Лив Константин - Последняя миссис Пэрриш

– Пошли спать.

К моему превеликому облегчению, он помылся, лег и заснул. Я лежала в темноте и гадала – что происходит между ним и Эмбер. Вчера вечером у меня начались месячные. Я встала, чтобы принять таблетку от головной боли и тут же вернулась в кровать и заснула.

Мне казалось, что я вижу сон. Что-то яркое светило мне в глаза, и я пыталась отвернуться, но не могла пошевелиться. Я открыла глаза. Джексон сидел на мне верхом и светил мне фонариком в глаза.

– Джексон, что ты делаешь?!

– Тебе грустно, Дафна?

Я рукой заслонила глаза от света и повернула голову вбок.

– Что?

Он резко повернул мою голову так, что свет снова упал мне в глаза.

– Тебе грустно, что у тебя снова месячные? Еще один месяц прошел, а ребенка все нет.

О чем он? Неужели он каким-то образом узнал про спираль?

– Джексон, пожалуйста. Мне больно.

Он выключил фонарик, но я тут же ощутила прикосновение холодного дула пистолета к моей шее.

Он снова включил фонарик. И выключил. Он включал и выключал его, и не убирал пистолетное дуло от моей шеи.

– Ты каждый месяц тайком смеешься надо мной? Зная, как сильно я хочу сына?

– Конечно же нет. Я бы никогда не стала над тобой смеяться.

Слова вылетели из моей глотки еле слышным шепотом.

Джексон передвинул пистолет от моей шеи к лицу и прижал дуло к глазу.

– Трудновато будет плакать без глаза.

На этот раз он меня точно убьет.

Он передвинул пистолет ниже, провел дулом по моим губам.

– Джексон, пожалуйста. Подумай о детях.

– Я думаю о детях. О тех, которых у меня нет. О сыне, которого у меня нет, потому что ты – высохшая старая колода. Но не переживай. У меня есть решение.

Он передвинул пистолет к моему животу и вычертил на коже восьмерку.

– Все нормально, Дафна. Если уж ты не в состоянии выносить дитя здесь… Я решил, что мы можем взять ребенка.

– О чем ты говоришь?

Я боялась пошевелиться. Мне было жутко страшно – вдруг пистолет выстрелит?

– Я знаю кое-кого, кто должен родить, а она ребенка не хочет. Мы могли бы взять его.

У меня все тело напряглось.

– Зачем нам усыновлять чужого ребенка?

Я услышала, как щелкнул курок. Джексон наклонился и включил лампу на тумбочке, чтобы я все видела.

Он улыбнулся мне.

– Тут всего одна пуля. Давай посмотрим, что будет. Если я потяну спусковой крючок и ты останешься жива, мы возьмем ребенка. Умрешь – не возьмем. Справедливо же, правда?

– Пожалуйста…

Я в ужасе следила за его указательным пальцем. Затаила дыхание. Услышала щелчок. Воздух с шумом вылетел из легких, с губ сорвался крик.

– Хорошая новость. У нас будет сын.

Эмбер вышла из квартиры на Восточной Шестьдесят второй улице с маленьким чемоданчиком, кредитной карточкой и пачкой наличных. Джексон позвонил раньше и сказал ей, что будет дома к девяти вечера, а она постаралась уйти пораньше, чтобы он пришел в пустую квартиру Она устала от игры в ожидание. То он обещал все рассказать Дафне, то находил оправдание, почему не смог этого сделать. Она не собиралась больше это терпеть. Настала пора решающего шага.

Она сняла номер в небольшом отеле под вымышленным именем. В оставленной ею записке все было сказано просто:

«Боюсь, ты не любишь ни меня, ни нашего сына. Не думаю, что ты имеешь хоть малейшее намерение уйти от Дафны, чтобы жениться на мне. Если ты не хочешь этого ребенка, я позабочусь о том, чтобы он не пришел в этот мир.

С огромным сожалением,

Эмбер».

В десять минут десятого начал трезвонить ее мобильный. Она не взяла трубку. Через несколько минут телефон зазвонил снова, и она опять не стала отвечать. Так продолжалось минут двадцать, после чего Джексон оставил сообщение на автоответчике. «Эмбер, пожалуйста. Не делай глупостей. Я люблю тебя. Пожалуйста, позвони мне».

Эмбер услышала в его голосе мольбу и панику, улыбнулась и перевела телефон в беззвучный режим. Пусть звонит ночью и гадает, где она и что делает. Она включила телевизор и легла в кровать. Ночь предстояла долгая и скучная, но для нее настало время для решительных действий. «Я больше не позволю себя дурачить», – подумала Эмбер и забылась некрепким сном.

Несколько раз среди ночи она вставала и ходила в туалет и всякий раз проверяла телефон. Звонок за звонком от Джексона. Голосовые сообщения и эсэмэски, в которых чередовались мольбы и гнев. В последний раз Эмбер встала в четыре утра, после чего проспала до восьми. Встав, позвонила в обслуживание номеров. Двадцать минут спустя ей принесли йогурт и кофе без кофеина, а еще – утреннюю газету. Без особого интереса Эмбер пробежала страницы глазами. И стала ждать. Ждать. Ждать.

В два часа дня она набрала номер Джексона. Он взял трубку на первом гудке.

– Эмбер! Где ты? Я тебе всю ночь пытался дозвониться!

Она дрожащим голосом прошептала в трубку:

– Прости, Джексон. Я люблю тебя, но ты вынудил меня…

Она негромко всхлипнула для пущего эффекта.

– О чем ты? Что ты натворила?

– Мне через час к врачу, Джексон. Прости. Я люблю тебя.

Он нажала клавишу окончания разговора.

«Пусть немного поживет с этим», – решила Эмбер.

Ее телефон зазвонил вновь.

– Что? – спросила она.

– Эмбер, послушай меня. Не делай этого. Я люблю тебя. Я люблю нашего сына. Я хочу жениться на тебе. Я женюсь на тебе. Сегодня же вечером я все скажу Дафне. Пожалуйста, поверь мне!

– Я уже не знаю, чему верить, Джексон.

Эмбер заставила свой голос звучать слабо и устало.

– Эмбер, ты не сделаешь этого. Ты носишь под сердцем моего сына. Я не потеряю своего сына.

Он был не на шутку зол.

– Ты заставил меня сделать это. Это ты виноват.

Она услышала, как он вздохнул, и его тон сразу переменился.

– Нет, нет. Я понимаю, что я медлил с решением, но теперь все решено. Я просто ждал подходящего времени.

– В этом-то и дело. Похоже, подходящее время никогда не наступит. Я не могу ждать вечно, Джексон. И визит к врачу тоже вечно ждать не будет.

– Ты действительно убьешь нашего ребенка? Не могу поверить! Нашего чудесного малыша?

– Я не могу родить ребенка, не выйдя замуж. Может быть, ты считаешь, что это нормально, но я не так воспитана.

– Обещаю: мы поженимся до его рождения. Даю слово. Но вернись ко мне, Эмбер. Где ты? Я немедленно приеду за тобой.

– Я не знаю…

Джексон не дал ей договорить.

– Мы вернемся в мою квартиру. И ты сможешь остаться там. Навсегда. Пожалуйста.

Губы Эмбер разъехались в подобии кошачьей ухмылки.

Джексон приехал через час. Эмбер села на заднее сиденье лимузина и посмотрела на Джексона жалобно – то есть ей хотелось верить, что она смотрит на него жалобно. А у него были белые губы, и лицо исказила свирепая гримаса.