Александр Кулагин - Огненный Эльф

Фасад главного корпуса, при дневном свете обычно имеющий буро-коричневый оттенок, теперь же в сумерках ставший тёмно-серым, сиял стройным рядом узких высоких окон второго этажа. Точно такой же ярко-жёлтый освещённый ряд тянулся и на первом этаже, хотя сейчас я и не мог видеть его за забором. Там, внутри здания, кипела работа, требующая яркого освещения. На третьем мансардном этаже имелось ещё одно крохотное чердачное оконце, но оно в отличие от прочих освещено не было. Рассудив, что мне и самому, пожалуй, пришло время сменить "Окно" и взглянуть на происходящее с другого ракурса, я крутанулся разок вокруг своей оси и тотчас очутился в Лабиринте.

Всё очень просто, почти как закрыть глаза... или открыть их. Когда люди, ложась вечером спать, готовятся ко сну, они перестают видеть окружающую действительность и в то же время начинают отчётливее различать свою собственную воображаемую реальность, принадлежащую их сновидениям. Так же и у нас. С тем лишь различием, что в нашем случае обе действительности одинаково реальны.

Пульсирующее искристое марево Лабиринта окружало меня со всех сторон. Я находился в небольшом гроте, края которого попеременно то отдалялись, то вновь плавно сокращались. Пространство вокруг меня дышало, словно некое огромное живое существо. В эту минуту в этой конкретной области преобладали апельсиново-оранжевые оттенки с некоторыми вкраплениями изумрудно-зелёного и лилово-аметистового. Верный признак того, что Лабиринт теряет стабильность и вот-вот начнёт меняться. Такого рода перестройки происходят здесь постоянно, иногда по нескольку раз кряду. Здешним обитателям, однако, не слишком мешает это обстоятельство. Мы с детства привыкаем к такой особенности нашего мира и учимся загодя определять время следующего преобразования, в точности как люди определяют прочность речного льда по его внешнему виду.

В какую же сторону мне теперь податься? Я быстро огляделся, опытным глазом оценив все имеющиеся поблизости Окна. Большинство из них вели в огни других уличных фонарей, либо в настенные и настольные лампы соседних жилых домов. Ну это мне сейчас без надобности... А как насчёт других гротов? Поблизости имелось несколько проходов, ведущих в смежные области Лабиринта. Три или четыре из них как раз начали затягиваться, понемногу уменьшаясь в размерах и сливаясь с окружающим пейзажем. Ещё два или три прохода начали формироваться с противоположной стороны. Привычно обратившись за помощью к собственному чутью, я ощутил лёгкое, но заметное тяготение, настойчиво влекущее меня в один из тех ходов, которые готовились закрыться.

- А ну стой, погоди исчезать! Я не собираюсь тратить полчаса на обход!

Рванувшись с места, я ракетой устремился к нужному мне проходу. Когда я уже почти достиг его, оттуда навстречу мне внезапно вылетела целая ватага, состоящая из десятка или более эльфов и эльфиек в плащах разных цветов.

- Эгей! Вы только посмотрите, кто тут у нас! Давно не виделись, Блик! Как твоё ничего?

- И вам не хворать, ребята! А куда это вы намылились такой гурьбой?

- В Третий Малиновый. Паргелий устроил выставку картин: "Краски Полудня". Ну мы и решили глянуть. Не хочешь с нами?

- Обязательно, только как-нибудь потом. Сейчас я уже кое-что запланировал, и мой проход вот-вот затянется, так что спасибо за приглашение, но мне пора!

- Ничего! В следующий раз обязательно залетай. Удачи!

- И вам!

Успев запрыгнуть в дыру в последний миг перед тем, как она окончательно исчезла, я оказался на перекрёстке нескольких тоннелей и тут же свернул в один из них, продолжая своё движение под руководством всё того же шестого чувства. На пути мне то и дело попадались другие эльфы. Кто-то ещё только выбирался из своих личных ульев, кто-то наоборот вовсю готовился ко сну. У нашей братии нет чёткого графика. Каждый живёт, как хочет, тем более что в отличие от людей нам не приходится в поте лица зарабатывать на хлеб насущный. Почти всё, что нам нужно для существования, даёт Лабиринт. Неудивительно, что большинство из нас тратит свои жизни на игры и развлечения.

В очередной раз круто свернув на развилке, я направился прямиком к одинокому Окну, зависшему в противоположном конце небольшого продолговатого грота. Ловко заскочив внутрь ярко пульсирующей сферы, я оказался в пламени светильника, оставленного кем-то на одном из подоконников второго этажа фабрики. Видно отсюда было не так чтобы очень. Сумерки, густой слой пыли на давно не мытом стекле, высокий снежный нарост на внешней части рамы - всё это вместе значительно ухудшало обзор. Тем не менее, хоть и с трудом, мне всё же удалось разглядеть фабричный двор со стоящей посреди него каретой, а также человека, который только что выбрался из открытой настежь дверцы и теперь неторопливо прохаживался, поправляя смятый сюртук. Приглядевшись пристальнее к новоприбывшему, я не сумел сдержать восклицания:

"Сосулька мне в угли! Да это ж сам Флинтбери собственной персоной!"

Конечно, я мог бы сослаться на плохую видимость, но вряд ли мне при всём желании удалось бы до такой степени обознаться. Нет, сомнений не было: во дворе стоял и разминал затёкшие от долгой езды конечности богатейший человек Берга, владелец этого самого производства и множества других предприятий как в городе, так и за его пределами - мистер Сэмюэль Флинтбери.

Мистеру Флинтбери принадлежало несколько десятков крупных и мелких фабрик, мануфактур и добывающих предприятий в разных городах и поселениях Срединных Земель. Лично контролировать всю эту махину было бы в принципе невозможно, тем более что с каждым годом состояние промышленника только росло, как и количество принадлежащей ему недвижимости. В связи с этим он крайне редко навещал свои предприятия, доверяя их содержание управляющим, а проверку - специально обученным ревизорам и аудиторам. Сам он предпочитал проводить время за городом, в собственном шикарном поместье, где одних только газовых светильников насчитывалось тридцать штук, не говоря уж о прочих люстрах и фонариках.

Худощавый, невысокого роста, хотя и не слишком низенький Флинтбери казался заметно выше, если на нём был его любимый лакированный цилиндр, отлично дополняющий элегантный тёмный сюртук. Собственно, насколько я помню, без головного убора мне этого джентльмена никогда видеть и не доводилось, так что я не смог бы даже точно сказать, есть ли у него на голове хоть какой-то волосяной покров. По крайней мере, из-под цилиндра не выглядывало ни единого волоска. А вот борода и усы у фабриканта были: длинная узкая аккуратно постриженная борода и вздёрнутые, обладающие идеальной симметрией усы, распластавшиеся под крючковатым носом, подобно крыльям сокола. И борода и усы блистали жемчужной белизной, что и не удивительно, ведь их обладателю было уже порядочно за семьдесят. Честно говоря, я никогда не мог понять, как этот человек, несмотря на свой далеко немаленький возраст, умудряется поддерживать себя в такой хорошей форме.