принадлежности к высшему кругу, называла меня мать Гали. Уж не знаю, с чем это было связано – может быть, с тем, что года за три до этого мы с мальчишками, гоняя во дворе мяч, разбили Дегтяренкам окно. Она и тогда не хотела верить в то, что происшествие явилось не результатом злого умысла, а представляло собой лишь обыденный пример лёгкого материального ущерба, всегда сопутствующего подвижным детским играм. Теперь же я и вовсе, как она подозревала, решил вогнать её в гроб. Во всяком случае, Галя, уже после того, как наши прогулки стали заканчиваться неумелыми, хотя и безумно страстными влажными поцелуями в тёмном подъезде, однажды сказала мне, что мамаша, обратив внимание на всё более поздние возвращения дочери после вечерних променадов, сделала ей выговор.

– И что ты в нём нашла? Что? – строго спрашивала Галю родительница с несколько преувеличенным, но вполне справедливым недоумением. – Не связывайся с этой безотцовщиной, всё равно ничего хорошего не выйдет.

Мадам Деггяренко, помимо прочего, состояла в твёрдом убеждении, что рано или поздно я непременно «научу её дочь плохому». Несмотря на материнские усилия, Галя не прониклась по поводу такого прогноза ни тревогой, ни раскаянием. И даже напротив. Говоря о состоявшемся накануне домашнем нагоняе, она шаловливо хихикала, а в данной точке повествования упёрлась мне в грудь ладонью, и немного отодвинув от себя – так, чтобы я мог встретиться взглядом с её нахальными глазами цвета тёмного мёда, – задорно и весело спросила:

– Ты ведь научишь меня плохому?

Я смутился и не сразу нашёлся, что ответить, но этого, впрочем, и не понадобилось, потому что Галя тут же заткнула мне рот новым поцелуем.

Задним числом материнские внушения представляются мне в несколько ином свете. Зная свою дочь, она, вероятно, и в самом деле желала ей добра – что я представлял из себя в качестве жениха, и что я мог предложить, кроме себя самого? Но тогда мы с Галей не придавали значения подобным мелочам, а что касается грозного тона нотаций, то он так и не материализовался в виде каких-то запретов или санкций. В общем и целом всё было хорошо. Так продолжалось ещё с месяц, пока в наш город не приехала на выездные тренировки республиканская юниорская команда футболистов из Эстонии. Не имею понятия, как обстоят дела в мире большого спорта сейчас, но во времена моей юности подобная практика была не редкостью. И в самом деле – на высоких широтах ещё лежит снег, а на юге страны уже зеленеет травка. А что может быть лучше в преддверии всесоюзного чемпионата, чем настоящая тренировка на настоящем футбольном поле? К несчастью для меня, Дегтяренко-папа состоял в районном комитете по вопросам физической культуры и был таким образом вовлечён в дела по размещению команды в нашем городке. Правда, он всего лишь осуществлял общее руководство, а игроки по одному-два человека были уже заранее расписаны на постой по солидным домам местных добровольцев – любителей спорта. Но кто-то там неожиданно заболел, и в результате Юрий Петрович решил проявить гостеприимство в виде предоставления пустующего в это время года личного дачного домика в распоряжение аж трёх футболистов – двух полузащитников и нападающего. Садовый кооператив «Заречье» тут же превратился в своеобразную штаб-квартиру для всех членов команды, в чём не было ничего удивительного, учитывая отсутствие взрослых и атмосферу полной свободы, не стеснённой необходимостью приспосабливаться к режиму дня постоянных обитателей. Нужно сказать, что футболисты ещё до своего появления успели вызвать у меня лёгкую неприязнь, что было связано отнюдь не с отрицательным отношением к этому виду спорта. Да и вообще, дело было не в них, а в Гале, которая пребывала в состоянии ожидания праздника с той самой минуты, как ей стало известно о папином широком жесте. Как же! Такие интересные люди, без пяти минут чемпионы, да ещё из Эстонии – моей подруге Прибалтика представлялась почти что «заграницей», вроде Румынии, в которой когда-то побывала её мать и о которой при случае до сих пор любила поговорить. Эта наивная радость меня одновременно и оскорбила, и встревожила. Вероятно, более зрелый человек мог бы встретить восторги Гали с участием и пониманием, не испытывая ни малейшего беспокойства и даже пряча снисходительную усмешку. Но я был молод, неопытен и – что хуже всего – не уверен в себе, а поэтому почувствовал себя особенно задетым и приниженным, когда Галя принесла весть о том, что Юрий Петрович решил навестить своих гостей в ближайшую субботу вместе со всей семьёй – с тем, чтобы «поближе познакомиться». А заодно и устроить очередной аттракцион неслыханной щедрости в виде лукуллова пира, включающего всякие экстравагантные блюда, в частности, поросёнка, зажаренного на вертеле. Моя подруга рассказывала о предстоящей встрече с едва сдерживаемым восторгом, который, тем не менее, проступал в её лице и жестах столь явно, что я окончательно замкнулся, хотя мог бы, по крайней мере, оценить её такт – скрывая волнение, она всё же считалась с моими чувствами. Мало того, она не забыла позаботиться о том, чтобы я был включён в число приглашённых, и не как гость, а скорее в роли члена семьи. Говоря о предстоящем визите, она подчёркнуто, хотя и вскользь дала мне понять, что её жадное любопытство ни в коей мере не посягает на устои наших отношений.