Жужа Тури - Под одной крышей

— Смотря на что, — ответила Луйза.

— Сходим в квартиру Вайтаи, посмотрим. Захватите ключ.

Луйза отыскала ключ от квартиры Вайтаи, поднялась с уполномоченным по дому на второй этаж. В прихожей стоял полумрак. Пока Луйза нашарила дверь в ближайшую комнату, Дёрдь Пинтер споткнулся обо что-то и, чертыхнувшись, остановился в нерешительности. Когда Луйза нажала ручку, дверь с грохотом повалилась в комнату, и они увидели над собой открытое небо — верхняя часть правой стены была разрушена. В комнате был настоящий погром: дверцы шкафов распахнуты, между опрокинутыми стульями и столиками валяются мужские шляпы, фрачные жилеты, носовые платки, горы полотенец, крахмальные воротнички и манжеты, старомодные шелковые носки, узорчатые гольфы, рассыпанные связки писем, рекламные проспекты, кипы газет, бинокль в кожаном футляре, фотоаппарат, стек, шпоры, офицерская сабля, под стулом натянутые на колодки сапоги, покрытые слоем известки лаковые туфли. Перед одним из шкафов высится куча костюмов и пальто с раскинутыми в стороны рукавами, словно кто-то в ярости свалил их сюда, а потом стал топтать.

— Совсем обвалились две соседние комнаты, — объяснила Луйза. — Снизу не видно, как сильно пострадала и эта. — Она отодвинула в сторону офицерский ментик василькового цвета, приподняла его и негодующе воскликнула: — Сколько добра пропадает здесь, а они и пальцем не хотят шевельнуть!

— Как видно, господин барон заядлый спортсмен, — произнес Пинтер, стоя в дверях и обозревая оттуда развороченную комнату.

— Участвовал в скачках, занимался фехтованием, разве вы не знали, господин Пинтер?

— Мы с ним не были знакомы, — ответил Пинтер.

В доме никто не знал ни старшего лейтенанта запаса барона Эгона Вайтаи, ни его супругу. Они только зимние месяцы проводили на улице Надор. Квартплату собирали супруги Ковачи между первым и пятым числами каждого месяца, жильцы со всеми своими нуждами обращались к ним. Вайтаи оставались незримыми и недосягаемыми и делали вид, будто не замечают той суматохи, которую вызывало их появление в доме, о чем красноречиво свидетельствовала стоявшая у ворот белая спортивная машина. Если кто-нибудь видел, как барон или его супруга с накрашенными ногтями садились в машину или выходили из нее, он обязательно делился в семейном кругу: «Я видела госпожу Вайтаи, какая она красивая и как одета!» Старший Пинтер тоже рассказывал об этих встречах за обедом. При этом он делал вид, что не питает особого интереса к баронской чете и упоминает о ней просто так, раз уж разговор зашел о мелочах повседневной жизни. Он всегда с пренебрежением говорил о хозяевах дома, словно умышленно держался на расстоянии от «этой четы», но втайне злился, когда его компаньоны-текстильщики спрашивали: «Вы живете в доме Вайтаи? Что они за люди, барон и его жена?» — «Я не знаком с ними», — отвечал он нехотя и пренебрежительно, как человек, для которого весь баронский род пустой звук, а иногда добавлял: «Я принципиально избегаю заводить знакомства в доме, в котором живу».

С тех пор как его назначили уполномоченным по дому, у него возникло желание сблизиться с домовладельцами в своем новом качестве. Он даже разработал подробный план действий: быть при встречах вежливым, непосредственным и вместе с тем сдержанным — пусть не думают Вайтаи, что знакомство с ними он считает честью для себя, черта с два! Осмотром квартиры он окажет им кое-какую услугу, возможно, составит опись ценного движимого имущества и пошлет отчет о состоянии их квартиры в фамильный особняк, но тем самым он лишь выполнит свой долг, только и всего.

— Идемте дальше, госпожа Ковач, — сказал он и вернулся в прихожую. — Здесь что такое?

— Кухня, комната для прислуги и лакейская.

Эти помещения выходили окнами во двор и, по сути дела, уцелели. Из кухни дверь вела в маленькую узкую комнату для прислуги, с кроватью, столиком и стулом. В стене, смежной с обрушившейся частью дома, была трещина шириной в палец. Окно на кухне вышибло, зато мебель и посуда под толстым слоем пыли и известки не пострадали. Дверь справа из огромной прихожей вела в лакейскую — квадратную, несколько просторнее, чем для прислуги, комнату, которую домовладельцы приспособили под кладовую. Она сплошь была загромождена сундуками, чемоданами с заграничными наклейками, корзинами и коробками; вдоль стен стояли белые шкафы до самого потолка. Луйза открыла следующую дверь.

— Здесь была ванная комната для гостей, — сказала она. — Не подходите близко, господин Пинтер, а то свалитесь на улицу.

В прихожей тоже был погром, как после Мамаева побоища. На полу громоздилось содержимое стенных шкафов: веера из страусовых перьев, куски пожелтевших кружев, отделанные вышивкой шелковые сумки, конверты, цветные телеграфные бланки — сюда сложили барахло старой баронессы после ее смерти. Помимо еще трех высоких белых дверей, с левой стороны прихожей была дверь во вторую ванную комнату, она осталась целехонькой. Стало быть, прикинул Дёрдь Пинтер, вместе с пострадавшей и двумя рухнувшими на улицу комнатами супруги Вайтаи в короткий зимний сезон занимали шесть огромных, как залы, смежных комнат, две ванные и две подсобные комнаты. После осмотра они снова вышли в прихожую, осторожно обходя валявшиеся на полу веера и неизвестно для чего предназначенные черные куски шелка, издающие терпкий запах и напоминающие давно минувшие времена.

— Они и лакея держали? — как бы у самого себя спросил старший Пинтер, проходя мимо лакейской.

— Горничную привозили с собой из Чобада, она жила в той комнатке, а денщик господина барона — в казарме. Он обязан был являться сюда в шесть часов утра, но частенько пил кофе с горничной на кухне до десяти, поскольку не разрешалось делать никакой уборки, когда молодые Вайтаи спали. Они любили разъезжать по гостям, кутить допоздна.

— Вполне приличная комнатка, — произнес уполномоченный по дому, еще раз останавливаясь на пороге комнаты для прислуги, с окном во двор, затем после короткого раздумья добавил: — Боюсь, как бы кто не занял, если будет пустовать.

— Ведь вся квартира пустует, — подхватила Луйза. — Три комнаты, чистые, целые, и огромные, как залы.

— Три комнаты — нормально для семьи, — безапелляционно заявил уполномоченный по дому. — Но вот эта, — он шагнул вперед, — расположена совсем отдельно. Даже с веранды любой легко заметит, что в ней не живут. Может кончиться тем, что подселят еще кого-нибудь к Вайтаи. — Он пожал плечами: мол, мое дело, конечно, сторона, я просто выполняю свой долг. — Во всяком случае, я поставлю хозяев в известность о сложившейся ситуации. Завтра составим опись, а потом вы запрете квартиру, госпожа Ковач. Было бы неплохо, если бы ваш муж врезал в двери какой-нибудь английский замок, иначе я снимаю с себя всякую ответственность.