Жужа Тури - Под одной крышей

— Я тоже, — коротко отрезала дворничиха. — Пусть сами следят за своим добром. Молодая барыня могла бы приехать, Чобад не за семью морями.

— Говорят, что даже на крыше вагона нельзя найти места.

— Пусть едет на подводе. У них есть на чем ехать.

— А по мне, хоть пешком пусть идет, — закончил спор Пинтер. — Для меня главное — не нажить неприятности. И без того забот хватает, а тут еще с этим возись. Ну, пошли. — В прихожей он осмотрелся. — Ничего не скажешь, шикарно жили. Какая мебель! Сплошь антикварная. Дорого стоит эта квартира, даже в таком виде, как сейчас. — По всему было видно, что квартира Вайтаи продолжает занимать его. Спускаясь по лестнице, он добавил: — Если кто-нибудь, узнав, что квартира пустует, займет хотя бы часть ее, не прогадает. Ну, всего наилучшего, госпожа Ковач, завтра составим опись, конечно перепишем только ценные вещи.

С этими словами он приподнял шляпу и вышел на улицу. Луйза завернула в подворотню, открыла дверь в свою квартиру и со злостью захлопнула ее за собой. Мари на краешке длинного стола, заваленного ржавыми инструментами, гладила черную юбку; вздрогнув от резкого звука, она испуганно подняла глаза.

— Что случилось?

— А, пустяки, этот Пинтер кого хочешь разозлит. Целое утро потеряла из-за него, а завтра должна идти составлять опись. И чего он так печется о Вайтаи? Опись! Кто его просил об этом?! Пусть сам составляет, если ему приспичило. Я-то тут при чем? Ничего он не присвоит. — И Луйза, поборница правды, добавила: — Пинтер — честный человек. Никогда не имел задолженности по квартплате, всегда давал чаевые, хотя дела его шли хуже, чем у других владельцев магазинов на нашей улице. Но он торговец с умом, в этом ему не откажешь.

— Ну и скажи ему, пусть идет один, — посоветовала Мари.

— И скажу, вот только вернется. Он ведь непременно за чем-нибудь придет, видно, привык к нам за те четыре дня, что ютился здесь, в углу. Да и мы вроде бы привязались к нему. Утюг горячий?

— Горячий.

— Мне тоже надо бы погладить.

— Я поглажу… где у тебя?

— В шкафу, внизу, две рубашки, две наволочки, носовые платки — третий день лежат свернутые.

Когда Мари вернулась, она опять застала на кухне уполномоченного по дому. Он сидел у печки, расслабленно вытянув ноги, зябко кутаясь в пальто, и неторопливо набивал трубку.

— У меня возникла одна идея в связи с этой квартирой Вайтаи, — заговорил он, — словом, я подумал о вашей сестре, госпожа Ковач. Вчера вы сказали, что она осталась без крова. Ну так вот. — Он раскуривал трубку, уминая табак зажигалкой: — А что, если мы выхлопочем ей комнату в квартире домовладельцев?

Луйза пододвинула свой стул к плите, пригладила руками волосы, поглубже воткнула шпильку в жиденький пучок и, отчеканивая каждое слово, ответила:

— Я не представляю, как это сделать, объясните, пожалуйста, господин Пинтер.

— Я и сам еще не знаю, но завтра как раз иду в управление, там и наведу справки. Вайтаи тоже ничего не теряют, потому что говорят, будто в округе занимают все более или менее уцелевшие квартиры и комнаты, въезжают — и все тут, и главным образом будайцы. Вайтаи тоже в один прекрасный день, приехав из Чобада, застанут в своей квартире целую семью. И… вас как зовут? — Он повернул голову в сторону Мари, деланно улыбнулся.

— Мари, — неохотно ответила та. — Палфи.

— Одним словом, будет устроена и ваша сестра. Получит хорошую комнатку…

— Вы какую имеете в виду, господин Пинтер?

Уполномоченный по дому снова помял табак в трубке и процедил сквозь зубы:

— Думаю, ей вполне подойдет комната с окном во двор.

— Для прислуги?

— А почему бы и нет, черт возьми! Хотя бы на время, пока не приедет баронесса и не освободит ту, у которой дверь открывается в прихожую.

— Лакейскую?

— Разве не все равно, как она называлась когда-то? Хорошая, солнечная, изолированная комната, если не ошибаюсь, с кафельной печкой. Не то что те мрачные, темные залы.

— И как же это можно сделать? — допытывалась Луйза, уже не слушая рассуждений Пинтера.

— Очень просто. Подадите заявление с просьбой предоставить одну комнату, являющуюся подсобным помещением: таким образом и на жилплощадь Вайтаи никто уже не будет претендовать и у вашей сестры отпадут заботы о жилье. — Он опять повернул голову к Мари: — И главное, останетесь здесь, в доме, ну, как вы на это смотрите, сударыня?

Мари даже растерялась, не знала, что сказать.

— Да уж на что лучше, — пролепетала она, — ну а потом, когда они приедут? Значит, опять останусь без жилья?

Дёрдь Пинтер махнул рукой: если комнату выделят официально, барон не посмеет выселить Мари. Да он и сам не будет заинтересован в этом, так как не исключено, что вместо нее ему вселят таких жильцов, что не возрадуется.

— Так вы подумайте об этом, — сказал он, — а я все постараюсь разузнать, какие распоряжения есть на этот счет, если вообще они есть.

— А где же Мари будет готовить?

Пинтер, подумав с минуту, ответил:

— Как-нибудь выйдете из положения, может быть здесь, вместо с вами. — Он опять помолчал и после паузы добавил: — Между прочим, насколько мне известно, в коммунальной квартире все нежилые помещения находятся в общем пользовании.

— В коммунальной квартире?

— Так говорят, я сам слышал. Конечно, если барон с супругой переедут в Пешт…

— Если в общем пользовании, тогда пусть готовит там на кухне.

— Да и много ли готовить для себя одной вашей сестре? Баронесса наверняка разрешит ей стряпать у себя на кухне.

— А если вернется муж Мари?

— Ну, это еще не скоро!

Пинтер поднялся, тихонько застонал, постукивая ногой об пол.

— Совсем онемела. Каждую ночь просыпаюсь от этого. Никогда, видно, не поправлюсь после тех двух с половиной месяцев, что я провел в том проклятом доме на проспекте Ракоци. Ну, мое почтение, думайте и решайте сами.

Волоча за собой ногу, останавливаясь на каждой ступеньке, он зашлепал вверх по лестнице, оставив женщин, переполненных сомнениями и надеждами. Мари ликовала: кто бы мог подумать, что она так легко обретет жилье! Прошлой ночью уснуть не могла, мучилась, что висит грузом на шее у Луйзы, что стеснила их, и без того живущих в тесноте. Видя огромные разрушения, она не представляла, где найдет себе приют такая масса бездомных, и вот — на тебе — ей прямо на блюдечке преподносят квартиру.

— Видно, очень добрый человек этот господин Пинтер, — вырвалось у нее.

Но Луйза гневно оборвала ее:

— Помолчи, неужели ты так глупа!

— Но почему…

— Плевать ему на тебя. Барон и такие, как он, унижали его; тем не менее господин Пинтер пытается спасти баронскую квартиру, сунув тебя в комнату для прислуги. Надеется, наверно, что барон руки ему будет целовать или угостит сигарой за это. — Луйза принялась швырять все, что попадалось под руку; проходя мимо стола, ткнула Мари локтем в бок. Та, чтобы устоять, ухватилась за край стола, съежилась, помрачнела и вдруг стала какой-то жалкой. Луйза, не замечая этой перемены в ней, устремилась в комнату; распахнув дверь, с порога бросила ей: — Блаженная ты!